Анджей Сарва - Шепоты и тени. Роман

И тогда господа, не удовлетворившись исключительно наблюдением самих призраков и их частичной материализации, решили попробовать установить такой контакт с потусторонним миром, чтобы узнать что-либо конкретное.

И тогда возник спор о том, как можно проверить знание и правдивость этих сущностей нематериального измерения. В итоге все пришли к единому мнению, что для этого достаточно провести несложный опыт: пусть в начале каждая заинтересованная особа спросит дату своего рождения, так чтобы дух последовательно отстучал день и месяц. Первым спрашивал капитан Гричихин. Он задал вопрос, и какое-то время ничего не происходило. И вдруг откуда-то, будто бы из глубины пола донеслось сначала тихое царапанье, а потом один быстрый удар, перерыв и четыре быстрых удара, затем длительный перерыв и пять быстрых ударов. Капитан был удивлён.

– Да это правда. Четырнадцатого мая.

– После него пришла моя очередь. Закрыв глаза, я направил мысленный приказ, шепча при этом почти беззвучно к этому нечто, казавшемуся мне проявлением какого-то нечеловеческого разума: «Если ты действительно не простая случайность, если ты действительно некий разум, то отстучи на один день и на один месяц больше нужной даты». И я стал напряженно ждать ответа из загробного мира.

И вновь откуда-то, будто бы из глубины, раздалось сначала тихое царапанье, после чего последовали один быстрый удар, перерыв и три быстрых удара, затем длинный перерыв и пять быстрых ударов.

До духа не только дошла моя просьба, заданная мысленно, – он ее исполнил: вместо 12 апреля он выстучал 13 мая. Теперь я был уверен, что это не обман, не забава скучающих пожилых дам, которые, дабы развлечься и убить тоску, потихоньку отстукивают носком туфли по полу ответы. Все было по-настоящему. Это меня заинтриговало. Мне сразу захотелось с установить некий более глубокий контакт с той неведомой сущностью, но, взглянув на участников сеанса, я осознал, что с этими людьми подобное не получится. Им вполне хватило того, что они испытали, – прикосновения и запахов, весточки из загробного мира от умерших родителей и супругов, немного эмоций и румянца на лице от возбуждения и осознания причастности к чему-то запретному, осуждаемому, злому, грешному. Я поднял голову от стола, и мой взгляд на мгновение встретился со взглядом капитана. Я понял, что он думает так же, как я.

Сеанс понемногу подходил к концу. Общество стало расходиться по домам. Я вышел во двор. ночь была теплой, луна мерцала серебряным светом, а воздух был наполнен терпким холодным ароматом цветов и трав, покрытых росой. Капитан, попрощавшись со всеми, в конце подошел ко мне и, пожимая мне с пониманием руку, сказал приглушенным голосом:

– Послушай, парень, – начал он по-русски, а потом перешел на ломаный польский язык с сильным московским акцентом, – то, что мы тут с тобой видели, интересно, очень интересно, но я ожидал чего-то большего. Я смотрел на тебя и видел твое разочарование. Если хочешь, мы ещё когда-нибудь встретимся. У нас с тобой очень много общего. Я тебе расскажу такие вещи, такие дела, от которых у тебя голова пойдет кругом. А если захочешь, я тебе покажу кое-что… Так что? Зайдешь на мою квартиру? – и он просверлил меня своим горящим взглядом.

Его слова меня заинтриговали, и я с готовностью кивнул головой в знак согласия.

– Да, я приду…

Мне не удалось отдохнуть в ту ночь, потому что она выдалась душной и шумной. Откуда-то с Вислы, с прибрежных зарослей доносились птичьи голоса, не дававшие мне спать. Я просто дремал, то и дело проваливаясь в омут сна, но тут же просыпался от того, что мне казалось, будто какие-то невидимые пальцы трогают моё лицо и волосы. К утру же со мной случился ужасный приступ духоты. Всё моё тело покрылось липким потом, и я сорвал с себя ночную рубашку, чтобы хоть как-то охладиться. Однако это не сильно помогло. Я открыл настежь окно и голый высунулся во двор, жадно втягивая в легкие уже остывающей воздух серых предрассветных сумерек. Тщетно, духота на проходила, и я уже не знал, что делать, как остудиться. Единственным, что еще можно было с себя снять, был чудотворный медальон, висящий на шее на толстой серебряной цепочке, – его я получил в подарок от крестной матери в день первого причастия. Я понимал, что это глупо и нерационально, тем не менее, я нервно стащил цепочку через голову, едва ее не порвав, и положил сбоку на парапете. И почти в ту же самую секунду духота, пот и жар отступили, растворились, исчезли. Я вздохнул с облегчением. Спать я ложиться не стал, смысла уже не было. Над городом занимался рассвет воскресного утра. Накинув на себя одежду, я сел у окна, задумавшись, не пойти ли на самое раннее богослужение, что в соборе Святого Духа начиналась в шесть часов утра. Перед мессой я решил еще немного пройтись, потому что в голове роилось много разнообразных мыслей. Мне хотелось их как-то упорядочить. События последних дней представлялись мне чем-то нереальным, а ведь они не были таковыми. Ведь то, чему я стал свидетелем, происходило на самом деле.

Случайно ли?

Я скорее интуитивно почувствовал, нежели проследил разумом невидимые на первый взгляд связи между событиями. В их череде была определенная логика. В голове мелькнула мысль, что происходившее должно в итоге меня – именно меня, а не кого-то другого – привести к чему-то. Только к чему и зачем?

Я встал напротив собора Святого Духа, встроенного в здание старого, возведенного еще в средние века госпиталя. Поднял глаза наверх, на классический фасад храма, я увидел треугольник со Всевидящим Оком, а ниже – огромные прямые черные буквы надписи: ДА СВЯТИТСЯ ИМЯ ТВОЕ. Какая то дрожь пробежала у меня по спине. Внезапный холод охватил всё моё тело, и я вздрогнул. Улица была полна сквозняков, дующих сюда с Вислы, поэтому я ускорил шаг. Я решительно толкнул тяжёлые дубовые двери, к которым были симметрично прикреплены два двойных двенадцатиконечных креста.

Мрачное пространство этого древнего небольшого костела наполнял удивительно сладкий и очень сильный запах белых лилий, которыми были обильно украшены все алтари. Великолепные букеты цветов в огромных вазах из толстого стекла также стояли на полу по обе стороны от большого алтаря.

Я подошел к балюстраде, отделявшей алтарную часть от остальной части пресвитерия, склонил голову, преклонил одно колено перед Sanctissimum 23 23 Святая Святых – дарохранительница. и направился в ризницу. Ксендз, высохший старик с руками и лицом цвета пергамента, но с веселыми, хотя и блеклыми глазами, ответил на моё приветствие поклоном головы. Я помог ему одеться на мессу, по очереди подавая ему нарамник, альбу, пояс, украп, стихарь и манипул, а он каждую часть своего литургического одеяния брал с почтением и, произнося шепотом латинские молитвы, надевал на себя. Сестра милосердия беззвучно вышла из ризницы, неся гасильник на длинной бамбуковой палке с уже горящим конусом, чтобы зажечь свечи на большом алтаре, у которого только по воскресеньям проводились богослужения. Монахиня вернулась через пару минут.