Ольга Чилина - Маяк

– Жаль, нельзя посмотреть на ваше крыльцо.

– Легко.

– У тебя есть фотография?

– Лучше!

Лия, сорвавшись с места, скрылась в холле. Вскоре она вернулась, неся в руках блокнот и небольшую палетку с акварельными красками.

– Будешь рисовать по памяти? – оживился Джон.

– Единственное, на что я не могу пожаловаться, это на память, – кивнула она.

Её рука заскользила карандашом по бумаге, легко набрасывая контуры родного дома. Его она, наверное, смогла бы нарисовать даже с закрытыми глазами. Затем, макнув кисточку в чай, она щедро залила им рисунок. Выбор красок был небогат, но девушка искусно смешивала базовые скучные цвета, получая новые, необыкновенные. Работала она быстро и умело. Краска переливалась, смешиваясь в растекающемся по бумаге чае. Чай придавал рисунку необычайный эффект. Через пятнадцать минут работы девушка вырвала листок из блокнота, быстро высушила его у камина и протянула Джону. Тот был явно впечатлён её работой.

– Ты – профессиональный художник?

– Только учусь на него.

– Неужели ошибся… гм-м… – чуть слышно пробормотал он.

Девушка вопросительно вскинула глаза.

– В чём ошибся?

– Я подумал иное… Что ты – парфюмер или как-то с этим связана.

Лия изумлённо вытаращилась на него. Уже два года ей удавалось успешно скрывать от отца своё безобидное хобби, в последнее время превратившееся в серьёзное увлечение. А этот незнакомец увидел то, о чём близкие ей люди даже не догадывались.

– Как? – прошептала она и тут же опомнилась, – в смысле, с чего ты взял?

Зафиксировав про себя её замешательство, Джон улыбнулся каким-то своим мыслям.

– Я заметил, что запахи для тебя играют важную роль. У тебя вошло в привычку: прежде чем что-либо пробовать, проверять запах на качество. Даже шампанское, – он кивнул на пустой фужер, который девушка крутила пальцами.

Тут же отодвинув его в сторону, Лия, с нарочитой небрежностью пожала плечами.

– Многие так делают.

– Возможно, – не стал спорить Джон, – но ты постоянно еле заметно поводишь носом. И потом твои духи… необычные. Я не специалист, но они привлекли моё внимание. Очень нежные, едва уловимые и, в то же время, стойкие. В моей жизни был человек, который научил разбираться в духах, узнавать почерк. Нотки каждой школы неповторимы и при определённой тренировке уловимы… Духи промышленного производства обычно однозначны и линейны, небогаты. Дорогие же духи крупных известных трендов, наоборот, очень тонкие и насыщенные. А твои… не могу догадаться, кто их автор… Аромат уникален. Осмелюсь предположить, ты и есть автор. Или кто-то очень близкий тебе…

– Allez-vous dormir [17] Вы спать идёте? ( фр. ). ? – раздался над их головами голос Мари.

Только сейчас они заметили, что остались на террасе одни. Пришёл Матис и начал убирать столики. Джон к нему присоединился, а Лия помогла Мари сложить посуду на подносы и загрузить ими тележку. Ёлку не стали убирать, и в её свете терраса выглядела, точно сказочная иллюстрация. Лия села на маленький диванчик у стены и залюбовалась играющими на потолке огоньками.

Джон опустился рядом с ней.

– Хочешь спать? – тихо спросил он.

Лия покачала головой. Меньше всего на свете ей хотелось сейчас тратить время на сон. И Джон её в этом поддержал. Они снова заговорили… о горах, о природе, о странах, их традициях, культуре. Как странно, что никто из них не задавал личных вопросов, словно им хотелось хотя бы сегодня не думать о своих проблемах и печалях.

Когда время подошло к трём утра, Лия слегка поёжилась. Камин в гостиной ещё горел, но с трудом обогревал террасу. Девушка взглянула на часы и с тревогой посмотрела на Джона.

– Я совсем забыла, что тебе рано вставать. Ты же не выспишься.

– Нестрашно, в поезде посплю, – он подхватил с пуфа плед и накинул его ей на плечи, – если есть желание, можно встретить рассвет, мы как раз смотрим на восток, – и он кивнул на темноту за стеклом.

– Желание есть, и очень сильное.

Лия положила ноги на пуф и, поудобнее устроившись на диванчике, посмотрела на Джона. В его глазах лучилась теплота, притягательная, согревающая. Поддавшись некому мимолётному порыву, девушка придвинулась к нему ближе.

– Не дадим друг другу замёрзнуть, – она выразительно взмахнула краем пледа.

Два раза его приглашать не пришлось. Им вдвоём действительно было хорошо. Словно они познакомились не несколько часов назад, а знали друг друга всю жизнь. Может, эти прожитые вместе часы и назывались жизнью? А всё, что было ранее, – сон, мираж?

Они тихо шептались, боясь нарушить окутавшую их атмосферу близости и доверия. Казалось, темы для разговора никогда не исчерпают себя. Лия удивлялась тому, как Джон с лёгкостью поддерживал любой выдуманный ею бред, развивал, придавал смысл. Впервые за многие годы она чувствовала себя понятой. Не боялась, что кто-то беспардонно прервёт полёт её фантазии, призовёт спуститься с небес на землю и начать, наконец-то, серьёзно относиться к жизни. А ещё с глубоким сожалением Лия осознавала, что второй такой собеседник ей встретится нескоро. Она пыталась тянуть время, но, увы, над временем никто не властен и над сном зачастую тоже.

Речь Лии становилась всё тише, а ответы – лаконичнее. Вскоре она опустила голову собеседнику на плечо и уснула. Влекомый неожиданно нахлынувшим чувством нежности, Джон обнял её и притянул ближе к себе. У него самого сна не было ни в одном глазу. В голове проносились обрывки их разговора. Он привык вести беседы с разными людьми, но никогда ему не было так легко и… уютно. Не надо было придерживаться каких-то принятых в обществе правил, пытаться кому-то угодить и бояться пропустить важный для кого-то намёк, чтобы не обидеть собеседника. Не надо было аккуратно подбирать темы для разговора, следовать логике и предсказуемо отвечать на предсказуемые вопросы.

А Лия… Она была наивна, чиста и искренне нежна, словно альпийский эдельвейс… Миниатюрный кулончик у неё на шее очень тонко изображал этот цветок, подчёркивая, возможно, характер своей владелицы. Невольно молодой человек сравнил её со вспыльчивой, агрессивной Летицией. Орхидея и эдельвейс. Горечь на губах, как от прогорклого старого пива, сказала ему больше, чем логичные когда-то доводы дяди Рона. Впервые Джон задумался, будет ли он счастлив с Тишей, или разрыв, к которому она так упорно ведёт их отношения, – освобождение для обоих?.. В какой момент их взгляды стали так отличаться? Когда они стали чужими? Да и были ли они близки? Джон устал задувать огонь раздора, уступать. Ему вдруг захотелось продлить неделю, проведённую вдали от Тиши, на месяц. Подумать, отдохнуть от приторно-сладкой орхидеи…

Когда верхушки гор озолотились лучами солнца, Джон наклонился к своей новой знакомой, чтобы разбудить её. В мягком утреннем свете он ненадолго залюбовался по-детски прекрасным личиком. Улыбка коснулась уголка его губ.