Елена Рогозина - Планета сломанных душ

Осень все никак не наступала. Было совсем не по-осеннему сухо и тепло, только ночи заметно похолодали. Стояла середина сентября, а желтизна в кронах только-только начала пробиваться. На фоне спокойной, почти чистой голубизны неба, кое-где лишь слегка припорошенной белой дымкой легких облачков, мощно смотрелась залитая солнцем густая зелень, немного потухшая, но все еще по-летнему полная жизни. Эта реденькая желтизна, да капельки крови на рябиновых ветках, только и напоминали о наступающем увядании, в неизбежное пришествие которого просто не верилось.

Артем любил это короткое время начала осени, когда уже нет изнуряющего летнего зноя, а пора нудных, моросящих, однообразных, серых дней поздней осени еще не пришла. И эта зелень на фоне ярко-голубого неба и легкий теплый ветерок, звали его на балкон, где он мог подолгу стоять, облокотившись на перила, смотреть вдаль, прихлебывая из своей любимой поллитровой кружки любимый горячий чай.

В такие минуты он забывал обо всем, был совершенно спокоен и умиротворен. Как раз в таком состоянии к нему и пришло понимание своей способности «слышать» мысли других людей. Наблюдая, как сгорбленная древняя бабуля пытается закорячить свою огромную продуктовую сумку на колесиках с проезжей части на тротуар, он понял, что это покряхтывание и бессвязанный бубнеж про «акционные пять литров молока» и соседку Наташку, которая не помогла дотащить, «потому што ей, вишь, в поликлинику приспичило», просто не могли быть плодом его фантазии. А слышать бабулино бормотание обычным образом при помощи ушей, находясь на балконе пятого этажа, не было никакой физической возможности.

Когда эта мысль пронзила его сознание как разряд тока, он как раз делал глоток из кружки. Он замер, начатое глотательное движение приостановилось, а чай, еще довольно горячий, продолжая свое естественное движение под воздействием силы тяжести и свойства текучести воды, попал на голосовые связки. Артем поперхнулся и закашлялся.

Сначала он не поверил. «Как?! Не может быть?! Это… невозможно просто!» – его мозг отказывался признавать очевидное. Он уставился на бабку и ее мысленный диалог, продолжавшийся как ни в чем не бывало, не оставил места для сомнения. Артема затошнило. Он прикрыл глаза и сделал глубокий вдох через нос. «Как это возможно? Как это возможно?» Нужно было отвлечься. Просто даже для того, чтобы преодолеть тошноту. Он ушел в комнату и лег на диван. Достал телефон. Открыл ленту.

Когда первый шок остался позади, Артем стал часами эксплуатировать эту свою новую удивительную способность, стоя на балконе и подслушивая случайных прохожих. Какого же было его удивление, когда спустя несколько дней подобных наблюдений он понял, какой мусор у людей в головах! У абсолютного, подавляющего большинства! Его поразило это безмерно. Правда, он никогда раньше не думал об этом и никогда не интересовался чтением чужих мыслей, все больше думал о себе любимом, но все же, все же! «Не до такой же степени!» – высокомерно возмущался он про себя, натурально подразумевая, что уж у него-то, – Артема Милованова, – такого хлама в голове быть не может.

Ему припомнилось, как он в детстве, услышав на улице иностранную речь, страшно досадовал, что не знает языка и поэтому не может понять, о чем говорят эти люди. Его мальчишеское воображение тут же рисовало картину чего-то значительного, глубокомысленного и очень-очень важного, что начинало жечь его сильнейшим любопытством.

Уже повзрослев, он часто вспоминал это жгучее чувство, когда, выйдя утром рано и спеша на работу, слышал, как два дворника – граждане ближайшего зарубежья – что-то бойко лопотали на своем восточном наречии, пытаясь докричаться друг до друга через весь двор, как будто не проще и удобнее было просто подойти поближе и спокойно разговаривать не напрягая глотку. Но теперь он мог себя успокоить – дворники ни о чем значительном разговаривать не могли. Почти наверняка какая-нибудь ерунда. Но чтобы и все остальные тоже!

Большинство людей, идя по улице, мысленно прокручивали у себя в голове мелкие события своей жизни, в большинстве случаев недавние или ближайшего будущего, при этом зачем-то выдумывали альтернативные сценарии развития этого незначительного, на взгляд Артема, события, конструировали диалоги с воображаемыми собеседниками, как будто нападавшими на них, и тут же возмущенно парировали агрессивный выпад, как если бы и вправду кто-то крайне несправедливо обошелся с ними именно в эту минуту.

Эмоциональный фон практически у всех был негативный: обида, тревога, возмущение, гнев, апатия, тоска, безысходность… Зрелище не самое приятное, надо сказать. Сколько же сил, жизненной энергии уходит на эти бури в стакане! Поразительная расточительность!

В какой-то момент, сильно сконцентрировавшись, глубоко погрузившись в какого-то паренька, идущего мимо его дома, закрыв глаза, Артем вдруг услышал громкую музыку незнакомого исполнителя, которую раньше никогда не слышал, и прорывающиеся сквозь эту музыку обрывки его мыслей и образов: «Вован узнает – офигеет ваще… Батя денег обещал…»

Слегка приоткрыв глаза, Артем вдруг «увидел» такой знакомый тротуар вдоль своего дома, как будто он шел по нему сам, потом к «его» лицу приблизилась рука с сигаретой, а в нос шибанул отвратительный запах дешевого табака. От неожиданности Артем закашлялся, согнувшись пополам, а выпрямившись, увидел, что парень внизу кашляет тоже.

Все это было настолько неожиданно и ошеломляюще, что он сразу почувствовал сильнейшую слабость, ушел с балкона, лег на диван. «Блин, что это было? Как я мог там внизу оказаться? И запах этот…» – Он закашлялся снова. И вдруг… Артема осенило!

Немного отдышавшись, он опять вышел на балкон. Попытался подключиться к мужику в кепке, расслабленно выгуливавшего маленькую собачку чуть поодаль. Но как он ни пытался, ничего не выходило. Внутри был как будто исчерпан какой-то ресурс, необходимый для этого – никак не удавалось сконцентрироваться.

Он решил сделать перерыв, выпил стакан воды, снова прилег. От слабости голова была совершенно пустая: ни мыслей, ни образов. Артему неожиданно пришло в голову дышать животом, удерживая во внимании точку чуть ниже пупка, мысленно следя за тем, как она медленно поднимается и опускается вместе с дыханием. Он не знал, зачем это делать и почему именно так, и не задумался даже, откуда в его голове появились эти мысли. Опять приписал все это своей гениальности и исключительности. Вдруг подумал, что надо считать выдохи, а сколько насчитает, столько лет проживет. И стал считать. На шестидесяти сбился и заснул.

Проснувшись, он удивился свежести и ясности мыслей, как будто проспал несколько долгих часов. Слабости не осталось и следа. Он снова вышел на балкон. Мимо шел мужик, доходяжного вида, слегка неуверенной походкой. Артем уже привычно сконцентрировался на нем и несколько секунд «слушал» его, чтобы плотнее погрузиться. Приоткрыв глаза, он так же, как и в тот раз, «увидел» перед собой узкую асфальтовую дорожку. И вдруг, повинуясь какому-то мгновенному, непреодолимому, хулиганскому порыву, он слегка присел и резко подпрыгнул вверх.