Аристарх Барвихин - Королева мегаполиса

А, может, и не нарочно…

Ему-то какое дело!

Господи, и что он, такой совершенный и прекрасный принц, нашел во мне? Нет, правда, без дураков, этот вопрос мучает меня до сих пор. Но ведь нашел же он что-то во мне, в такой вот, какая я есть, и ведь любит же… я же не совсем без мозгов, я же вижу, что любит…

Господи, зачем ты устроил все так, что я и он встретились?! Сидела бы сейчас где-нибудь в пыльном углу, выла бы от тоски и неискоренимых иголок памяти по Богдану, будь он трижды, четырежды, миллион раз проклят! А заодно предавалась бы всем возможным в этом мире способам самовозбуждения… от ЭТИХ и до ТЕХ…

Как бы хорошо мне тогда жилось, несчастной и никому не нужной!

Так нет же – свалилось на меня вот это проклятущее замужество, с которым я ничего уже не могу поделать…

А в башку, пустую глупую мою башку под шляпкой от парижского моднющего кутюрье, все лезут и лезут как черви из гниющего трупа, новые стихи… Господи, они опять лезут, и нет с ними никакого сладу…

Не знаю – погублю или спасу…

В последний раз по времени и сути

Слова любви к тебе произнесу

Устами толп затертые до жути…

Нет, правда, какая я все-таки дура… потому как сочиняю стихи, адресованные тому, кто давным-давно исчез, а не тому, кто – рядом…

Но я же никому в этом не признаюсь.

Может, попросить у шофера цианистого калия… Да у него и нет, наверное… А вдруг есть? А, может, у Вальдемара есть? Интересно, а что будет, если я спрошу у своего почти уже законного супруга: «Дорогой мой, лапочка моя, милый мой и разъединственный, у тебя, случайно, цианистого калия для меня не найдется? Немножко, совсем чуть-чуть, а?»

Правда, прикольно?

Стрелки у Эдит Пиаф переползли половину первого… Господи, Господи, Господи, Господи-и-и-и-и-и… Через семьдесят семь минут я стану его женой…

Да-да, это был самый обычный день, пятница, 13-е… Я его помню очень хорошо, словно он был только вчера.

Следует сразу отметить, что знаменательный день этот действительно не задался с самого утра: зазвонил будильник, зазвонил как бешеный и как всегда не вовремя. Ненавижу, когда он так делает. Красавец в моем сне как раз перешел к самому волнующему и интересному. А меня лишили этого! И он остался в одиночестве заниматься тем, что причиталось и мне тоже.

От злости на наглое поведение этого скопища металлических железяк я схватила все еще звенящего наглеца и что есть силы швырнула его об стенку – и тут же по полу рассыпалось битое стекло и внутренности несчастного создания человеческой мысли. Какая-то гнутая маленькая железочка жалостно подкатилась ко мне, дуре, звякая по дороге и прося, по-видимому, прощения…

Прости меня, будильник, прости, за этот идиотский поступок, меня действительно переклинило. Ты был не виноват, совсем не виноват в том, что этот день начался так по-дурацки…

Впрочем, не начнись этот день, то не было бы и этой истории, которую я как стриптизерка, выставляю сейчас всем на показ.

Пусть мое повествование идет как идет, переходя от СЕЙЧАС к ТОГДА, и от ТОГДА к СЕЙЧАС. Потому что никакого времени для меня, описывающей эти события, нет и быть не может, потому что оно, время – неуловимо, а уловимы только эти мои мимолетные ощущения его, которые я и пытаюсь ухватить и выразить буквами и словами.

Так что прошу меня простить великодушно за некую непоследовательность всех этих «я чувствую», «я чувствовала» и прочего в том же духе. Главное, что история эта моя БЫЛА, ЕСТЬ и, надеюсь, БУДЕТ и дальше.

В то утро, если не считать этой дурацкой истории с будильником, ничего поначалу не предвещало ровно никакой беды.

Утро было как утро. Началось оно как и всегда начиналось: со вздохов, стонов, зеваний, сопений, потягиваний и похода в ванную.

Правда, разбив будильник и тут же пожалев его, несчастного и ни в чем не повинного, я сначала слегка насторожилась, направляя кости своего все еще не проснувшегося организма умываться. Однако как только поравнялась с зеркалом в ванной, сразу же забыла про эту свою настороженность.

Зеркало сонно улыбнулось и порадовало привычным видом меня «а ля натюрель».

Теплый душ, потом как всегда кофе-кофе-кофе. Удивительно, но крепкий натуральный кофе и таблетка импортного аспирина могут буквально сотворить со мной чудо. Даже если до этого я была похожа на квелую редьку и рассыпающийся паззл.

С горячей кружкой в руках, кутаясь в махровый халат, я подошла к окну и стала смотреть на все это сплетение тротуаров, дорог и газонов внизу, на мельтешение машин, на людей, похожих с моего шестнадцатого этажа на муравьев.

Признаюсь: люблю по утрам пить кофе и смотреть на город свысока.

В то памятное утро небо сулило теплый и не по-осеннему ясный день, в самый раз для похода по магазинам. Какое все-таки это небо чистое и далекое. Жалко, что люди не летают. Может быть, в процессе эволюции и у нас появятся крылья? За этими философскими размышлениями меня и застал мой желудок, требовательно и уныло настоявший на том, чтобы я уделила ему хоть капельку внимания. Пришлось скормить бездонной пропасти внутри меня какую-то гадость, купленную в соседнем магазине.

Потом вдруг ни к селу ни к городу вспомнилась недавно виденная на заборе неподалеку надпись: «Fuck this world before this world has fucked you!». Я тогда не выдержала, вытащила маркер и написала рядом, предварительно воровато оглядевшись вокруг: «Расия толька для руских!». Довольная этим приколом я удалилась. Но потом все-таки не выдержала, вернулась и добавила большими буквами: «SAVE TНE PLANET – KILL YOURSELF!».

Ах, мечты, мечты… Вон ветер воет в трубах, дождь ломит кости, и старый плед никак не может спасти от холода в душе… может взять и плюнуть на все эти бессмысленные разговоры о том, что должна женщина и что не обязан мужчина?.. Сколько слов про нее, про эту самую Любовь, слышно отовсюду… спала царевна, спала, а царевич прискакал, поцеловал – она и проснулась. Увы, на деле все частенько случается совсем не так… в реальной, а не придуманной жизни обычно бывает несколько мгновений наслаждения, а потом снова нескончаемая, беспросветная тоска… и так до бесконечности… вот опять к горлу предательски подкатывает ком… потому что мое будущее ясно мне представилось, отчего стало тоскливо до одури – холодильник, телевизор, стиральная машина, ворох неглаженного белья, вечно плачущие детишки, жисть прожить не поле перейтить, пойдем, что ли, перепихнемся, бутылку захвати, дура…

Нет, это очень хорошо, конечно, когда женщина варит, стирает, рожает детишек, вяло переругивается с мужем, постепенно старясь и увядая. Плохо, когда женщина имеет хоть какие-то мозги, которыми думает. Думает не о тряпках и обувке, а о смысле нашего распрекрасного бытия. По себе знаю, как это плохо и вредно для здоровья. Как ужасно быть романтичной. Потому что романтики вечно грустят. Летом грустят о зиме, зимой – о лете, утром – о вечере, вечером о прошедшем утре, сегодня – о вчерашнем дне… Когда уж тут заниматься делом? Жаль, что я сама как раз и есть из них, из этих вот романтиков… Не от того ли я и вела всегда дневник? Хотя, если подумать хорошенько, то дневники ведут только некрасивые девушки, у красивых на это просто нет времени. Но я-то ведь вела, хотя я и красивая, очень даже красивая, честное слово, ко мне только привыкнуть надо… ха-ха…