Глеб Карпинский - Домик могильщика на улице Сен-Венсан, или Парижский шоколад бывает горьким

– У тебя тут не развернуться, но все же…

Он вдруг представил, как их разгоряченные после этого пошлого секса тела дергаются друг против друга в этот сумасбродный такт латиноамериканской программы, и ему стало как-то не по себе. Он вновь почесал подбородок. Для полного сумасшествия надо спустить Жульена и взять у него пару уроков танцев.

– Где ты его прячешь? – вдруг угадала Камилла ход его путающихся мыслей.

– Кого?

– Его! – настояла она, подняв бровь. – Я что, по-твоему, полная дура, и не узнала эту кроличью шубку? Где ты его прячешь, говори немедленно!?

Доски на потолке предательски скрипнули.

– Он сам прячется. Ты можешь подняться к нему за своим лифчиком. Я помогу вам уехать. На следующей неделе грузовичок едет к испанской границе.

– К испанской границе? Очень мило с твоей стороны! Там пробки несусветные.

Женщина стала поспешно одеваться. По ее нервозным движениям Базиль понял, что она что-то замышляет.

– С ума сойти… – причитала Камилла, натягивая на себя новые чулки. – Ты отправляешь меня к испанской границе…

– Я думал, там безопасно… Вот уже месяц, как там снят запрет на посещение милонг… И вы могли бы натанцеваться вдоволь.. – словно оправдывался он, подавая бывшей жене платье, с которого даже не срезал этикетку.

Камилла просто вырвала его из его рук.

– Ну уж конечно, ты как всегда о всех позаботился… Говоришь, грузовичок едет на следующей неделе?

– Ну да… Один мой приятель возит апельсины в Париж через Пиренеи…

Женщина стала искать свои туфли, носясь по квартире, как заведенная.

– Да вон они, вон, у тахты… – подсказал он, тоже раздраженный.

Камилла быстро обулась, еще раз прошлась по комнате. Во всей этой нервотрепке она вдруг увидела коробку айфона, разорвала ее и стала изучать устройство.

– Кому ты звонишь? – удивился он, когда увидел, как ее проворные пальчики скользят по дисплею.

– И даже не пытайся меня остановить! – предупредила она.

Базиль все чесал свой подбородок, слушая, как Камилла легко и непринужденно сдает своего танцмейстера, наконец, поднялся с тахты и расправил плечи. Как будто ему стало немного легче, снова все вернулось на круги своя.

– Ты не проводишь меня? – спросила она, убирая айфон под резинку чулка.

– Нет.

– Что ж. Чао, милый! И позаботься о моей кошке, я ее чуть позже заберу.

Хлопнула дверь. Затем он стал считать минуты. Одна, другая, третья. Вот и полицейская сирена послышалась. Базиль подошел к окну и осторожно приоткрыл шторы. Ничего особенного. Как всегда жандармы заняли укромные места и сверкают пушками. Похоже, снимают дурацкий голливудский блокбастер. Базиль ухмыльнулся. Вот будет весело, когда они подстрелят чердачного голубя в чужих перышках… Но что это? Камилла что-то говорит о презумпции невиновности, мешает жандармам прицеливаться. Она сама зовет Жульена так ласково и проникновенно, что на ее зов из всех подворотен собираются весь народ мужского пола. Базиль чувствует приступ тошноты. Не стоит пить абсент на голодный желудок.

– Жульенчик, спускайся! Все кончено. Не будь букой. Мы все давно хотим посмотреть на твою ча-ча-ча! Давай, давай. Осторожно ножкой. Мы ничего дурного с тобой не сделаем. Не бойся, мой зайчик.

Но беглый танцмейстер не спешит бросаться в руки правосудия. Очевидно, он сомневается в прочности лестницы, по которой он прежде так неразумно забрался. Он осторожно трогает ее ногой, точно ныряльщик перед тем, как прыгнуть в холодную воду. Притаившиеся за укрытиями жандармы заметно нервничают, кто-то предлагает стрелять на поражение, чтобы не мучился… Они даже чуть не задействовали мельтешащегося под ногами Кревера, чтобы тот подал Жульену руку, но тот отнекивается, убедительно объясняя, что ему противопоказаны походы в горы… Причем тут походы в горы, никто не соображает. К счастью, мадам Рабински выбегает из дома с каким-то белым покрывалом, что-то толкует с главным. Он понимающе кивает и дико орет в рупор, чтобы все подчинялись беспрекословно, либо они разнесут дом в щепки. Отличный ультиматум. У мадам Рабински, наверно, обморок. Ее подхватывает Кревер, но не совсем понятно, кто кого уводит на лавочку. Базиль чешет подбородок. Ну вот, минута-другая, и плачущий трансвестит, весь в клочьях соломы, как пугало, спрыгивает вниз на расстеленное перед ним полотно. Мадам Рабински с гордостью заявляет Креверу, что так рада, что саван ее покойного мужа, который она припрятала на черный день, спас чью-то жизнь. Жульен, кажется, тоже счастлив. Его легкое подвижное тело подпрыгивает, как пинг-понговый мячик. Расправленное платье служит при приземлении парашютом. Базилю опять в толпе мерещится Люк Бессон. Но нет, все довольно серьезно. Никаких камер. Беглого танцмейстера хватают за шкирку, заламывают руки и щелкают за спиной наручниками, затем грубо толкают на заднее сиденье машины. Зачем? Он итак не оказывает никакого сопротивления. Папаша Люсьен посмеивается над арестантом в платье, передает ему отломанный во время прыжка каблук.

– Допрыгался…

Жульену плевать. Туда, куда его отправляют, не ходят на таких шпильках. Он скалится на всех, как затравленный волк.

– Не волнуйся, малыш. Все будет хорошо! – кричит Камилла, разыгрывая какую-то драматургическую сцену.

Жандармы пытаются ее отстранить, а она еще громко шумит, хотя арестованный все равно ее в упор не замечает. Сквозь затененное стекло машины он смотрит пытливо на окна дома, точно хочет встретиться с кем-то взглядом.

Но Базилю уже все это не совсем интересно. Чудовищная досада одолевает его. Все слышат русский мат, доносящийся за шторами и, несмотря на отсутствие переводчика, понимают, что какой-то идиот потерял вот так просто пять тысяч Евро.

– Да, мы запротоколируем, мадам, Вашу непосредственную помощь в поимке преступника, – закивал жандарм, когда Камилла немного успокоилась и что-то стала доказывать, загибая пальцы на руке. – Никто этого попрыгунчика не тронет. Конечно, поедемте с нами, мадам. Вы же главная потерпевшая. А Вы, месье в феске, отойдите на полтора метра! И Вы месье в костюмчике. Сколько Вам еще говорить!

Ну, конечно! Как всегда в таких случаях суетится страховщик Кревер. Он оставил охающую мадам Рабински на лавке и сейчас похож на пинчера, прыгающего вокруг охотника, который держит над ним зайца за уши.

– Месье жандармы, месье арестованный, мадам, прошу только минуту, только минуту. У меня есть одно важное для всех вас предложение, которое непременно заинтересует любого здравомыслящего человека, и не зависимо оттого, надеты на него наручники или нет. Все мы под Богом ходим, месье, мадам… Каждому известно, что творится в Париже. Эпидемия лютует, морги переполнены, не хватает пластиковых мешков и защитных масок, на кладбищах процветает коррупция из-за дефицита земли. Наша компания заранее предлагает Вам побеспокоиться о месте Вашего прискорбного пребывания и застраховать…