Николай Бредихин - Полночное солнце. Любовный детектив

С самого первого дня их сотрудничества Андрей и Леди Совершенство (если уж Мэри Поппинс, пусть даже «биг», то непременно «Биг Леди» или «Биг Совершенство») постоянно ссорились, но неизменно мирились: Принесённая Ветром знала мужскую психологию как свои пять пальцев, и противостоять этому урагану в юбке было совершенно невозможно. Как бы то ни было, сотрудничество их было необычайно плодотворным: писалось Андрею так же «ураганно», как и гулялось. К счастью, «ветер переменился» не в начале, а незадолго до завершения работы над их очередным «бестселлером», и Горячев, пусть и с помощью Косточек (26 Дней, Хуже Татарина), смог его сдать вовремя и на вполне сносном уровне. Ну а затем на присланный гонорар просуществовать ещё полгода. Впрочем, это было именно «существование», потому что после того, как черти (не ветер, нет, нет, конечно же, только черти, и спасибо им!) унесли Анюту, началась запоздалая реакция на их совместные с Андреем похождения, и как ни отстаивала, ни пыталась оправдать Неточка своего шефа, они вынуждены были уехать из Коктебеля. Дурная слава катилась за ними чуть ли не до самой Ялты, и лишь в Гурзуфе им повезло: нашёлся сердобольный старичок, который даже счёл за честь, что его посетила такая «знаменитость». Именно там Андрей и написал свой лучший и оказавшийся теперь никому не нужным роман.

Голод с утра не отпустил, а лишь усилился. Но в куда больший ужас привели Андрея счета за коммунальные услуги. Отключён был не только телефон, но даже электричество. Конечно, можно было призанять у кого-нибудь из знакомых, именно знакомых, потому что друзей Андрей давно растерял, однако чем отдавать, когда отдавать? Ведь все теперь считали его звездой, баловнем судьбы, впору у него самого денежками разжиться. Одет Андрей был действительно не просто модно, а ультрамодно, а уж со свежим южным загаром смотрелся даже респектабельно: что-что, а своё дело Принесённая Ветром знала хорошо и о кавалере заботилась не меньше, чем о себе, вот только где в его родном городе было обменять эту респектабельность хотя бы на самый неприхотливый ужин? Разве только понадеяться на бога?

Бог внимательно выслушал Горячева и довольно быстро послал ему объявление на палатке: «Требуется сторож». Бог знал, что делает: в тот же вечер, не тратя времени на раздумье, Андрей приступил к работе, подменив какого-то парня-студента, рвавшегося в отпуск. Другого его сменщика – старичка-пенсионера – отпуска совсем не интересовали, так что работа была только на месяц, да и оплачивалась нищенски. Ну а, собственно, что там было делать? Спать?

Однако в ту же ночь Андрей был разбужен каким-то психом, изо всех сил колотившим по бронированному стеклу кувалдой. Горячев включил сирену, позвонил хозяину и только после этого с газовым пистолетиком в руках решился выскочить наружу. «Псих» уже сверкал подошвами кроссовок в отдалении, и его не удалось разглядеть.

Прибежавший хозяин, живший неподалёку, поспешил успокоить Андрея:

– Проверяли на прочность: тебя и стекло. Узнали, что новый сторож. А с новичками часто бывает: смену примет, несколько часов посидит, а потом домой спать уходит – под утро потягивается, почёсывается, как будто и в самом деле ночь без сна провел. А ты ничего парень, я в тебе не ошибся. Кстати, так и не спросил: кто ты по профессии?

Андрей хотел было соврать, но город маленький, «слава» ведь всё равно докатится.

– Писатель, – неохотно пробурчал он себе под нос, – неудачливый писатель.

– А, – кивнул хозяин, озабоченно разглядывая брызнувшую во все стороны трещинами оконную «броню», – тогда тебе такая работа в самый раз. – И тут же полностью переключился на следы кувалды: – Видел? Одно и то же место, третья по счёту попытка. Нет, на этот раз ничего менять не буду, пусть так и остаётся. На них, сволочей, не напасёшься.

Как бы то ни было, Андрею удалось выпросить небольшой аванс, и он соорудил себе «завтрак аристократа»: яичницу из двух яиц, чай, бутерброды с сыром и маслом. Хотел было прилечь, выспаться, однако тщательно замурованный в памяти эпизод двухдневной давности легко пробил свежую кладку и вышел наружу. Как же так получилось, что в одночасье он потерял всё?

Первое, что его поразило тогда, в злополучный день приезда – дверь в квартире Геннадия ему открыла Галина. Была она в хорошо знакомом Андрею халатике, вот только домашние тапочки были другие – не те прежние, совсем стоптанные. Жена нисколько не удивилась приезду «любимого мужа», просто равнодушно кивнула: а, явился, наконец! И удалилась на кухню, предоставив мужчинам самим выяснять их весьма запутавшиеся отношения.

Геннадий долго молчал, не зная, по видимости, с чего начать разговор, но и виноватым себя явно не чувствовал. Он терпеливо ждал реакции Андрея, но тот был слишком потрясён увиденным, чтобы вымолвить хоть слово. Наконец вспомнил:

– Косточки!

Гринин явно оторопел, подозревая в загорелом и сверкавшем глазами «мавре» потенциального или уже состоявшегося пациента печально известного заведения.

– Какие «косточки»?

– Ну, те, что ты просил прислать, помнишь? Знаменитая твоя фраза: «Пришлите хотя бы косточки, маме и жениху». Или 26 Дней, как её ещё прозвали. Кто прозвал, ты, наверное, уже догадываешься. Тоже твой сюрприз.

– 26 Дней, почему 26 Дней? Странное прозвище, – недоумённо спросила появившаяся из кухни Галина.

– Ну, одна наша о-очень хорошая знакомая объясняла это так: «У всех 30—31 день в месяце, минимум 28, а у этой только 26». Понятно? – попытался съязвить Андрей.

– Нет, непонятно, – совершенно серьёзно ответила его бывшая супруга.

– Господи, солнышко, да не воспринимай ты всерьёз эти бредни, – поспешил вмешаться в разговор Геннадий, – ты что, своего бывшего не знаешь? Он, как всегда, в любимом репертуаре. Просто был такой эпизод в жизни Фёдора Михайловича нашего приснопамятного, когда за 26 дней ему нужно было написать новую вещь, аж на 12 печатных листах, иначе по условиям договора он попадал в вечную кабалу к одному негодяю, издателю Фёдору Тимофеевичу Стелловскому. Так и был произведён на свет божий роман «Игрок»…

– Одна из самых бездарных его вещей, которую в одноимённом фильме не сумел спасти даже гениальнейший актёр всех времен и народов Жерар Филип.

– Ну не слушай, не слушай ты его, Гала. Иначе непременно сподобишься усвоить какую-нибудь чушь. Он просто ёрничает, – Геннадий потрепал Галину по руке, лежавшей на его плече. – Для него, видите ли, нет авторитетов.

«Гала!», – подумал с усмешкой Горячев. – С кем же он себя сравнивает? С Сальвадором Дали? Это у него была жена Гала, в миру Елена Дмитриевна Дьяконова, которую он отбил у своего приятеля, поэта Поля Элюара, вот только для полного сходства надо бы делать ударение не на первом, а на втором слоге, тогда получилось бы Gala – торжество, празднество». Но вслух ответил:

Читать дальше