Эндрю Кларк - Трость

Спустя час немой езды кучер, поправив дырявую чёрную шапку, невольно спросил старичка в маленькое окошко, ведущее в салон кабины:

– Слушай, Корбл, дружище, а ежели не секрет, скажи, а по какому такому случаю мы держим курс на Францию?

– Ох, Кейсер, друг мой светлобородый, а ты ведь не поверишь, если я скажу… – Кейсе немногословно пожал плечами и стал ждать ответа. – Дело в том, что граф-то наш, свататься решил! За невестой нас послал!

– Да ну, правда что-ли? – удивился кучер, чуть смеясь, его лицо посветлело, а яркие голубые глаза на миг сошли с дороги и устремились в кабину, где сидел Корбл. – Эге, чего это он так поздно решился? Я уж думал, что он того… ну, не хочет или что-то из этого случая… Ну, Генрих, ну даёт – не прошло и полвека!

– Полвека как раз-таки и прошло…

Кучер не отпустил свой невнятный взор на задумчивого старичка, однако через секунду, снова вспомнив о дороге, протяжно ахнул и трепетно вздохнул:

– Франция, Франция, Франция – это Париж… А как же иначе? Вот только путь нужно выбрать правильный, нужно подумать… – стал вслух рассуждать кучер. – Это же на запад – через Рейн, аккуратно по мосту, где река поуже, а потом… Потом, стоп, там же сплошные горы. Ну-с, тогда нам нужно через пограничную крепость, которая граничит со Швейцарией, также через Рейн и другой мост, но нужно будет как-то договариваться с местными французскими стражами – они совсем не понимают немецкий, да и не хотят понимать, как бы от этого не словить свинцовый шарик в лоб. Корбл, а Корбл, ты хоть знаешь французский? А то я как-то… В общем, совсем беда с ним, – почесал бугристую шею Кейчер и от внезапного ветра сжался в клубочек всем своим в меру грузным телом.

– Oui, mon cocher curieux 1 1 Да, мой любознательный кучер. , – улыбчиво перебил Корбл с твёрдонемецким акцентом, однако так же и с податливым картавым произношением. После чего повозка и лошади вмиг пошатнулись от пронзительного смеха Кейсера. Его хриплый рослый голос всегда доставлял смеха больше, чем сами шутки или выражения, сказанные с долей иронии:

– Ай да сукин сын, всё видел, всё знает! Вот же хитрый чёрт!

Старик сразу же, не упуская возможности, подхватил настроение своего рябого друга, который тем временем по зелёному лесистому краю объехал весь Хехинген. И когда хохот столь же внезапно, как и начался, резко утихомирился, перед Корблом, будто в последний раз, в мыслях на секундную долю, возник исчезающий вдали Гогенцоллерн, его призрак, на который снисходил первый тёплый влажный снег.

– Слушай, Корбл, – задорно обратился кучер к другу. – А как будет «первый снег» по-французски?

– La première neige…

– Что? Правда? М-м-м… прекрасно звучит! Красиво… – быстро выдохнул Кейсер, и его желание спросить перевод того или иного слова тут же удвоилось, наросло в его мыслях, однако, заприметив недовольный и слегка уставший взгляд товарища, он молча, ковыряясь в подрастающей на щеке щетине, продолжил вести свой терпкий путь, глубоко надеясь, что снега выпадет не слишком много, ибо если он растает, то сельские дороги знатно размоются.

И практически весь день до алого рассвета они проехали под этим нескончаемым снегопадом, редко переговариваясь и перешёптываясь, посапывая под каретным навесом, а в случае с Корблом – любуясь окружением чарующего явления природы – первого снега. Он неустанно проводил своих отчаянных путников плоть до той самой условной границы Франции и Римской империи, и словно по-волшебству развеял занавес тумана. Границей являлся талантливо выстроенный на мощных сваях мост, скрытый за густым лесом с маленьким пограничным лагерем на другой стороне Рейна. Мост был построен несколько лет назад для быстрой переправы товаров через границу, и поэтому он крепок и надёжен, а так же он находился в истоке под морщинистой горой, в одной из самых узких частей Рейна.

Наконец, прозрел горизонт и на том берегу, где был разведен пограничный лагере, показались молодые французские лица, которые шумно просиживали за дымящим костром. Четыре французских мушкетёра-пехотинца вместе с тремя коричневато-белыми лошадями, прикреплёнными к одинокому зелёному шатру, выкуривали одну сигарету за другой, попивали дешёвый, но крепкий алкоголь, по типу водки, и, громко смеясь высоким смехом, играли в карты – в вист, совершенно позабыв о своих пограничных обязанностях.

Мост и его окружение были совершенно пустыми и безлюдными. Возможно, всё это из-за раннего времени суток, однако не исключением было то, что из-за войны и огромной пошлины французов многим стало просто невыгодно сотрудничать с Римской империей…

– Эй, эй, проснись, Корбл! – крикнул Кейсер и три раза ударил возле закрытого окошка повозки, после чего старик, испугавшись, словно пушечного взрыва, пробудился ото сна. – Корбл, впереди лягушатники!

– Хорошо-хорошо, поговорим с ними, что-нибудь придумаем… – тихо зевнув, ответил старик, наматывая на своё жёлтое вельветовое пальто бежевый пижамный пояс. Его выражение лица от усталого сменилось напряжением, полубелые брови сомкнулись воедино, он проверил заряд охотничьего ружья – оно было заряжено, и не забыл про мушкетон – тоже. – Но если вдруг накалится ситуация, то после того как я выстрелю, тут же что есть мочи хлещи лошадей, понял?

Кейсер вдумчиво кивнул, но на его лице проявился лёгкий испуг, и он на всякий случай тоже проверил заряд своего пистолета, висевшего у него на ремне. День был сладким и не таким холодным, как вчерашний. А над степью слегка возвысился тучный туман, вводивший мелких грызунов в беспокойство. Подобравшись чуть ближе к яркому пламени костра, Корбл вынырнул лицом из правой дверцы и радостно по-французски поприветствовал всех новобранцев, вооружённых блестящими алебардами и свисающими на узких бёдрах длинными мушкетами. Один из них уже почти вплотную приблизился к повозке.

– Куда держите путь, господа? – оскалившись, быстро пролепетал один из французов, и, выгнув спину, словно змей, направил свою заточенную пику к морщинистому лицу старика и, притопнув сапогом, под которым красовались чёрные гетры, презрительно хмыкнул. Ситуация изначально приняла напряжённый характер. Француз часто чесал свои шикарные усы и волнистые каштановые волосы, а резкий спиртовой запах изо рта мушкетёра ненароком дал понять путникам, что их разговор выйдет трудным и невыносимым. Сам француз хоть и пытался принять воинственную позицию, дабы показать свою значимость, доминантность, на деле же всё выходило иначе. Он выглядел, словно пьяный, гордый и местами красивый капер, прибывший после очередного маскарадного бала, где случайно и приобрёл французскую военную униформу.

– Мы не хотим проблем, дорогие французские стражи, – прозаикался Корбл неожиданно для самого себя. С его лба, загибаясь по линиям морщинистых каналов, тянулся холодный пот. – Меня зовут Корбл и я приехал во Францию из Священной Римской империи для того, чтобы навестить мою милую племянницу Офели – она француженка, проживает в Париже, сильно больна.