Роза Грей - Портрет нимфоманки. 5 дней разврата

Лариса серьезно смотрела на меня. Ее рот был широко раскрылся, в глазах едва заметно блестели слезы. Кажется она собиралась кончить. Я чуть ускорила движение рукой. Моя кисть ритмично шуршала тканью трусов, я азартно закусила нижнюю губу, наблюдая за реакцией подруги.

Я чувствовала, как крупный клитор начинает яростно пульсировать и вздрагивать под моими движениями. Вскоре Лариса резко дернулась и застыла. Ее глаза ненадолго закрылись. Когда она открыла их, наши взгляды на секунду встретились и тут же разбежались. Даже не взглянув друг на друга, мы взяли сигареты и направились в туалет. Нервно выпуская дым, мы слушали гробовую тишину туалета.

– Алис, ты… я… – растерянно начала Лариса.

Но закончить ей не удалось… Не знаю, как это произошло… Я выбросила сигарету, подняла Ларису с лавки, и прижав к стене, начала яростно целовать в шею и щеки. Ее дыхание стало частым и прерывистым. Она бросила сигарету на пол, и затоптав ее, чувственно прижалась ко мне.

Она нежно гладила мои руки и плечи, возбуждаясь все сильнее и сильнее. Недолго думая, я впилась в ее влажные губки. Никогда не думала, что целоваться с женщиной так приятно. Это было невероятное скольжение губ. Наши языки страстно ласкали друг друга, мы сладостно постанывали и возбужденно дышали.

Через какое–то время, я почувствовала, как губы Ларисы обхватили мой язык. Она изо всех сил стала всасывать его. У меня чуть крыша не поехала от возбуждения… даже голова закружилась. Лариса сосала мой язык, а я, задыхаясь от страсти, судорожно гладила ее спину и задницу.

Наконец наш поцелуй прервался… Она отстранилась и туманно посмотрела на меня. Я видела, как блестят ее глаза. И если для меня это был просто развлекательный эксперимент, то для Ларисы все было крайне серьезно.

– Алис, – прошептала моя девочка, – прости меня, но я… я люблю тебя…

Она резко оттолкнула меня, и сев на лавку, нервно закурила очередную сигарету. Ее взгляд чуть потупился и устремился в пол.

– В смысле… То есть, ты… – я ошарашено уставилась на подругу.

Она серьезно посмотрела на меня, но тут же отвела взгляд и нервно затянулась сигаретой.

– Да, Алис, ты все правильно поняла, – она делала частые, короткие затяжки и как–то обреченно смотрела вниз, – прости, что за пять лет не смогла сказать тебе, что я не такая как все. Я думала, что смогу скрывать это…

– Как? А как же Андрей, который твой бывший? И там, в армии, который твой любовник? – я слегка нахмурилась, и присев рядом, закурила.

– Не было никаких любовников… Я их выдумала… Просто боялась сказать тебе правду. Да и сейчас, если честно боюсь твоей реакции, но после того, что между нами произошло, молчать больше нельзя. Да, я люблю девочек, Алис. И всегда любила девочек. Почти всю свою жизнь. Я встречаюсь с девушками с самой юности… Меня уже лет пятнадцать не интересуют мужчины… я лесби… Я стала ею после первого секса с мужчиной в 16 лет… Прости, что не сказала сразу. Я боялась, что ты не будешь дружить со мной. Ты дорога мне. Дорога, в первую очередь как друг. Ты чувствуешь меня, как сестра–близнец. Когда я болею, ты всегда рядом, когда мне плохо, тебе тоже хочется плакать. Между нами интуитивная связь и я не хотела бы терять ее… Запомни, я в первую очередь твой друг…

Я не смогла ничего ответить. Я поднялась на ноги и подошла к ней вплотную. Она с грустью прижалась носом и губами к моему животу. Пальцами она теребила тонкую ткань моей рубашки. Мои руки легли на ее голову. Мы затушили сигареты и медленно побрели в палату.

Не знаю, чем я думала… Все произошло как–то спонтанно. Я взяла Ларису за руку, и ни говоря ни слова, повела в процедурку. Прикрыв дверь, я стала расстегивать ее рубашку. Когда Лариса осталась в одном лифчике, я плотно прижалась к ней.

– Ах… – сорвалось с ее губ, когда я начала покрывать ее лицо и шею жаркими поцелуями.

Это было настоящее безумие. Она то, как оказалось опытная, но в моей жизни это был совершенно новый опыт. Мне хотелось ласкать ее, гладить и целовать до потери пульса. Я хотела слышать, как она возбуждается… Чувствовать ее горячее дыхание на своем лице. Она просто задыхалась от страсти, расстегивая пуговицы на моей рубашке.

Быстро освободившись от лифчиков, мы снова прижались друг к другу. Я чувствовала, как напряженные соски Ларисы расплющились об мою грудь. Все ее тело слегка подрагивало и прижималось ко мне все сильнее.

Я страстно целовала ее шею. Она чувственно запрокинула голову, ее дрожащие руки судорожно гладили мою спину и плечи. Ее дыхание стало запредельно частым, а с губ срывались тихие стоны.

Я снова впилась в ее губы. Мы страстно целовались, постепенно приближаясь к кушетке. Это был неописуемо мокрый поцелуй. В какой–то момент мне показалось, что Лариса совершенно не умеет целоваться: ее поцелуй был очень слюнявым, но в нем было столько страсти и желания, что мне хотелось съесть ее целиком. Мы все громче и громче дышали, наши руки судорожно гладили спины и плечи друг друга.

"Нонсенс какой–то: лесбиянка, не умеющая целоваться…" – мысленно усмехнулась я.

Мы просто задыхались от возбуждения. Оторвавшись от сладких губ подруги, я вернулась к ее шее. Мои губы жарко хватали нежную кожу, оставляя на ней красные следы.

Лариса дрожала и возбуждено дышала мне в ухо. Я не знала, что делать дальше, ведь я никогда не трахалась с женщиной. Но по непонятным причинам мне хотелось, чтобы Ларисе было хорошо, словно я чем–то ей обязана. Я быстро стащила с нее тонкие штаны и показала, чтобы она легла на спину. Лариса тут же растянулась на кушетке.

Испытывая какие–то непередаваемые ощущения, я стала жарко целовать ее грудь. Лариса резко вздрогнула и стала нервно гладить мою голову. Ее руки едва заметно дрожали, пальцы судорожно сжимали мои волосы. Страсть целиком захватила нас.

Я чувствовала, как подо мной шевелиться возбужденное женское тело и сама заводилась от этого. Мои губы стали спускаться ниже… Кажется я испытывала такое же нетерпение, как Лариса…

Когда мои губы дошли до ее лобка, я чуть отстранилась и быстро стянула с нее белоснежные трусы. Перед моим взором предстал волосатый лобок. Увы, в отделении не разрешают бриться. Точнее не разрешают хранить бритвенные станки, как и другие колющие–режущие предметы. Достать бритву очень проблематично, а Ларисе особенно: она числиться, как суицидально–опасная.

Правда она пару раз проносила в отделение станок. Но его тут же отобрали, а Ларису серьезно наказали за это. Никому нет дело до наших потребностей. А то, что женщине нужна интимная гигиена и хотя бы легкое бритье промежности, никого не волнует.

“От волосатой пизды еще никто не умирал, еще есть вопросы?” – вот и все, что говорят служащие отделения.