Людмила Волынская - Давай оставим все как есть

Потом позвонил Ходак. Им вместо фактурного обивочного велюра фуфло подсунули. Разобрались. Оказалось – не фуфло, и цена та же. А что делать – возвращать или в ход пускать – решать ему, Алексу. Пришлось ехать.

За городом у Алекса были пилорамы и мебельный цех. Начинал он с не особо прибыльной небольшой пилорамы, но идея была с дальним прицелом – в перспективе модернизировать ее в деревоперерабатывающее предприятие. Поначалу, как и в любом деле, получалось не все гладко. Частенько возникали проблемы с поставщиками, да и пока наладили сбыт, довелось объездить им с Ходаком все города и веси. Сбывали продукцию частным застройщикам. Постепенно докупали оборудование, расширяли помещения. Увеличили клиентуру до строительных организаций и мебельных цехов. Однако зимой спрос на продукцию падал. Вот Ходак и подал идею – самим заняться производством мебели. Тут началась новая «эпопея», по сравнению с которой лесопилка была детским стишком. Спрогнозировать этот бизнес было непросто, потому что невозможно было предсказать изменение вкусов покупателей и их платежеспособность. Поначалу изучали спрос, применяли индивидуальный подход, изготовляя мебель на заказ. Наладив сбыт, перешли к мелкосерийному производству корпусной кухонной мебели и шкафов, параллельно продолжая изготавливать под заказ мягкую мебель. Ходак ведал технологией изготовления, Алекс заведовал материальной частью. Со временем обновили оборудование, из арендованного помещения перешли в свой собственный цех. От офиса далековато. Зато дешевле получалось, да и спокойнее.

Увиденное «добро» Алекса отнюдь не обрадовало. Какая там фактура, к чертям?! Никакого товарного вида! С рабочими Ходак сам утрясет. В любом случае без дела сидеть не будут. А Алексу – трубку в руки и, мат-перемат! – копейку свою назад выцарапывай.

А тут еще одна «радость» подкатила. С мини-типографией незадача. Зданьице рядом с цехом, с бумагой проблем нет. Оборудование заказали. Завози и работай. Хорошо – вовремя выяснили, что оборудование ошибочно заказали другой марки. И клиенты есть, и заказы есть. Только дела им нет до твоих проблем. Ты сам же им проблемы создаешь, получается. У них свои сроки. И бланки людям нужны, и выпить охота. А кто бутылку без этикетки продаст? Кого твое оборудование интересует? Задницей штампуй, раз растяпа! А нет – извини да подвинься. Желающих без тебя хватает. «Это завтра, – решил Алекс, – здесь с наскока не решить».

Потом поехали с Афанасьичем в налоговую, грехи его замаливать. Замолить, замолили, а штрафик вынь да положь. Положить, конечно, можно, кабы вынимать не из своего кармана.

Некогда было ему думать о делах сердечных. Он и не думал. Тем более, что думало раскалывалось, как с перепоя. После нервотрепки с налоговиками Алекс решил: «Все! На сегодня хватит».

Тут-то он вспомнил и о доме, и о жене, и о том, что объясняться с ней все-таки придется.

По дороге домой он заехал перекусить. Весь день на обезболивающих. Нога болит, голова трещит – кусок в горло не идет. А надо. Дома ужин, конечно, готов. И покормить-то, жена его покормит. Да только после того, что он ей сказать собирался, самому уже неудобно будет есть этот ужин.

8

Открыв дверь, он вошел в квартиру. В ответ – гробовая тишина. Поставив в передней кейс, он небрежно нацепил плащ на крючок. Разбитый и злой, похромал в он гостиную.

Уставившись в журнал, Аля сидела в глубоком кресле и при его появлении даже бровью не повела. Ни на что иное он не рассчитывал. Пусть за пять лет совместной жизни он и уходил не раз, хлопнув дверью, но на то и причины были. С его точки зрения – веские. Если же у него случались неотложные дела, он никогда не уезжал, не предупредив жену. Верила она ему или нет, дело десятое. Так или иначе, совесть его была чиста. Не его вина в том, что у жены буйная фантазия. Добро бы сидела затворницей. Чего не причудится от жизни такой. Хватало у нее дел, хватало. То косметичка, то массажистка, то бассейн, то теннис. Еще и на живописи помешанная. Богема… Папочка-художник с детства приобщил доченьку к прекрасному. Хоть Алекс считал, что как раз дочь и была наилучшим его творением. Ни одной выставки не пропускала. Ходишь и ходи себе, кто ж против? Зачем мужа своего на смех выставлять? Сам он в этом ничего не смыслил. Что-то ему, конечно, нравилось, что-то не очень. А почему, объяснить не мог. И когда он слушал, как все эти умельцы обсуждали, в какой технике что написано, да где какого пятна недоставало, чувствовал себя неловко. Круглым дураком он себя чувствовал, полным невеждой, беспросветным тупицей! Поначалу он добросовестно пытался запомнить имена современных маститых и именитых, а также их творения. Но в голове получалась каша. Он даже выставку помог организовать Алькиному другу. Не то чтобы «шедевры» его понравились, хотелось жене угодить. В благодарность услышал, как тот шепнул его жене на ушко: «Твой муж в этом деле полный профан». «Правильно, – рассудил Алекс, – профан и есть». Потому и мазней, которая ему совсем не нравилась, дома все стены увешены. Перестал деньги на ветер выбрасывать, ходить—скучать—зевать по выставкам. И ничего, только лучше жилось. В конце концов, каждому свое – кому-то – картины писать, кому-то – деньги зарабатывать. Но сама-то она бегала. Носилась по Питеру, что-то устраивая, кому-то помогая, кого-то продвигая. Алекс приблизительно представлял себе, как оно все устраивалось-помогалось-продвигалось. Иными словами – бег на месте. Но с пользой – шмотками новыми можно покрасоваться. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы его, Алекса, поедом не ело. Так ведь ело же. Вот и выкусило…

Алекс в упор посмотрел на жену. Чего уж теперь ее винить? Да и зачем вообще искать виновного? Виновного ищут, когда можно что-то исправить. У них же с Алей все уже, увы, непоправимо…

Он тяжело опустился в кресло. Та же мертвая тишина. Не очень-то и спешил он ее нарушать, слишком хорошо знал, что обычно за ней следовало. Да и сделать это сейчас ему было вдвойне труднее. Но и молчание становилось все тягостнее.

– Зачем ты делаешь вид, что меня здесь нет? – пытаясь подавить раздражение, хрипло спросил он.– Тебе нужны мои извинения? Извини. Раскаяние? Его не будет.

Отбросив журнал, она холодно спросила:

– Где ты был?

– На работе,… – уставившись в пол, ответил Алекс.

– С каких пор ты стал работать по ночам? – жена понемногу набирала обороты.

– Не закатывай сцен, иначе ничего не получится. Я просто встану и уйду. Я слишком устал.

– Неудивительно, – отрезала Алиса.– Шляться по ночам. В твои-то годы!

– Оставь мои годы в покое. Я не шлялся, – мрачно отрезал Алекс.

– Да! Это у нас называется – зарабатывать деньги! – выкрикнула она ему в лицо. – А я-то полагала, что в чужих постелях их только оставляют!