Надежда Волгина - Молчаливый разговор

Автобус остановился возле трехэтажного кирпичного здания с большой вывеской наверху «Городское кладбище». Ксения расплатилась и вышла под моросящий дождик. Хорошо хоть несильный. Пока и кожаная кепка справляется – не дает голове промокнуть. Волосы Ксения собрала и спрятала под нее.

По широкой аллее, засаженной по бокам елями, Ксения приближается к арке с надписью из огромных каменных букв: «Покойтесь с миром. Мы вас помним». Она всегда прочитывает ее, как молитву, словно от этого зависит, хорошо будет тому, к кому она направляется, или нет.

За аркой елей уже не так много, лишь в качестве архитектурных фрагментов – небольшими группами. Тут царит туя, аккуратно подстриженная. Она выполняет роль оград вокруг могил. Не доходя метров пятидесяти до собора, широкая дорога сворачивает в тропинку, выложенную плитами. Этот собор, как скорбно он возвышается над всем, блестя куполами. Обычно возле него стоит автобус, а в самом соборе идет отпевание. Но сегодня кладбище поразительно пустынное. Кругом тишина. Слышен только шелест дождя и редкие вскрики птиц.

Гранитный памятник Ксения заметила издалека. Он выделялся из всех неправильной формой. Это она выбрала такой. Намеренно, словно доказывая этим всем окружающим, что не считает умершим того, к кому пришла сейчас. И смотрела она не на памятник издалека, а на изображение, выгравированное на камне. Пыталась определить, рад он или нет ее приходу. Успокоилась, когда разглядела мимолетную улыбку на родных губах.

– Привет, папуля, – прошептала Ксения, подойдя вплотную к памятнику и вглядываясь в близорукие глаза, скрытые стеклами очков.

Она погладила изображение и прижалась губами к тому месту, где была щека.

– Я соскучилась. Целую неделю тебя не видела.

Ксения опустилась на лавочку возле крашеного в зеленый металлического столика. Сложила руки на коленях, не переставая смотреть на любимое лицо. Гравюра была выполнена с фотографии, которую сделали, когда отец проводил совещание. Как будто фотограф застал его врасплох – позвал и сразу щелкнул. В добрых глазах отразилось легкое недоумение и отголоски мысли, которую он пытался не потерять, высказать до конца. А еще с губ его готова сорваться улыбка, но фотограф ее не дождался, поторопился. Отличный снимок! У Ксении дома такой же, в рамочке, стоит на комоде.

– У меня новости, – вновь заговорила Ксения. – Меня Виктор бросил. Но ты не переживай, я в порядке. Тяжело, конечно, но выдержу. А еще я познакомилась с чудесным мальчиком. Пашей. Он… он очень несчастен.

Ксения украдкой смахнула слезу, словно, чтобы отец не заметил.

– Он потерял маму. Тоже полгода назад. И, ты знаешь, он такой сильный. Даже не плачет. Живет с дядей… Дядя у него немного странный. В школе мы таких звали ботанами, – она улыбнулась одними губами. – Но, кажется, любит племянника. Да и сам вроде добрый.

Ксения замолчала, будто ожидала ответа от холодного камня. Ей действительно казалось, что отец сейчас заговорит – успокоит ее, может поругает немного… Чтобы она только ни отдала, лишь бы еще хоть раз услышать его голос, увидеть улыбку, обнять и вдохнуть такой родной запах.

Плакать нельзя. Отец не любит женских слез. Однажды он сказал: «Это миф, что женщины плачут больше. Просто мужчины это делают украдкой. И это крайняя мера, когда больше ничего не остается». Ксения тогда была еще маленькая. Она ревела из-за сломанной куклы. И тогда отец сказал еще одну вещь, которую она запомнила на всю жизнь: «Слезами куклу не вернешь». Вот поэтому она старалась не плакать, когда его не стало. А если и делала это, то украдкой, хоть сердце и щемило временами нестерпимо.

Она пробыла на кладбище с полчаса. Собралась уходить, когда почувствовала, что замерзла. Даже в хорошую погоду здесь дул сильный ветер. Скорее всего потому, что пространство открытое. Но Ксении казалось, что ветер стремиться выдуть тоску с этого места.

– Пока, папуля. Люблю тебя, – сказала она, целуя изображение. – До встречи через неделю.

– Глеб Петрович, сварить вам кофейку? – Виктория Сергеевна заглянула в кабинет. – А что же вы в потемках сидите? – всплеснула она руками. – Обложились бумагами, как крот… Ничего же не видно!

Она щелкнула тумблером, и Глеб в первый момент зажмурился от яркого света. Надо же, до такой степени зарылся в бумагах, что и не заметил, как кабинет погрузился в сумерки. Или накрапывает дождь?

– Как же надоела эта сырость! Опять ливень собирается, – в подтверждение его мыслей, пробормотала Виктория Сергеевна. – Плаксивая выдалась осень.

Глеб снял очки и потер глаза. Что-то он, и правда, закопался сегодня в делах. Весь день готовил документы для суда. И все еще куча пробелов есть, а суд через неделю.

– Вы подготовили бумаги, что я просил? – обратился он к секретарше.

– Давно уже. Сейчас принесу. Но сначала выпейте кофейку.

Виктория Сергеевна вышла, а он все продолжал смотреть на дверь. Как там Пашка, интересно? Вчера он опять отвозил его к Ксении. И чего его только так тянет туда? Неудобно вот так навязываться человеку.

А она вчера была явно чем-то расстроена. Глеб вспомнил нежное лицо и печальные глаза. Впрочем, при виде Паши она немного оживилась, заулыбалась. Какая же она красивая! Даже сейчас, вспоминая Ксению, он почувствовал, как внутри разливается приятное тепло. Она странно на него действует. Каждый раз, как видит ее, испытывает умиление. С одной стороны, кажется, что эта девушка сплошь покрыта тайной, а с другой – ее глаза говорят так много, они так откровенно смотрят на мир, без тени кокетства или притворства. Она естественная до мозга костей и совершенно не умеет скрывать эмоции. В отличие от него… Он никогда не выпускает чувства на поверхность, держит их под контролем. Его считают спокойным даже тогда, когда внутри него все клокочет. Наверное, это ранняя самостоятельность и ответственность за другого наложили отпечаток на характер. А может, профессия адвоката требует от него предельной собранности и хладнокровия. Но иногда так хочется пустить эмоции на самотек, особенно когда видит Ксению.

Глеб вспомнил, что собирался позвонить Вадиму еще с утра, но, как обычно, закрутился. На стационарный телефон звонить бессмысленно – тот вечно в разъездах. Достал мобильный и набрал номер друга.

– Так и знал, что начнешь названивать уже сегодня, – раздался голос Вадима в трубке.

– И тебе привет, – усмехнулся Глеб. – Узнал что-нибудь?

– Пока почти ничего. Я же сказал, нужно время.

– А если конкретнее?

– А если конкретнее, то зовут ее Преображенская Ксения. Фамилия-то, фамилия… – хохотнул Вадим. – Прямо потомственная аристократка.

Фамилия, как фамилия. Просто более звучная, чем, к примеру, его – Молчанов. Не разделял иронию Вадима.