Наталья Кочетова - На чаше весов

Я молчу. Не знаю, что сказать. Боюсь сказать хоть что-то, чтобы не ухудшить свое положение еще сильнее. Просто смотрю на него, надеясь, что он мне как-то поможет.

– Ты была знакома с убитым Антоном Голубевым? – Спрашивает следователь, положив руки на стол и слегка наклонившись ко мне.

– Нет. – Глухо отзываюсь я.

– Лилию Карасеву ты знала?

– Нет. – Отзываюсь я и сглатываю все сильнее нарастающий ком в горле. Те же вопросы, те же ответы. У меня, как и прежде нет других объяснений. Я в ловушке. Мне уже не выбраться.

– Тогда почему ты бросилась ее спасать? Почему не позвала на помощь, не вызвала полицию? – Все таким же ровным голосом продолжает спрашивать следователь. Его спокойствие будто открывает во мне какой-то клапан. Я рвано всхлипываю и хрипло выдаю:

– Я не пыталась ее спасти. – Судорожно выдыхаю я и чувствую, как по щекам катятся крупные слезы. Мне не спастись. У меня нет другой правды. Вздыхаю, содрогаюсь всем телом и сквозь слезы повторяю все то, что уже говорила ранее. – Я почувствовала его злость… Она была… такой сильной, что я не смогла… не смогла ей сопротивляться… Он хотел ее убить… Он хотел насиловать ее, и делать больно… Это доставляло ему удовольствие… – Хриплю я, давясь рыданиями. С каждым новым словом, мой голос звучит все выше. – Я просто не смогла… Это была не я… Это просто была его злость…

– Ладно, Агата, хватит. – Прерывает поток моей бессвязной речи следователь. Встает из-за стола и налив в стакан воды, подает его мне. Беру трясущейся рукой и выпиваю залпом. Моя истерика немного утихает, я стираю слезы и закрываю лицо руками.

– Это правда. Это единственная правда, что у меня есть. Это мое проклятие. Я не виновата, что проклята. Я ни в чем не виновата. – Бормочу в отчаянии, мотая головой, но не уверенна что он меня слышит – мое лицо закрыто руками.

Некоторое время я так и сижу, молча глотая слезы, опустив голову на колени и спрятав лицо в ладонях. Слышу, как следователь ходит туда-сюда по кабинету и вдруг останавливается рядом со мной. Опирается о стол и, вздохнув, произносит:

– Допустим это так… – Слышу голос над своей головой и медленно выпрямляюсь. Вытираю лицо и смотрю на возвышающегося надо мной мужчину. – Ты можешь чувствовать эмоции любых людей?

– Д-да. – Отзываюсь я и быстро моргаю, не веря в то, что он готов слушать то, что другие считают бредом.

– И что сейчас чувствую я? – Неожиданно произносит мужчина, и я сглатываю.

– Я… Я слишком… – Заикаюсь я, судорожно бегая глазами по его лицу. О, Господи. Он дает мне шанс убедить его. Мне нужно успокоится. Я могу читать эмоции, если только, мои чувства не перекрывают чужие. То есть, я чувствую эмоции того человека, у кого они более интенсивны. И сейчас я слишком нервничаю и боюсь. – Можно мне еще воды? – Выдаю я и встаю со стула.

Дышу глубоко, стараясь выровнять дыхание и сердцебиение. Принимаю из рук мужчины стакан и так же залпом осушаю его. Тру лицо руками и закрываю глаза.

– Сейчас. Да, я могу. – Говорю я, чувствуя, как постепенно успокаиваюсь. Делаю еще один глубокий вдох и пытаюсь сосредоточиться на чувствах человека, стоящего рядом. Ничего не выходит. Мое сердце стучит неровно, я все еще чувствую страх и волнение.

Сглатываю и неуверенно произношу:

– Можно мне вашу руку? – Смотрю на него чуть ли не умоляя. Он должен мне поверить. Это мой единственный шанс на спасение.

– Зачем? – Брови мужчины взлетают вверх, он смотрит с непониманием, смешанным с недоверием.

– Я… тогда чувствую лучше. – Поясняю я, глядя на него с надеждой. Мужчина не торопится выполнять просьбу. Недовольно поджимает губы и оглядывает меня с ног до головы. Отводит глаза, размышляя, и отталкивается от стола. Обходит его и садится на свой стул. Моя надежда уже начинает таять, я начинаю нервничать сильнее, когда его рука опускается на стол ладонью кверху, так если бы он приглашал меня на танец. Сглатываю и тут же вкладываю свою ладонь в его руку.

Тепло его ладони приятно греет мою холодную кожу и немного успокаивает. Я вдыхаю полные легкие воздуха и медленно выдыхаю, сосредотачиваясь.

Долго ничего не чувствую. Мужчина спокоен и будто безразличен. Но с каждой секундой я все больше успокаиваюсь и начинаю что-то чувствовать.

– Разочарование… Скепсис… Интерес… – И симпатия. Но об этом я почему-то сказать не могу. Не знаю почему. Это не та симпатия, которую испытывают к противоположному полу. Это скорее, что-то вроде доброжелательности, но я все равно отчего-то смущаюсь произнести это слово. Моя рука медленно выскальзывает из его, я ежусь и складываю ладони, зажимая между колен, будто хочу сохранить оставшееся в них тепло. – Вы очень… малоэмоциональны. – Добавляю и медленно поднимаю на него глаза.

– Профессия обязывает. – Слегка кивает мужчина и смотрит на меня изучающе-задумчивым взглядом.

Убирая руку, я не почувствовала ни доверия, ни удивления, которые последовали бы, если бы он мне поверил. Значит он мне не верит.

Опускаю плечи и прикрываю глаза. Слабая надежда на то, что мужчина мне поверит, тает и тут же испаряется.

Никто и никогда не поверит мне.

Огромное серое здание Главного следственного управления наверняка отстроено таким огромным и величественным с целью наведения ужаса на потенциальных нарушителей. Одни только массивные колонны чего стоят. Расположенные по бокам у входа в здание, напоминающие зубы гигантского хищника, они заставляют меня вжимать голову в плечи.

Но ужас оно наводит только снаружи. Внутри все иначе. Внутри оно похоже на гигантский жужжащий улей. Едва я переступаю порог, как на меня обрушивается такое количество раздражителей, что хочется тут же выскочить вон, что я бы и сделала, если бы не Вадим, идущий за моей спиной, и то и дело недовольно меня поторапливающий. В холле, перед стойкой приема заявлений толпятся люди, разнося гул голосов по всему первому этажу. Мы поднимаемся выше, на второй этаж, здесь гудение сменяется бесконечным пиликаньем телефонов и разговорами, доносящихся из открытых дверей кабинетов, расположенных вдоль узкого коридора, топотом и стуком каблуков, суетливо бегающих туда-сюда сотрудников, шуршанием бумаг и щелканьем печатей.

Я иду по коридору, подгоняемая рукой Вадима, что едва заметно прикасается к моей спине, направляя, пока он не открывает какую-то дверь по правой стороне.

– Сюда. – Говорит Вадим, открыв ключом дверь и кивнув мне в приглашающем жесте. – Мой кабинет. Проходи.

Медленно вхожу и оглядываюсь. Дверь за моей спиной захлопывается, отрезая все посторонние звуки. Здесь тихо. Неожиданно скромно, но вполне симпатично. Большое окно, деревянный шкаф вдоль стены, стол и небольшой диван между ними. Вадим рукой указывает мне на этот диван, и я послушно опускаюсь на мягкую поверхность.