Соня Василевская - Женский любовный роман «Русская душа»

– Ничего: я умею с детьми обращаться.

– Скажите, вы меня долго собираетесь держать возле себя? Я домой хочу.

– А я не хочу тебя отпускать: мне понравилось быть рядом с тобой. Я никогда так близко не находился с русской девушкой. Мне приятно, что ты обратила на меня внимание. Честно скажу: я в вашем городе почти год и я пытался познакомиться с девушками, но мне не везло. Они меня как будто избегали или боялись. Неужели потому, что считали меня за насильника? Это очень обидно.

– Меня с вами, наверно, роднит мое необычное имя.

– Может быть, не знаю.

– Я вам скажу, почему наши девушки вас обходят стороной.

– Почему?

– Потому что вы наших девушек заставляете принимать вашу веру. Не обижайтесь, но я такое слышала: если русская выходит замуж за мусульманина, она принимает ислам.

– Это только в том случае, если мусульманин намерен увезти ее на свою родину. Если они останутся жить здесь, ей совсем не обязательно принимать ислам.

– Но на вас это не написано…Слушайте, вы же мне говорили, что у вас с невестами не встречаются, а сами сейчас сидите рядом со мной? Хоть я вам и не невеста, но все же…

– Мы не в Дагестане, – объяснил Ахмет. – Здесь меня никто не видит, а я не нарушаю никакого порядка…

Они встречались еще несколько раз, но редко. Ахмет не считал Ильмиру своей девушкой – она была для него просто хорошей, неожиданной знакомой; к тому же у него был реальный шанс угодить под статью за совращение лица, не достигшего половой зрелости, хотя дальше безобидных встреч дело не шло. Встречались обычно на улице. Ахмет всегда красиво ухаживал, угощал Ильмиру мороженым, но никогда не приглашал к себе домой – и не только потому, что там были родители. Никаких планов на будущее они оба не строили и даже не видели продолжения в своих встречах. Но Ильмире нравился Ахмет, иногда ей казалось, что она его любит. Все ее мысли были только об Ахмете, дома его имя не сходило с языка Ильмиры. Мама за нее больше тревожилась, чем разделяла ее чувства: все-таки парень из чужих и отчасти диких краев. Ильмира же была им словно одурманена. При этом она его по-прежнему стеснялась и ей трудно было перейти с ним на «ты». Постепенно их свидания выстроились в отношения. Раз как-то Ильмира призналась Ахмету в том, что она – модель. Это известие привело Ахмета в ярость.

– Как тебе не стыдно выставлять напоказ свое тело? Как ты позволяешь посторонним мужикам глазеть на него? Где твой стыд? А потом будешь убеждать меня, что ты не доступная и целомудренная? Целомудренная девушка так себя не ведет!

– Не понимаю твоей реакции, – недоумевала Ильмира. – По-моему, я тебе никто – ты что, ревнуешь?

– Я не ревную – я против!

– А какое твое дело? Я не твоя собственность – делаю, что хочу. Родители не запрещают – это главное.

– Ильмира, а ты бы могла оставить это занятие ради меня?

– Зачем?

– Так просто. Я из интереса спрашиваю…

– Да я сама скоро брошу это дело: оно мне совсем не нравится.

– А ради меня бы сделала?

– Ради любимого человека я бы сделала, наверно, все. Но я тебя не люблю.

– Да, конечно, – побежденно умолк Ахмет.

– Скажи, Ахмет, а что бы ты сделал, если б я тебя бросила? Просто взяла однажды и сообщила, что встретила другого…

– Ничего, – равнодушно ответил он. – Пока ты мне не принадлежишь и нас ничего не связывает.

Отношения возникли сами собой, постепенно и продолжались медленно, но верно уже целый год. К тому времени Ильмире уже исполнилось шестнадцать и она, наконец, достигла возраста половой зрелости. Для Ахмета это ничего не значило, но однажды, сидя рядом с Ильмирой на скамейке, он умышленно коснулся ее груди. Ильмира почувствовала его касания, движения его пальцев, но промолчала: ей понравилось.

– Извини, – сказал он после, – я нечаянно.

– Так лапал – и нечаянно? – не поверила Ильмира.

– Я больше не буду, – виновато пообещал он.

А она была бы не против – наоборот, ей было очень приятно, что «этот чурка», как она его часто называла, шарит у нее именно «там», по ее телу в те минуты пробежала волна легкой дрожи. Ахмет же почувствовал невероятное облегчение: наконец-то ему удалось потрогать этот соблазн, дразнивший его уже год. Но больше он действительно не трогал Ильмиру.

Ахмет, воспитанный «по писанию», в духе патриархальной морали, требовательно по отношению к себе соблюдал мусульманский кодекс морали и для него очень важен был тот способ поведения, который Коран определяет как целомудрие. То, что он дотронулся до груди Ильмиры, целомудрие исключало. Посторонняя женщина, как гласит Коран, существо скверное, ее нельзя не то что касаться, а даже и просто смотреть на нее, не опустив глаз. Соблюдение догматов религии провозглашается моральной обязанностью, долгом мусульманина. Несоблюдение догматов ислама и его обрядов расценивается как безнравственность. Поэтому такой правильный мусульманин, как Ахмет, не имел права поддаваться соблазну, а как верующий человек он вообще не должен был обращать внимания на чужие женские прелести. Ахмет совершил «харам» – запрещенный в исламе поступок: он прикоснулся к запрещенному предмету, что, по мусульманским представлениям, вызывало гнев аллаха и влекло за собой совершения омовения, дабы получить ритуальную чистоту. Однако, совершенно неожиданно для себя, Ахмет не стал ничего делать – напротив, не хотел мыть свои руки, трогавшие Ильмирины прелести.

На школьной перемене Настя и Ильмира тихонько разговаривали у окошка.

– Как у вас с Ахметом? Встречаетесь?

– Иногда. Бывает, раз в месяц, бывает два, а бывает, что по три месяца не видимся.

– У вас ничего нет?

– Ну… Он мне нравится, конечно, у меня к нему чувство, даже похожее на любовь. Но не могу сказать того же о нем. Мне кажется, он смотрит на меня, как на ребенка.

– Вы не спали?

– Нет. Мы даже не целовались. Вообще он какой-то странный: мы год знакомы, а он меня всего однажды потискал, и то извинения попросил. За что извиняться-то?

– Ясно: значит, ничего серьезного! – воскликнула Настя и махнула рукой. – Чтобы в его годы, да еще южанин, и не положил в постель нашу девочку!.. Так не бывает!

– Настя, не забывай, что при нашей разнице его можно привлечь за растление!

– Так он же с тобой ничего не делал… – Настя удивилась.

– Неважно. Что ему вообще, большому дядьке, может быть нужно от малявки?

– Слушай, Ильмирка, а приходи ко мне в воскресенье. У меня у мамы день рожденья, соберутся гости из числа родственников, будет и мой двоюродный брат. Ему двадцать лет, он только из армии пришел – познакомлю!

– Не надо, – категорично отвергла Ильмира. – У меня есть Ахмет…

– Белевич и Тенешева! – раздался голос учительницы, – вы что, звонка не слышали? Урок начался…