Вячеслав Губанов - Быть может. Роман в стихах

Всё это уважал он бесконечно.

Виталий восхитился: «Какова!

Красива и изящна – совокупно.

Но это, к сожаленью, лишь слова:

Мне с ней не быть – уж слишком недоступна!

Она напоминает тех девиц,

Что ехали со мной в купе на море…

Мне до сих пор не позабыть их лиц:

Яд на устах, презрение во взоре…

Она в вещах красивых знает толк…

Но явно избалована деньгами —

И смотрит свысока на наш пинг-понг…

Как тело инородное меж нами».

***

А девушка добавила свой штрих:

И впрямь на теннисистов не глядела…

Но часто проходила мимо них,

И это сильно изменило дело.

Оценивая прелести её

В мужской спортивной, жаркой атмосфере,

Высказывали мнение своё —

Порой в пренебрежительной манере:

«Эх, на неё б в купальнике взглянуть!» —

«А ты раздень!» – «Пожалуй, не рискну я…» —

«А губы так и просят поцелуя!» —

«Фигурка – класс!» – «Но маленькая грудь…»

Не все у нас – избранники удачи,

Безвольным – бесконечно долго ждать,

И мы порой презрительно судачим

О том, чем не способны обладать.

Она вела себя предельно строго.

Виталий, недовольный, стал ворчать:

«Какого чёрта эта недотрога

Пытается меня не замечать?»

И он, своей привычке новой верный,

Чтоб в «межсезонье» навык не терять, —

Нисколько не смущаясь, начал первый

Здороваться, вопросы задавать.

Она сначала сухо отвечала

На признаки вниманья… Но потом

В общении приветливом, простом

Его средь теннисистов отличала.

Разрушена молчания стена,

Гордячка вдруг болтушкой оказалась,

От всех знакомых девушек она

Открытою улыбкой отличалась.

Зовут Алина, в Ленинграде год,

Живёт, как и Виталий, в общежитьи.

Не учится, зато мечтой живёт

В квартире жить, сама же на «лимите».

Её Виталий пичкал болтовнёй

В те дни, когда в пинг-понг они играли,

И безобидной увлеклись игрой,

И стали закадычными друзьями.

Она пыталась в теннис поиграть…

Виталий показал, как это делать, —

Пришлось ей неудобства испытать

Разгорячённого игрою тела.

Она ребят пыталась пожалеть,

Что нет у них возможности… «подмыться»…

И тут же Аля начала краснеть,

Что ей случилось так оговориться.

Увидев перстень на её руке,

Он взял за руку, к перстню прикоснулся,

Чтоб рассмотреть его невдалеке,

И похвалил – так перстень приглянулся…

И вдруг Алина стала приглашать

Виталия к себе «на чашку чая»…

Он вынужден был ей пообещать,

Но с оговоркой: занятость большая.

Он начал посещать последний курс,

Через полгода – отпуск преддипломный,

И начал он уже входить во вкус

Учёбы в тот период переломный.

Но девушка настойчива была —

Ведь от визита он не отказался! —

И в гости каждый раз его звала…

Виталий, наконец, засомневался…

Он вдруг подумал: «Может быть, сходить?..

А вдруг, как Нина, девушка доступна,

Коль продолжает «приходи» твердить?..

Отказываться было бы преступно!»

***

К девицам в общежитие попасть,

Как и к мужчинам, было делом сложным,

В котором у вахтерши строгой власть

Закрыть дорогу лицам ненадёжным.

Сначала к ней был должен подойти —

В приёмный час! – любой из ленинградцев

И процедуру строго соблюсти…

Простую, если глубже разобраться.

Виталий у вахтёрши попросил,

Чтоб вызвали Алину, из двадцатой.

Поскольку он был скромен, не дерзил,

Ответила вахтёрша той же платой:

Остановила девушку она,

Идущую из душа с полотенцем,

Использовала в роли бегуна,

Что сообщает радость даме сердца.

И вскоре вниз спускается сама

Алина, просит пропустить к ней гостя.

Коль общежитье вовсе не тюрьма —

Входи, оставь лишь пропуск. Здесь всё просто…

«Да ради бога!» – лезет он за ним…

И вдруг краснеет Витя, как калина:

Забыл он дома пропуск!.. И Алина

Идёт наверх за пропуском своим.

Виталий удивлённо отмечает,

Что девушка слегка раздражена:

«Ну, пропуск я забыл… С кем не бывает!?

Она мне не невеста, не жена…»

Пока метал он молнии и громы

(В душе, конечно) – чуть повеселев,

Пришла она, оставив на столе

Свой пропуск, повела его в «хоромы».

В их комнате Виталия ждала

Такая же простая обстановка,

Как у него: кровати, два стола —

Всё скромно… И за девушек неловко…

Но было и отличие одно:

Почувствовал он запах незнакомый…

Таинственный… Пьянящий, как вино…

И он, тем дивным запахом влекомый,

Сумел подумать только об одном:

«Пускай же запах женщины разбудит

Мой неуютный холостяцкий дом,

Пускай же он всегда со мною будет!»

Его волшебный запах поразил

И ни на что на свете не похожий!

Виталий с удивлением спросил:

«Чудесный запах! Что это?» – «Быть может…».

***

Они и в самом деле пили чай —

Его Алина быстро заварила.

Подумал вдруг Виталий невзначай:

«Подруг она уйти уговорила».

Беседа протекала нелегко,

Возникшее мешало напряженье,

Ему казалось: очень далеко

Ушло их беззаботное общенье.

Его тревожил внутренний разлад…

Но даже зная психики устройство,

Свой склонный к неосознанному склад,

Не мог понять причину беспокойства.

Он про свою учёбу рассказал

(Пусть знает, что он – времени заложник!),

Что любит посещать он кинозал,

Планирует раскрыться как художник.

Сказал Алине, что его сосед

Имеет очень модные пластинки.

Она была в восторге, и в ответ

Он пригласил её на вечеринку.

Не обошлось в тот день без хвастовства:

Он сообщил, что очень любит книги,

Но мало в них он видит мастерства,

И эти он готов надеть вериги:

«Уж если в книгах нечего читать,

Придётся стать писателем маститым,

Упущенное срочно наверстать». —

«Ну, не забудь меня, став знаменитым».

В ответе он почувствовал подвох,

Стал хвастаться Алине, что знакома

(Для хвастовства сомнительный предлог)

Ему давно Галина из профкома.

О «Повести о разуме» спросил…

Она её, конечно, не читала…

Своё он превосходство ощутил,

Она ж в глазах Виталия упала.

Алина поддержала этот тон —

И словно подхватила эстафету,

Ввязавшись в бесполезный марафон…

Как будто тем приятных больше нету.

Она ему решила подсказать,

Что, как должно в одежде сочетаться,

И, чтоб себя виной не истязать,

Пришлось ему пред нею оправдаться.

Когда твердил, в чём хочет преуспеть,

Слова его сомненью подвергала:

«Но это невозможно всё успеть —

Для этого тебе трёх жизней мало!»

Порой она болтала ерунду:

«Вино?.. Да мне и пять бутылок мало!..

Три года без мужчин – имей в виду!» —

И очень заразительно смеялась.

Потом она спохватывалась вдруг,

Что в болтовне своей дошла до края,