Тори Ру - Мы носим лица людей

– …А на самом деле Кома я потому, что Комаров. Раньше меня все Комаром звали… – Макс смущенно улыбается и краснеет.

От присутствия рядом теплой родной души глаза вдруг начинает жечь, я тут же отвожу взгляд. Не к месту и не ко времени, но очень хочется, чтобы он взял меня за руку. Или обнял. Было бы здорово, если бы он меня обнял.

Мы подходим к скамейкам у торгового центра и садимся на самую крайнюю – напротив входа. Народа здесь сегодня почти нет – в погожие июньские деньки весь город разъехался по дачам и приусадебным участкам.

Чем сейчас занимаются Марта и Оля? Скорее всего, загорают у какой-нибудь городской лужи, чтобы потом полгода трепаться о том, что южный загар ложится ровнее, чем загар средней полосы… Надеюсь, что они никогда не узнают, где я сейчас нахожусь и чем занимаюсь.

Становится жарко, кожа зудит, я изнываю от неизвестности, а Макс уже двадцать минут напряженно смотрит на крутящиеся двери торгового центра и молчит.

Так же молча он неожиданно срывается с места и решительно подходит к изящной девушке с красной герберой в руке. Он что-то быстро ей говорит, наклоняется и целует взасос.

Я беспомощно щуру глаза. Что он делает? Зачем он притащил меня на свое свидание? Стараюсь не смотреть в их сторону, но взгляд непроизвольно возвращается к происходящему между Комой и его девочкой.

Иррациональная, но дикая боль поднимается из глубин грудной клетки. Я ковыряю до крови заусенцы, губы кривятся и дрожат.

Я вас умоляю, ну сколько можно…

А потом я перестаю вообще хоть что-то понимать.

У скамеек, визжа шинами и поднимая клубы пыли, как попало паркуется легковушка, из нее выбегает разъяренный здоровенный мужик. Он подбегает к парочке, за плечи оттаскивает девушку от Макса и с размаху бьет тому кулаком в табло. Макс теряет равновесие и приземляется на асфальт, а девушка покорно плетется за здоровяком к машине. На ходу она сует в руки моего братца герберу и подмигивает.

Снова взвизгнув шинами, авто уезжает.

Макс, потирая щеку, возвращается к скамейке.

– Вот. Держи. – Он отдает мне цветок и садится рядом.

Раньше мне никогда не дарили цветов – мой ненормальный братец, которому только что снова разбили рожу, додумался до этого первым из всего человечества.

– Что это было?.. Что происходит? – завожусь я.

– Это клиент… Ей показалось, что парень к ней охладел, просила помочь вызвать у него ревность…

– Зачем здесь нужна была я? Чтобы в случае чего вызвать полицию?!

– Или скорую, – кивает Макс.

– Ты больной? Где твои чертовы друзья?!

Моя растерянность грозит превратиться в полновесную бешеную истерику, но Макс стягивает с головы шапочку, проводит ладонью по челке и, рассматривая свои пыльные кеды, отвечает:

– Она написала только сегодня утром, я не смог до них дозвониться. Она заплатила хорошие деньги…

Не смотри на меня так, я целовал ее без любви! – И он ржет.

Ненормальный.

Ненормально и то, что сегодня меня почему-то не тянет спрятаться от всего мира в ванной.

Вечереет, мы плетемся по пыльному рабочему району. Наш путь проходит через старые заросшие буйной растительностью дворы, мимо ржавых детских горок и столов для домино. Во дворах шумно, играют дети, женщины на скамейках обсуждают сюжеты сериалов, над крышами низко летают и пронзительно звенят стрижи.

– Скажи, зачем тебе это нужно? – не выдерживаю я: и на второй щеке братца расползается синяк.

– Для симметрии, – скалится Макс. – Кстати, ты знаешь, что заповеди «подставить другую щеку» в Библии нет, но Христос в Нагорной проповеди сказал: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два…»

– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты очень много говоришь. И все не по делу! – взвиваюсь я и шлепаю его по лбу увядшей герберой. – Я спрашиваю, зачем ты занимаешься тем, чем занимаешься? Ты так любишь деньги, что готов позориться и страдать?! Сколько тебе нужно?

– Много. И да – ради этого я готов на все.

Незаметно мы подходим к темному подъезду еще одного древнего, как дерьмо мамонта, дома. Макс открывает деревянную дверь и благородно пропускает меня вперед, но я не двигаюсь с места.

В этом доме живет Ли – товарищ Макса из стремной троицы, но войти в незнакомую квартиру и провести вечер в обществе троих парней – кошмарный сон, которому я не могу позволить сбыться.

Макс меряет меня озадаченным взглядом, молча берет за руку и втаскивает за собой в подъездную прохладу и сырость. Этот обычный дружеский жест приводит в замешательство – разряд тепла поднимается по предплечью прямо к сердцу.

Вслед за братцем я смиренно преодолеваю пять ступенек к неизвестности, готовая идти и дальше, но в сумерках слишком быстро натыкаюсь на его спину.

Над дверью первой квартиры Макс заносит кулак и громко грохает им по железной обшивке.

Дверь бесшумно открывается прямо перед нашими носами, внутрь тускло освещенной прихожей нас пропускает сногсшибательный, похожий на кей-поп-айдола парень. Он нереально красив, мое воображение тут же во всех красках выдает сцену драки между Олей и Мартой: обе до одури мечтают замутить с азиатом. Даже его убогая одежда – рубашка, джинсы, вьетнамские кеды и шапочка – смотрится на нем как элементы тщательно продуманного стиля.

Он долго и странно на меня пялится, но портит все впечатление о себе, выдав:

– Кома, чувак, почему ты надел юбку?..

Эта квартира почти не отличается от квартиры нашей бабки: тесная и угрюмая, только здесь катастрофически пыльно и неприбрано, а в воздухе смешались запахи сигарет, пива, мужского геля для душа или парфюма… Мутит, слабеют и подкашиваются ноги, но Макс, еще крепче сжимая мою руку, увлекает меня в гостиную.

В самом ее центре, напротив огромного плоского экрана, забравшись с ногами на старый диван, сидит человек с гладко выбритым черепом и ожесточенно рубится в игровую приставку.

Заслышав наше приближение, человек поворачивает голову и приклеивается ко мне взглядом мутных оловянных глаз. Я съеживаюсь и пячусь назад, стараясь спрятаться за спиной Макса. Но чудовище с рытвинами оспин на лице, похожее на маньяка с бензопилой из просмотренного нами накануне фильма, вдруг улыбается и становится самым обаятельным и милым парнем на свете.

– Вау, а ведь не соврал! Точная копия! – на удивление мягким и приятным голосом говорит он и, хрустя коленями, слезает с дивана и подает руку Максу.

Макс отпускает мою ладонь. Становится чертовски неуютно.