Ирина Июльская - Зоя, или На перекрестках судьбы

Он посвятил Зою заранее в свой замысел изобразить ее в образе нимфы или юной гречанки, они вдвоем рассматривали иллюстрации, обсуждали прически, которые носили молодые женщины Эллады. Зоя уже имела навык гримироваться и правильно носить одежду прошедших эпох, этому ее учили в институте, да и у самой Зои было от природы врожденное чувство стиля, ее познания и начитанность помогали ей в этом. Еще с бабушкой в раннем детстве они читали «Илиаду» Гомера, которая навсегда осталась у Зои в памяти, поэтому она не только поддержала идею Виктора, но и сама горячо захотела позировать ему в этом образе. Зоя знала, что хитоны гречанки надевали на голое тело, но густые складки ткани скрывали наготу, защищая от палящего солнца в летнюю жару и от ветра и холода в неласковую пору.

Мастерская Виктора представляла собой огромное помещение не менее семидесяти метров, с высокими потолками и антресолями, на которых хранились его работы. Окна были под самый потолок в высоту и во всю стену в ширину. Здесь Виктор не только работал, тут же стояла большая тахта, покрытая дагестанским ковром, на которой он спал и была лишь одна перегородка, отделяющая собой кухонный отсек, где на плитке Виктор мог что-то быстро приготовить для себя или для кого-то из навестивших его друзей и знакомых. Таким образом, пришедший попадал в студию прямо с порога.

Приемы, которые они устраивали при жизни Марии, проходили в их «официальной резиденции», огромной квартире на Арбате, в которой Виктор бывал нечасто, стараясь сохранить все как при покойной жене. Там все напоминало ему ту жизнь, что была у него до встречи с Зоей и следы которой он бережно хранил. После смерти жены его жизнь изменилась и встречи с друзьями он назначал, в основном, в своей мастерской на Масловке или в ресторанах. Виктор не был затворником, но тратить время на посиделки и пустой богемный треп не любил и всегда находил уловки, чтобы покинуть подобные компании, так как очень дорожил временем. А к себе он приглашал только проверенных людей. Не все понимали в этом Виктора, а его трезвый образ жизни многих представителей богемы настораживал. Были и такие, кто считал Виктора карьеристом, обласканным властью и лишь немногие, близкие к художнику знали и о его больном сердце, и о стремлении как можно больше работать.

В мастерской стояла большая старинная ширма из китайского зеленого шелка, за которой модель переодевалась, там же стоял маленький столик, большое напольное зеркало на деревянной подставке и кушетка, для позирования, но Виктор уже и не помнил, когда это было в последний раз, разве несколько лет назад, когда он писал портрет балерины из Большого театра.

Зоя облачилась в хитон таким образом, что одно плечо оставалось открытым, ткань крепилась на большой старинной пряжке, открывая прекрасную длинную шею, плечи и стройные руки. Волосы она подняла наверх, как и положено античной богине. Виктор быстро сделал первый набросок, на котором Зоя стояла в полный рост, спиной к окну и через ткань проступали очертания ее стройной, точеной фигуры, она как бы парила в воздухе в белом хитоне, перехваченном тонким поясом под высокой грудью.

На втором эскизе, Зоя сидела с лилией в руке, положив руку на изголовье кресла, так что угадывалась линия бедра и была видна стройная нога, едва прикрытая тканью. Затем Виктор предложил сделать третий эскиз, в излюбленной эллинской позе – полулежа на боку. Он быстро выдвинул из-за ширмы кушетку, накрыл ее куском золотистой парчи и предложил Зое возлечь на нее. Зоя прекрасно понимала, чего от нее хочет художник и приняла заданную им позу. Виктор осмотрел ее со всех сторон, потом взял лилии из вазы и подойдя близко к Зое осыпал ее цветами. Она была так прекрасна, что лилии меркли рядом с ней. Виктор наклонился над Зоей, чтобы поправить прядь ее волос, он был так близко, что видел всю ее сквозь эту тонкую ткань. Она так взволновала его, что не в силах больше сдерживаться он резко отпрянул от нее, успев лишь почти простонать, что на сегодня все. Это был именно стон, вырвавшийся из его души, который напугал девушку, она подумала, что мастеру стала плохо. Одним движением, подобно легкому перышку, Зоя через мгновение оказалась рядом с Виктором и с тревогой заглядывая ему в глаза, произнесла:

– Что с вами? Вам плохо? Может вызвать врача? —

На что огромным усилием воли, взявший себя в руки Виктор, не глядя на Зою произнес, что все в порядке, беспокоится нечего и она может быть свободна.

Виктор пошел курить на балкон, плотно закрыв за собой дверь, чтобы сигаретный дым не проникал в мастерскую.

В этот самый момент в студии раздался дверной звонок и Зоя, чтобы не беспокоить Виктора, курящего на балконе, пошла открыть дверь.

На пороге стоял Джон Уинстон, а напротив него стояло неземное создание – Зоя Бурмина в образе нимфы, в белом полупрозрачном хитоне с белой лилией в волосах. Он ждал этой встречи, он знал, что обязательно дождется, но увидев ее воочию был настолько потрясен, что забыл все приветствия на русском языке, поэтому поздоровался по-английски, а она ответила ему на прекрасном английском. Их глаза встретились, его серо-голубые и ее изумрудно-зеленые. У обоих возникло щемящее чувство, которое никто из них не испытывал ранее ни к одному живому существу человеческого рода, чувство, заполнившее их сердца и души с первого же взгляда, с первого мгновения.

Они стояли так некоторое время, не отрывая глаз друг от друга, пока к ним не подошел, вернувшийся с балкона Виктор. Цепкий взгляд художника и влюбленного мужчины уловил сразу все и не нужны были слова, чтобы описать то, что отражалось на лицах Джона и Зои.

Когда Зоя вышла из-за ширмы, уже одетая в платье и готовая попрощаться, чтобы уйти, Джон обратился к ней по-английски: – May I accompany you? – (могу ли я проводить Вас?) и получив согласие, они ушли вдвоем, распрощавшись с Виктором, который остался один в своей огромной мастерской где лишь картины и эскизы будут напоминать ему, что она здесь когда-то была, его Муза, поздняя несостоявшаяся любовь и мечта.

– И зачем сюда приехал этот англичанин, который увел ее. – Виктор осознал, что навсегда потерял свою надежду быть с Зоей. Она еще несколько раз приходила к нему, чтобы он закончил свои работы, но после сеанса позирования старалась побыстрее уйти, чувствовалось, что ее кто-то ждет. И это чувство не подвело Виктора, из другого окна студии, с видом на двор, он увидел машину Джона. Иномарки были редкостью в 70-е годы в СССР и всегда производили фурор на улицах города. Голубой Форд Джона был экзотикой даже во дворе их дома, где проживали знаменитости. У самого Виктора была новая светло-бежевая Волга, что считалось в СССР роскошью.