Ольга Костылева - За зимой приходит весна

Эдгар сник:

– Здесь три дня сидеть, конечно, смысла нет. Но домой нельзя. Так что сегодня здесь, а завтра поглядим.

– Почему это домой нельзя? – удивился Эван. – С каких пор тебя что-то останавливает?

– С тех пор, как отец вынудил меня жить с гарпией, – прорычал Эван. – Ну и потом не могу же я привести шлюх в дом, где живет моя сестра.

Эван расхохотался, покосившись на извивающихся на танцполе девушек.

– Да уж, их в приличное место не приведешь, – он с любопытством посмотрел на друга и ехидно добавил: – И каким образом тебя умудрились заставить взять себе в дом сестру? Чем ты так провинился перед родителями?

Эдгар изменился в лице, грозно посмотрел на бармена и велел:

– Оставь бутылку, друг, и пойди потанцуй с девочками, а то им скучно!

Бармен кивнул и тут же исчез, Эдгар разлил текилу и продолжил:

– Я уличил сестру и справедливо укорил за распущенность. А отец просто вникать ни во что не хочет, как всегда. А мама всегда ей во всем потакала!

Эван вопросительно вскинул брови.

– Ты хочешь сказать, что твоя сестрица малость того… неприличного поведения? Ты же мне ее всегда описывал как какую-то чопорную зануду. Как ее зовут-то, кстати, забыл, прости…

– Эванджелин, – проворчал Эдгар. – И я сам принимал ее за недотрогу. Но я слишком много времени провожу вне дома, а отец упустил ее! Это же его обязанность! Он должен был следить за ней, а они повесили ее на меня, еще когда мне было пять! – он выпил текилу, поморщился и налил себе еще. – Дело в том, что в последний мой приезд домой у нее начались боли в животе. Она пошла к врачу, тот ей что-то прописал, какие-то таблетки. Я решил узнать, не могу ли я чем-нибудь ей помочь, пришел в комнату, стал с ней разговаривать. Она стала меня успокаивать, что ничего серьезного с ней не случилось. Дай, говорю, посмотрю, что у тебя за диагноз, может быть, я могу проконсультироваться с кем-нибудь – врачей-то знакомых у меня, как ты понимаешь, хоть отбавляй. Беру я с ее стола медицинскую карту, открываю, а там черным по белому написано, Эван! Черным по белому: «Ведет половую жизнь с 19 лет». С 19 лет, Эван! Два года! А я ничего не знал!

Эван фыркнул и едва не разлил текилу.

– Что-что? – переспросил он, едва сдерживаясь, чтобы не захохотать. – Так ты из-за этого обвинил бедную девчонку в распущенности? Взрослая девица решила заняться сексом, а ты спустил на нее всех собак? Тебе не кажется, что это перебор, дружище? А я-то думал, что она как минимум в оргии приняла участие.

– Ты не понимаешь! – взвился Эдгар. – Да кого она там себе нашла в 19? И я ничего не знал! А вдруг он ее обидел бы? А вдруг бы что-то пошло не так? Я должен был проконтролировать это! Она должна была прежде посоветоваться со мной! Я бы встретился, узнал его планы… Она вообще мне не говорит, кто это был! Я уж молчу про то, что в идеале это должен был быть ее муж.

– Да брось, – Эван не выдержал и все-таки хохотнул. – Что за средневековые установки, Эд? Ты точно не хочешь к психологу походить? А то ты совсем рехнулся! Она взрослая женщина, в конце концов! Ей же уже двадцать один год, а ты над ней трясешься, словно ей пятнадцать! Нет, приятель, у тебя точно паранойя. Ты бы еще сказал, что хотел бы поприсутствовать на процессе лишения девственности!

Эван покачал головой и снова рассмеялся.

– Вот что я тебе скажу, не дури, – посоветовал он. – Твоя сестра не дура, насколько я могу представить по твоим рассказам. А вот ты включил режим безумной мамаши. Так что пока вы не вцепились друг другу в глотки, лучше выключи его.

– Ты не понимаешь! – пьяно заспорил Эдгар. – Я отвечаю за нее! Родители сказали мне: «Следи за ней, Эдгар, ты старше – ты должен за ней следить!» И я следил! Но мне что, и на минуту оторваться нельзя? – он подпер рукой голову. – Пойми, Эван. Ты судишь меня со своей позиции. Но мы не равны! Это не значит, что ты хуже, а я лучше, наоборот, возможно. Но на мне больше ответственности. Ведь зачем в наш век нужна аристократия? Мы уже не предоставляем крестьянам защиту от набегов под сенью наших замковых стен. Мы не являемся больше единственными в стране, кто умеет читать и писать. Ответ очевиден, друг: мы некий эталон, по которому каждый британец может сравнить то, что он должен чувствовать к стране, к ее наследию. Мы такой же символ, как стены Вестминстерского аббатства или вороны в Тауэре, понимаешь? – он пьяно дернул головой, откидывая волосы со лба. – И естественно, что нашим женщинам не дозволено все то, что – как я с тобой согласен – вполне допустимо для других женщин. Они должны быть чисты, прекрасны и святы, чтобы их обожали, чтобы на них равнялись! И моя сестра должна быть такой! И будет! Уж я прослежу!

Эван закатил глаза.

– Эд, уйми свою волынку о столпах общества, ради бога, – сказал он. – Ее теории устарели лет этак на несколько сотен. Очнись, мы в двадцать первом веке! Какая разница, спит она с кем-то или нет! Главное ведь, чтобы не была, как бы так сказать… – он прищелкнул пальцами, – чтобы вела себя с достоинством, пожалуй так. Если уж на то пошло, женщины должны быть не лицом с иконы, а образом, достойным подражания. И если она влюбилась в кого-то и переспала с ним, ну и на здоровье. Главное, чтобы ее не обидели, раз она твоя сестра и ты за нее волнуешься!

Он устало потер шею, наткнулся пальцами на стягивающую его короткий хвост резинку и стащил ее, с наслаждением тряхнув головой.

– Ты не понимаешь, – повторил Эдгар, но продолжать не стал.

– Чертовы условности, – проворчал Эван, взъерошив свои волнистые волосы светло-пшеничного цвета, которые немного не доставали до плеч. Сделав еще глоток текилы, он вновь посмотрел на друга. – Но я так и не понял, при чем тут ее девственность и то, что вы теперь живете вместе? Или ты решил лично контролировать каждый ее шаг?

Эдгар помедлил с ответом, потом нехотя признался:

– Нет, вообще-то, это отец так велел. Сказал, что мы давно не общались по-настоящему и нам стоит узнать друг друга лучше. К тому же моя квартира совсем рядом с ее институтом, ей удобнее жить у меня, чем мотаться каждый день из Оксфордшира… Я, признаться, очень протестовал, но папа в кои-то веки был непреклонен, – он повертел в руках рюмку, но пить не стал. – А все потому, что мы просто утомили его своими спорами, и он услал нас обоих подальше, чтобы мы не мешали ему спокойно читать газету в тени его любимого платана, – он поморщился. – Я люблю отца, не подумай…. Но иногда зло берет, как он пытается уйти абсолютно ото всех проблем! – Эдгар махом выпил текилу и тут же налил себе еще.

– Ну тут не знаешь, что лучше, – помрачнел Эван. – Уход от проблем или слишком активное участие в их создании. – Он покрутил в руках рюмку, по-прежнему не допивая текилу. – А, впрочем, к черту это все. Ну и все-таки, неужели с сестрой жить так сложно? А как же домашний уют и все такое?