Елена Виг - Белая лилия

Вспоминая свои первые годы в Париже, Пьер и сейчас не понимает, как ему, провинциальному избалованному подростку, удалось в этом потрясающем городе, полном всяческих соблазнов, не только не пропасть, но и найти свой путь. В этом, конечно, была немалая доля случайности. Его работы по курсу античности случайно увидел человек, которому нужен был художник по костюмам для театральной постановки по античным трагедиям. Костюмы, сделанные по его эскизам, понравились владельцу модного ателье, который искал дизайнера, но не мог ему много платить. Молодой, только что закончивший курс, художник было как раз то, что надо. Так Пьер пришел в мир женской моды, думая, что приходит лишь на время, пока не подвернется что-то более интересное, а оказалось, что навсегда. Он рисовал платья, аксессуары, стал очень востребованным и модным. Он создавал свой мир и когда видел, как его идеи претворяются в жизнь, становясь платьями или украшениями, то понимал, что выбрал правильное направление. Через несколько лет он понял, что готов открыть собственное ателье. Дело было за малым – нужен был стартовый капитал.

Пьер отлично помнит, как приехал к матери просить денег. В подарок он привез ей платье, сшитое по его эскизу. Для того, чтобы его сделать, он в один из своих предыдущих визитов домой пробрался в ее гардеробную и снял мерки с платьев, которые там висели. Наверное, никогда он так не волновался, что его изделие может не понравиться заказчице. Он вручил матери сверток сразу по приезде, та, не разворачивая его, довольно холодно поблагодарила. Потом они пошли обедать. Отец задал несколько дежурных вопросов, и Пьер даже не был уверен, что тот услышал ответы. Месье де Леви всегда сидел с таким выражением лица, которое могло означать только скуку и желание скорее избавиться от собеседника. После обеда он ушел к себе, что дало Пьеру возможность поговорить с матерью с глазу на глаз. При том, что мать всегда была на его стороне, в вопросах денег она была очень строга и расчетлива. Пьер изложил свою просьбу, представил расчет, обосновывающий запрашиваемую сумму. Мать его, молча, выслушала и, когда он закончил, спросила:

– Почему ты думаешь, что справишься с управлением Домом моды? Я знаю, что ты умеешь рисовать красивую одежду, что ты уже пять лет в этом бизнесе и хорошо представляешь весь процесс. Но ведь тебе придется не только рисовать. Тебе нужно будет организовывать все, работать с клиентками, закупать ткани, бороться с конкурентами. Тебе придется ходить на приемы и общаться с людьми, с которыми тебе не очень интересно, потому что именно их жены будут покупать твои изделия. Ты уверен, что готов к этому?

– Ах, мама, конечно, я не уверен! Но мне надоело, что я придумываю вещи, а они выходят под чужим именем. Я как раб тружусь на этого хозяина, а меня так никто и не знает.

– Так откуда ты знаешь, что клиентки придут к тебе, а не к нему, если они тебя не знают?

– А что он сможет им предложить, если меня у него не будет?

– Он возьмет кого-то другого на твое место.

– Это будет уже не то.

Мать задумалась.

– Согласна, – сказала она после паузы, – но тебе ведь придется все начать с нуля. Прежде, чем женщины разберутся, ты можешь прогореть.

– Могу, – согласился он, – но не прогорю. У меня есть несколько хороших клиенток, они и сами придут, и приятельниц приведут.

Впервые за весь разговор мать улыбнулась.

– Ах, – Пьер пересел на стул поближе к матери, – если бы мы могли работать вместе, то из нас с тобой получилась бы отличная команда. Я не знаю другой женщины, которая бы так трезво мыслила, умела бы так обращаться с деньгами. А на приемах тебе вообще не было бы равных! Ты же знаешь, что я ненавижу эти светские мероприятия.

– Если бы я всего этого не умела, – сказала мадам де Леви, – мы давно стараниями твоего отца были бы нищими.

Это был первый и единственный раз, когда она позволила себе критиковать мужа в присутствии сына.

– То, что ты просишь – серьезная сумма. Я должна все взвесить, – сказала она вставая. – Отложим этот разговор до завтра.

Утром она появилась к завтраку в платье, которое Пьер привез ей в подарок. Она не стала его благодарить, даже не сказала, что оно ей нравится, а Пьеру и не нужны были ее благодарности. Он видел, что наряд совершенен, и мать это тоже понимала, хотя делала вид, что это просто платье.

– Я дам тебе денег, – сказала она, – но у меня есть два условия. Первое – управляющего твоим ателье я сама тебе подберу. Он не будет вмешиваться в творчество, но будет заниматься твоими финансами. Я хочу, чтобы это был человек, которому я доверяю.

– Прекрасно! Я буду только рад.

– И второе – это ателье будет принадлежать мне и будет носить мое имя, а не твое. Когда ты заработаешь достаточно денег, чтобы вернуть мне долг, можешь называть его Дом моды Леви, а до тех пор это будет Дом моды Монти.

– Но почему?

– Я не обязана тебе это объяснять, – сухо сказала она. – Просто: мои деньги – мое имя.

– А если я не соглашусь?

Мать, молча, только руками развела. Пьер начал ходить из угла в угол, стараясь понять, в какую ловушку он попадает. Раньше он работал на чужой дом моды и страстно хотел избавиться от этой кабалы. Ему хотелось, чтобы его имя узнали. Ему хотелось славы, черт подери! Ему было двадцать пять лет и ему хотелось славы. Разве он этого не заслужил? Но, с другой стороны, он ведь тоже наполовину Монти. Так чего он так переживает?

– Ты, как владелец, будешь вмешиваться в мое творчество?

– Только если оно начнет приносить убытки, – сказала мать. – Пока ты работаешь с прибылью, можешь делать то, что хочешь. Я верю в тебя.

Вот эти последние четыре слова и перевесили чашу весов.

– Я согласен, – сказал Пьер. – Вот и поработаем вместе. Мы теперь одна команда.

Только много лет спустя Пьер узнал, что давать ателье имя «де Леви» запретил отец, который боялся, что у сына ничего не выйдет с этой затеей, и он тем самым опорочит славное имя военачальников и епископов. Отец оказался не прав: через четыре года после открытия Пьер смог выплатить матери сумму стартового капитала, но он не стал убирать ее фамилию из названия фирмы, а лишь добавил свою. Теперь это был «Дом моды Монти-Леви».

Думая об опасениях Лили, Пьер понимал, что ей никогда не удастся вписаться в их семью. Да и зачем? Отношения его с отцом были холодно отстраненными. Пьер никак от него не зависел материально и мог не считаться с его мнением. Он, конечно, был единственным наследником, но даже за все золото мира не стал бы подчиняться человеку, дороги с которым у него разошлись много лет назад. Ему было очевидно, что, несмотря на все достоинства Лили, отец будет ее презирать так же, как любого человека «неблагородных кровей». Совсем другое дело – мать. Возможно, не будь в их семье стольких условностей, эти две женщины могли бы подружиться. Они в чем-то были даже похожи: обе были умны, энергичны и обеим было тесно в рамках той роли, которая была им отведена обществом. Но, все-таки, Пьеру было сложно представить дружбу между сдержанной и даже немного сухой матерью и открытой и порывистой Лили. Он только надеялся, что мать будет вести себя цивилизованно и вежливо, а его будущая жена поймет, что от новых родственников не надо ждать тепла или любви, а надо просто принимать их образ жизни и стиль общения, как данность, в те редкие случаи, когда им придется общаться.