Диана Чемберлен - Ревность

Шон оставляла Дэвида с малышами и откладывала свою научную работу ради того, чтобы на полках магазина появился уродливый коричневый экзотический овощ. Я превратилась в типичную домохозяйку, думала она. Ее волосы были стянуты назад, на ней был велюровый джемпер, покрытый цветастым фартуком, которым снабдил ее управляющий. Она нарезала и готовила, раздавая покупателям образцы блюд и рецепты их приготовления. Она как раз уговаривала шестилетнего клиента отведать кусочек какого-то блюда, когда увидела человека, который стоял рядом с картофельным прилавком и наблюдал за ней. Джуд Мандел. Она почувствовала, что теряет самообладание. Что он делает в их городе? Он приблизился, и она увидела пакет йогурта в его руках.

– Работаешь в супермаркете? – спросил он, ухмыляясь.

– Только на общественных началах, – сказала Шон и объяснила ему про джикаму.

– Перекусим, когда ты закончишь?

Она подумала о том, что Дэвид сидит дома с детьми.

– Разве что на минутку, – согласилась она.

За ланчем он объяснил ей, что приехал в город на ралли.

– А чем занимаешься ты, кроме торговли овощами?

– Я вышла замуж за Дэвида. Он помрачнел.

– Глупая женщина, где была твоя голова, когда ты решилась на такое?

– Я очень счастлива с ним. Работаю над докторской. Приматология. Взяла годичный отпуск, чтобы родить ребенка, а родила двойню. Близнецов. – Она почувствовала, как улыбка расползается по ее лицу, подумала о фотографии Кейта и Джейми, лежащей у нее в сумочке, но так и не решилась ее продемонстрировать.

– Прекрасно, у тебя двое детей. Но годы-то идут. Ты тратишь время на уход за ними. А ведь когда-то ты принимала участие в демонстрациях за мир и свободу. Теперь ты демонстрируешь эту… как ее, хокуму.

– Хи-ка-ма. И первый слог произносится как «джи». – Он ей не нравился. Она смотрела на золотое колечко в его ухе, на седые пряди, появившиеся в бороде. А ведь когда-то ее притягивало к нему, как железную стружку к магниту. Невероятно.

– Твои ценности деформировались, ты впала в состояние стагнации.

– Было очень мило с твоей стороны пригласить меня на ланч, чтобы иметь возможность оскорблять.

Джуд улыбнулся, как будто она сделала ему комплимент.

– Сегодня вечером митинг, – сказал он. – Пойдем со мной. Увидишь замечательных людей. Может, переспим, если получится.

– Джуд, я замужем.

– Ну и что с того? Шон покачала головой.

– Я как раз та особа, ценности которой не деформировались.

Двойняшки спали, когда она вернулась домой. Дэвид был в туалете, на дверной ручке красовалась табличка «чтение». Поскорее бы он выходил, чтобы она могла рассказать ему о Джуде. Он обнимет ее и скажет, что ей еще далеко до самодовольной тупицы, что жизнь Джуда горька и пуста в сравнении с ее жизнью. Шон приложила ухо к двери и стала слушать, но не могла разобрать ни одного слова: попала на серьезное и скучное место. Она закрыла глаза, и теплота его голоса заполнила все ее существо.

Шон сидела в питомнике и занималась детенышами Тики. Сидя в кресле-качалке, она положила ноги на низкий столик, стоявший напротив. В окно было видно, как солнце всходило над Слоновым хребтом.

Близнец Б спал в инкубаторе, пока она кормила близнеца А. Она наполнила шприц молочной смесью и осторожно выдавила каплю с его кончика, приблизила ее к губам малышки А, эльф послушно слизал белую жидкость и стал ждать следующей капли. Кормление оказалось трудоемким делом, но подходящих естественных сосков в округе не нашлось. Они с Ивеном давно пришли к выводу, что это единственный способ выкармливания детей, единственная возможность сохранить им жизнь.

Этот малыш был очарователен. На первый взгляд трудно отличить одного золотистого эльфа от другого. Самцы и самки имеют одинаковую окраску – медные гривы и спины, белые мордочки, золотистые лапы и животы. Но рано или поздно из общей массы выделяется существо с яркой индивидуальностью. Тика была такой. Ее окутывала аура утонченности. Конечно, это странный способ описывать животное, но уже ребенком Тика держалась на расстоянии от мира, она относилась к нему с холодным безразличием. Свой стиль поведения был и у этого новорожденного. Но не сдержанный, как у его матери. Нет, он был клоун; все три с половиной дюйма его тела дурачились, дергая за майку Шон, пробегая по ее голой ноге, чтобы примоститься на коленке. Оттуда он наблюдал за ней, сверкая черными глазками и издавая странные звуки. Она смеялась над его маленьким беззубым ртом – он весь состоял из плоского розового язычка – и над слабыми повизгиваниями, которые он из него извлекал. Она знала, что не должна слишком активно контактировать с ним, но он был неотразим. Это была вечная проблема с детенышами, выкормленными с рук. Слишком легко привязаться к ним. Для них же слишком просто впасть в зависимость от людей в смысле питания и даже чувств. И тогда конечный замысел программы разведения этих обезьянок, состоявший в том, чтобы вернуть эльфов к дикому и самодостаточному образу жизни, разлетался в прах. В дверях появился Ивен.

– Кто эти? – спросил он с надеждой в голосе.

– Должна тебя разочаровать.

Он вытащил близнеца Б из инкубатора, приподнял его гладкий хвост и поморщился.

– Тот тоже самец? – Он показал на обезьянку, сидевшую на колене у Шон. Она кивнула.

– Может быть, что-то не так с водой? – спросил он. – Вещество, убивающее Х-хромосомы?

Она посмотрела на Ивена снизу вверх. На нем были джинсы и коричневая рубашка. В лице какая-то напряженность, губы плотно сжаты. Ей захотелось, чтобы он улыбнулся.

Это делает поездку в Даку тем более необходимой, не так ли?

– Так ты едешь?

Шон решила, что поедет, если он согласится на ряд условий.

– Мы не заезжаем в Икитос. – Она передала ему второй шприц.

Он сидел на стуле рядом с ее креслом-качалкой.

– Хорошо, – сказал он, выдавливая капельку смеси на кончик шприца.

– Мы устанавливаем абсолютно твердый срок поездки – две недели – независимо от того, выполним ли мы к этому времени всю программу.

Ивен закусил губу.

– Ты имеешь в виду – две недели в поле? Не считая дороги туда и обратно?

Она кивнула, хотя это было не то, что она имела в виду. Но он прав. Она забыла, как трудно даются в джунглях любые передвижения.

– И мы договариваемся, чтобы нам дали разрешение на отлов большого количества игрунок. Четыре самки дополнительно к паре детородного возраста. Все четыре подросткового возраста. Их легче ловить, и это позволит нам не разбивать уже сложившиеся пары.

– Ты чудо, – сказал он, и напряжение исчезло из его голоса впервые за это утро.

Но это были еще не все условия.

– И мы используем подсадную обезьянку. Его глаза округлились.