Илона Якимова - Белокурый. Засветло вернуться домой

– А-а, ваши французские статьи…

– Именно.

То было не примирение с королевой, нет, это была война.

– Королева-мать, не говоря уже о регенте и Совете, никогда с этим не согласится.

– Право, дорогой мой Оттербурн, – Босуэлл лениво улыбнулся, – сей момент вас должно интересовать только, с чем готов согласиться я…

Но соглашаться пришлось скоро, и вовсе не с тем, с чем хотелось бы. Далеко не все устремления короля Генриха умерли с ним самим, и Эдуард Сеймур хорошо понимал, что дожать Босуэлла до полной покорности следует именно теперь, когда Ральфу Садлеру выданы уже первые суммы на грядущее вторжение в Шотландию. Согласится граф – и часть этих сумм можно будет пустить на иные цели, нежели осада Караульни Лиддесдейла, к примеру. «Близки к Сеймуру» – в той части, что он мог свободно беседовать с протектором королевства, лишь на письме отделываясь «ваш покорнейший слуга и преданный друг» – да, но не более того. Дело есть дело, а подлинно дружеских чувств Эдуард Сеймур не испытывал ни к кому, даже к собственному брату. И он приступил к Хепберну все с тем же вопросом, что и прежде: когда? Когда, наконец, шотландец определится, с какой страной воистину связать свою судьбу – скоро год, как Босуэлл в Лондоне, и глупо не замечать возможностей, которые щедро предлагает ему судьба. Сомерсет-хаус, весь в строительных лесах, возводился с такой скоростью – и с таким роскошеством – как будто протектор предчувствовал свой жребий и стремился утвердиться в веках хотя бы через камень и стены. Они беседовали, стоя в первом этаже дома, куда герцог явился с ревизией законченных работ, уклоняясь от мастеровых, снующих туда-сюда с ведрами побелки и краски, от столяров, навешивающих петли на двери.

– Теперь вы наш, Босуэлл, вот и оставайтесь нашим. Ценности истинной веры вам не чужды, король – я уже говорил с ним – даст вам земли в Вестморленде.

– И жену? – внешне серьезно уточнил Белокурый.

– Вдовая герцогиня Саффолк вам не годится?

– Мне больше подошла бы одна из сестер короля, – отвечал с иронией, – но вы ведь не отдадите.

– Верите ли? Я бы отдал, но теперь замужество сестер короля рассматривает Совет, едва ли он согласится. Берите герцогиню, она в ваших летах и недурна собой, не говоря уже о приданом.

– Добро. Договоримся покамест только на земли, без жены. Я не готов сейчас распорядиться своим именем – когда будущее мое довольно неопределенно.

В глазах Сомесета отчетливо мелькнула насмешка – что ж, он до сей поры надеется на брак с де Гиз? Вот пустое тщеславие!

– Но что вы хотите взамен, мой дорогой протектор?

– Сдайте замки, принесите присягу Эдуарду. Вы ничего не теряете, уже сейчас на ваших землях хозяйничают люди двурушника Аррана. К лету, а то и через год вся южная Шотландия до Файфа будет под моей рукой, под именем короля. Дав присягу теперь, вы выиграете вдвойне – вернув свое и приобретя новое. Подумайте об этом.

Босуэлл вернулся в Сент-Джайлс, полный черных сомнений.

Ночь без сна. И вторая – тоже.

На родине он до сей поры вне закона.

Гражданский суд – бог с ним, когда он его боялся? Любое обвинение гражданского суда снимается тремя сотнями аркебузиров вокруг Парламента и прямым вопросом регенту, не пора ли заканчивать комедию. Но суд церковный… пока примас Шотландии не утвержден Святым престолом, некому опровергнуть нелепый навет, но ведь Джон Гамильтон и не станет его опровергать. Означает это, что на своей земле, среди своих людей Патрик Хепберн будет в опасности день и ночь, ибо благословен от Господа любой, убивший его.

Или вести жизнь отщепенца, укрываемого только своими – ибо Брихин прав, Реформация в Шотландии не настолько сильна, чтоб стать прямой политикой церкви и государства.

Третья ночь без сна.

Это у него-то, когда-то засыпавшего мгновенно и на голых камнях.

Англия, Лондон, весна 1547 года

Крупный козырь был у Эдуарда Сеймура, и он умело пускал его в ход на переговорах с шотландцами – сидельцы Сент-Эндрюса. Брат виконта Лайла, адмирал Северных морей Эндрю Дадли вот-вот должен был отправиться с подмогой в замок – и с присяжными статьями, в которых упорный Норман Лесли обещался во всем подчиняться герцогу Сомерсету. Накануне отправки Дадли на север герцог Сомерсет вызвал Босуэлла к себе.

– Вот, – и выложил на стол проект статей для лордов Сент-Эндрюса, – начните с малого, Патрик. Хотя помню я времена, когда вы не были столь щепетильны… Подпишите мне это.

Сдача замка англичанам. Неподчинение воле королевы-матери и регента до последнего. Способствование английскому браку Марии Стюарт. Присяга королю Эдуарду. Передача сына графа Аррана в руки англичан. Недурно, недурно… однако для того, чтоб Норман Лесли, которому, в прямом смысле, отступать было некуда, согласился со всем этим письменно, требовались гарантии, а именно – имена прочих лордов, и лордов могучих, под этими статьями. Это и прочел Патрик Хепберн в блеклых глазах герцога Сомерсета, устремленных прямо на него.

– Пожалуй, – сказал Чародейский граф, чувствуя, как подгорает под ним земля, – статьи разумные. Но что я с этого буду иметь, милорд протектор? Я, которого вы кормите пока что одними обещаниями – даже теперь, когда вам не нужно отчитываться в каждом пенни перед старым Гарри?

Полугода не прошло, как Генрих Тюдор канул в Лету, но среди былых его придворных почтения к тени короля не наблюдалось вовсе.

Сомерсет поперхнулся:

– Патрик, имейте совесть! Призыв нелепый, я понимаю, но все же… нет, это вы, Босуэлл, кормите нас обещаниями – уже приблизительно двадцать лет!

Тот сердечно улыбнулся:

– Так разве я не был лоялен к вам все эти двадцать лет? И такую малость вы желаете теперь в подтверждение моей преданности? Я подпишу. Но пусть первым подпишет Лесли, это в его интересах – завоевать ваше доверие, милорд протектор. А на словах можете обещать ему мое ручательство – честью – за полную и безоговорочную поддержку. Впишите в статьи мое имя!

Они все предусмотрели, но Бог был не на стороне Англии – весной умер Франциск Валуа, последовав в ад за своим соперником старым Гарри, а тот, кто его сменил на французском престоле, Генрих Второй, был не только весьма благорасположен к фамилии де Гиз, но теперь имел наследника, которого желал помолвить с маленькой королевой Шотландии… Корни Старинного союза зазеленели новыми побегами, за Шотландию Генрих Валуа готов был померяться силами со старинным же врагом. И предпринял для того действия скорые и решительные. К середине июля итальянский дьявол Леон Строцци запрудил Северное море вокруг Сент-Эндрюса десятками галер, забросал горячими ядрами с кораблей. До последнего момента англичане не знали ни куда послан Строцци, ни с какой целью, и вот… замок взят, сын регента возвращен трепетному отцу, а лорды-убийцы, включая пламенного Джона Нокса – закованы в кандалы, загружены на суда, увезены во Францию – кто для выкупа, кто, помельче, на каторгу. Но хуже всего было то, что в руках французов оказалась вся изменническая переписка Нормана Лесли с англичанами, и там всплыло и засмердело такое… включая письменное обещание короля Эдуарда женить Босуэлла, «возлюбленного кузена», на вдовой герцогине Саффолк. Патрик выдохнул и поблагодарил Бога и Брихина, который накрепко вдолбил ему привычку не ставить подпись под теми документами, от которых впоследствии нельзя отпереться. Да, там нет его подписи. Но это пахло очередным обвинением его, отсутствующего на родине, и очередным отчуждением земель. Быть может, прав Сомерсет, и проще сдать крепости англичанам – хоть на время – лишь бы земли его не достались регенту? Но внезапно список двухсот лордов с упоминанием во главе именно Патрика Хепберна, графа Босуэлла, произвел довольно странное впечатление на Генриха Валуа, скорей, лестное для шотландца.