Диана Чемберлен - Ревность

Иногда ей хотелось показать Ивену старые фотографии Хэзер, но она, конечно, этого не делала. Не оказывалось подходящего повода. Для посторонних Хэзер была закрытой книгой. Шон рассматривала эти фотографии, только когда оставалась одна. Она изумлялась тому, что девочка была блондинкой. Хэзер казалась извлеченной из генетического фонда, не имевшего ничего общего с Шон и Дэвидом. Люди иногда спрашивали у нее (некоторые с грубой прямотой, которая ее не задевала), не приемная ли Хэзер дочь? Шон только улыбалась. Конечно, она мать Xэзер, а Дэвид – ее единственный возможный отец. Но иногда у нее возникало ощущение, что Хэзер была только одолжена им на время. Казалось, она вообще не принадлежала этому миру.

Ивен прервал ее мысли:

– Сегодня ты не выглядишь такой испуганной, как вчера.

– Да, я чувствую себя лучше. – Поездка будет успешной, сказала она себе, если удастся усыпить дремлющих во мне демонов.

Ивен привычными движениями ощупывал живот Ромео, пытаясь определить, нет ли у него опухоли или ушиба. – Знаешь что, иногда мне больше нравится, когда ты напугана. Только в таких случаях мне кажется, что я владею ситуацией. – Он засмеялся. – Порой я немного побаиваюсь тебя.

Она была удивлена тем, что он решился выразить свои чувства. Год назад он сказал, что она не принесла ему ничего, кроме страданий. Она опасна, сказал он. Шон не считала, что заслужила его упрек.

– Боишься меня… или своих чувств ко мне?

Он посмотрел так пронзительно, что на секунду ей показалось, что она просто неправильно его поняла. Но он рассмеялся и встал, чтобы отправить Ромео обратно в инкубатор. – Кажется, пора менять тему разговора, – сказал он. – Извини. Я нарушил пакт.

Она не настаивала. Пускай у него будут свои секреты, думала Шон. В конце концов, пакт оказался полезным. Если бы она говорила с ним слишком свободно, само звучание слов могло соблазнить его. Каким бы безжизненным ни стал ее брак, она не должна позволить себе разрушить его супружество.

Шон три раза просила мальчиков навести порядок в гостиной. Робин и Ивен должны прийти уже меньше чем через час вместе с гидом их экспедиции Тэсс Киршер. Для расчистки гостиной требовался бульдозер. Она прокладывала путь сквозь груду магнитофонных кассет, журналов, носков и кроссовок к стереопроигрывателю и, наконец, выключила его. Хорьки, свернувшиеся клубком на одной из колонок проигрывателя, посмотрели на нее с любопытством, прежде чем принять новое положение и снова погрузиться в сон.

– Кейт, Джейми, живо сюда!

Дэвид появился в дверном проеме с кухонным полотенцем через плечо. Он мрачно осмотрел комнату.

– Почему ты не попросила их заняться уборкой раньше?

Она увидела теннисную туфлю на кофейном столике и с трудом удержалась от искушения запустить ею в Дэвида.

– Что, мам? – Кейт как-то бочком проник в комнату, жуя сливу, с выражением невинности во взоре.

– Я сердита на тебя, Кейт. Посмотри на этот бедлам. У нас будут гости, и я хочу, чтобы в этой комнате был порядок.

Кейт засунул в рот остаток сливы, надув щеку, и начал поднимать носки, медленно, с напряжением, как будто они были свинцовыми.

Джейми появился в дверях рядом с Дэвидом. Он оценивал обстановку.

– Можно мы займемся уборкой завтра? Через пятнадцать минут мы должны быть у Криса.

– У тебя был на это целый день, Джейми. – Шон посадила хорьков себе на плечи.

– Вы могли бы принять гостей и в столовой, – сказал Джейми.

– Это единственная комната, где можно посмотреть слайды. – Дэвид поправил полотенце и стал укладывать пластинки.

– Не в этом дело, – сказала Шон. – Не важно, принимаем мы гостей или нет. Я просила вас убрать за собой, а вы этого не сделали.

– Так мы же убираем, мы убираем. – Джейми посмотрел на нее. В его взгляде не было ни искры любви или уважения.

– Смотри! Я как раз его искал! – Кейт поднял какой-то значок. – Он подойдет к моему шлему. Теперь я смогу…

– Кейт, – заныл Джейми. – Мы опаздываем к Крису. Не отвлекайся.

– Да пошел ты… Дэвид легонько стукнул его костяшками пальцев.

– Смотри у меня, – пригрозил он.

Шон смотрела на близнецов и пыталась осознать тот факт, что эти скверные мальчишки, которых она почти не знала, – ее дети. Она села на подлокотник кресла. Возможно, это ее вина. Недостаток семейного тепла в доме, особенно в последние два-три года. Она не проявляла такого интереса к их делам, как раньше.

– Что вы будете делать у Криса? – Ее тон изменился. Ей казалось, он стал более мягким и заинтересованным.

Кей пожал плечами.

– Да так, ничего особенного.

– Но что-то вы должны делать. Смотреть телевизор? Играть?

– Нет, мама. – Джейми усмехнулся, складывая пачку журналов в корзину рядом с дверью. – Его мама поведет нас в киногородок.

– И что вы там собираетесь смотреть? Джейми выразил неудовольствие. Он вытянулся во весь свой, внезапно поразивший ее, рост, упер руки в бока и спросил:

– Ты что, возражаешь? Ты сказала, что мы должны убрать комнату, и мы ее убираем. А разговаривать с тобой мы тоже должны?

– Да, вы должны со мной разговаривать. Я ваша мать, черт бы вас побрал! – Она дрожала, как будто стоял не июль, а январь. Хорьки, сидевшие у нее на шее, пожалуй, единственные могли согреть ее в этой комнате.

Дэвид встал.

– Не смейте разговаривать с матерью таким тоном.

Она вышла из комнаты до того, как смогла услышать их ответ. Прошла через кухню в спальню и легла на кровать. Хорьки при помощи хитроумных маневров приспособились к ее новому положению, она погладила их пальцем. Родольфо и Мими. Смешные имена. Оперные, придуманные, конечно, Дэвидом. Она так и не научилась различать двух хорьков, хотя Дэвид, кажется, умел это делать. Он любил манипулировать ими, как куклами, у себя на коленях, заставляя их исполнять роли из той оперы, откуда произошли их имена. «Богема»? Кажется, так. Мими с ее туберкулезным кашлем. Он заставляет бедного хорька танцевать у себя на коленях и, поднимая голос на одну или две октавы, исполняет арию «Мичиамано Мими», прерываемую время от времени приступами наигранного кашля. При этом воспоминании Шон почувствовала что-то вроде сострадания. Ах, Дэвид, ты так вызывающе доволен своей жизнью.

Она оперлась на локоть и могла теперь, сквозь большие арочные окна, видеть сад. Джакаранда была совершенно зеленой, цветы лаванды ковром покрывали землю.

Дэвид вошел в спальню, стягивая с себя майку. Он швырнул ее, вместе с кухонным полотенцем, в корзину для грязного белья.

– Гостиная убрана, мальчики ушли, угощение готово.

Она медленно села.

– Мы их избаловали.

– Просто такой возраст. – Он вошел в ванную, и она услышала, как он передвигает крючки на вешалке.