Роза Грей - Портрет нимфоманки. 5 дней разврата

– Ты с ума сошла? Бежать решила? Хочешь вернуться в строгое отделение? – в изумлении, глаза Ларисы широко раскрылись.

– Не боись! У меня есть план! – спокойно ответила я.

– Да ну, какой к черту план, ебанулась совсем, Алис? Это безумие! – резко понизив голос, воскликнула Лариса.

– Терпение и все будет! – улыбнулась я и снова толкнула ее плечом.

Лариса глубоко вздохнула и тревожно посмотрела на меня. Ее умение спорить было далеко за пределами успеха и ей, как обычно, пришлось тупо смириться с моей упертостью.

– Алис, я хотела попросить… – начала она, но вдруг резко замолчала, ее тело неестественно затряслось, она туманно посмотрела на меня и в панике поднялась на ноги.

Ее губы резко побелели, с их уголков стала просачиваться какая-то странная жидкость. Содрогаясь в сильных конвульсиях, она резко кашлянула, непроизвольно выплюнув желтовато–белую пенку на подбородок. Она еще раз посмотрела на меня. Ее взгляд был таким молящим и жалобным, что я едва не выронила сигарету.

Я растерянно смотрела на нее в ответ и глотала ком в горле. Судорожно постанывая, Лариса плавно закрыла глаза и обессиленно рухнула на пол. Ее лицо стало каким-то бесцветным, глаза словно потеряли свою насыщенность… они стали невероятно светлыми и мутными, как у покойника.

Такой приступ у Ларисы случается почти каждую неделю, поэтому я достаточно быстро пришла в себя, и выбежав из туалета, позвала санитара. Он отнес мою девочку в процедурку, где ей оказали необходимую помощь. Я снова вернулась в туалет и закурила. Я не могла к этому привыкнуть. Это было непередаваемо страшно.

Весь день я ждала, когда Лариса проснется. Видимо, в этот раз ей вкололи что–то особенно сильное. Ближе к вечеру я начала терять терпение. Мое нервное состояние было далеко за гранью спокойствия. Я поднялась на кровати и тревожно посмотрела на живот Ларисы:

“Вроде дышит…” – отметила я и чуть успокоилась.

Доставая из тумбочки сигареты, я не переставала смотреть в сторону спящей подруги. Я знала, что Лариса в любой момент может перестать дышать. Это случалось систематически и я очень переживала за нее.

Присев на лавку в туалете, я беспокойно закурила. Глотая дым, я как обычно, глубоко задумалась о своей жизни. Мне всегда нравилось курить и размышлять, вспоминать какие-то приятные моменты молодости. Это дарует мне успокоение и сосредоточенность. Я называю этот процесс “Глотая дым”… Для меня это очень важно. Это мой отдых, потаенный уголок моей души…

Конечно, сортир не лучшее место для расслабления, но в этом толчке достаточно уютно. Он всегда чист, аккуратен, никакой вони. Девочки сами все моют и проветривают, для себя ведь. Лампочка в туалете слабая и приятный полумрак очень расслабляет уставшие глаза. За окном, словно в парке, прекрасный вид на белоснежную дорожку. Вдоль нее стоят заснеженные лавочки, и по вечерам на них художественно падает красивый оранжевый свет уличного фонаря. Лишь решетки на окнах немного давят на психику…

Не знаю, сколько я так просидела, но через некоторое время почувствовала легкое головокружение. Мое дыхание стало учащаться, перед глазами все поплыло. Я поняла, к чему все идет и попыталась выбежать из туалета. Мне была необходима медицинская помощь.

Когда я открыла глаза, в палате было очень тихо. Все спали. Я попыталась встать, но мое тело не желало шевелиться. В правой ягодице были какие–то неприятные ощущения.

"Черт, больно… опять уколы? Ну все понятно: у меня снова был приступ… Опять накачали меня, чтоб спала. Ничего не помню… Ну, как обычно! Все тело расслабленно, жопа болит от уколов… Почему мои приступы стали такими частыми? Кажется они вышли из–под контроля. Снова все плывет перед глазами. Надо вставать: ссать хочу…" – мысли со скоростью света носились внутри моей головы.

Наконец я дошла до туалета, и быстро стянув штаны с трусами, присела. Издав сладкий стон облегчения, я с огромным наслаждением стала освобождать от напряжения мочевой пузырь. Мощная струя с силой щекотала половые губки и громко растворялась в булькающей воде.

В какой–то момент, перед моим лицом, словно видением предстало окровавленное лицо Андрея. Да! На несколько секунд я увидела его смерть. По моему телу тут же пробежала волна мурашек.

Я оторвала кусок бумажки, и приводя в порядок промежность, стала вглядываться в свое видение. Но оно тут же растворилось и на его месте я увидела стену туалета и “перекурную” лавочку…

Лениво напялив штаны, я поднялась на ноги, нервно проглотила ком в горле, и шатаясь от слабости, добрела до лавочки. Закурила. Все мое тело дрожало от непонятного предчувствия. Выкурив две сигареты подряд, я вернулась в палату, закрыла глаза и попыталась уснуть. Но мое внимание привлек какой–то непонятный шорох. Звук шел со стороны Ларисы. Открыв глаза, я увидела, как ее одеяло странно шевелиться…

Я не придала этому значения: девочки все половозрелые, лежат уже много лет и некоторые мастурбируют, пока никто не видит. Но вдруг в свете уличного фонаря, что падал на кровать предполагаемой шалуньи мелькнуло что–то металлическое… Все мое тело напряглось, по спине пробежала мелкая дрожь.

– Лариса, нет! – во все горло закричала я, вскакивая с кровати.

Наши девчонки, словно работники мчс всегда были готовы к такому повороту. Этот крик сработал, как настоящий сигнал к действию. В палате тут же включился свет и три девочки, включая меня, мгновенно оказались около Ларисы. Мы быстро отобрали у рыдающей девушки раскладной нож. Как эта фокусница проносит в отделение такие вещи, никто не знает… Я села на ее кровати. Сердце колотилось так, словно я первый раз видела ее в таком состоянии.

Постепенно все успокоились и разошлись обратно по кроватям. Я уговорила теть Таню, чтобы она ничего не писала в журнал происшествий, чтобы Ларису не наказали за хранение ножа. Затем взяла у нее какую–то таблетку успокоительного и заставила Ларису принять ее.

Я молча сидела рядом, нежно гладя ее мокрые волосы. Ее голова была невероятно горячая, все ее лицо было потным, красным и напряженным. Она то зажмуривала, то широко раскрывала глаза и тихонько плакала. Ее плач был не громким, но конвульсивным.

Лариса сильно вздрагивала и всхлипывала. Это была самая настоящая судорожная истерика. Вскоре таблетка подействовала и моя девочка крепко уснула. Я вернулась в свою кровать.

Не знаю, сколько я пролежала с открытыми глазами, но сон не желал посещать меня. Нервное возбуждение было просто непередаваемым… Я взяла сигареты, и выйдя в коридор, лениво побрела в туалет.

Во всем отделении была невообразимая тишина. Даже тетя Таня дремала. И не удивительно! Эта работяга уже третьи сутки была с нами. Спать ведь тоже надо…