Диана Чемберлен - Тайная жизнь

Он откусил кусочек сэндвича.

– Как об одиночке, – сказал он. – Женщина, которая ставила одиночество превыше всего. Мне трудно понять это. Что касается меня, то я скорее брошусь под поезд, чем проведу жизнь один.

– Вот именно, – сказала Иден. – Никто не понимает ее из-за того, в каком свете ее представляли прежде. Я же хочу представить ее нормальной. Хочу, чтобы люди, посмотрев этот фильм, могли относиться к ней так, чтобы не думать о том, что тут снова наплодила Кэтрин Свифт.

– Сколько ей было лет, когда она начала вести дневник?

– Тринадцать.

– О чем может писать тринадцатилетняя?

– О личном. Она была живая и импульсивная. И одинокая. Другие дети не любили ее. Она ввязывалась во множество неприятностей. Когда у нее первый раз случились месячные, ее мать – моя бабушка – была настолько безумной, что отрезала у Кэйт все волосы. Так что она убежала. Вот тогда-то она и нашла пещеру.

Бен смотрел в сторону пещеры.

– Вы помните, на что она похожа изнутри? – Он почти прошептал этот вопрос, как если бы понимал, что пещера является субъектом, к которому надо относиться с уважением.

Иден посмотрела через поле на лесистую насыпь. Она могла выделить темную заплату на деревьях, там, где валуны отмечали вход в пещеру.

– Мне было четыре года, когда они запечатали ее, – сказала она. – Мои воспоминания очень туманны.

– Закройте глаза.

– Что?

Бен положил свой сэндвич.

– Мой брат нелюдим. Когда я не могу чего-нибудь вспомнить, он говорит мне, чтобы я закрыл глаза, и постепенно картина возникает в моем сознании.

Иден послушно закрыла глаза и отклонилась назад к холодному металлу пикапа. Сначала она могла только сконцентрироваться на шуме Ручья Ферри, струящегося под ними. Но затем она услышала «клак, клак, клак» клавишей пишущей машинки, заглушенных ватой, которую мать закладывала в уши. Она почувствовала холодный воздух на своих руках. Пещера была скудно освещена фонарями, свисающими со стен, и свечами, установленными здесь и там на полу и на каменных выступах. Помещение было полно теней. Иден играла со своими друзьями, сталагмитами. Она забыла о них, холодных, гротескной формы, образованиях, которые в ее четырехлетнем воображении принимали человеческие формы.

Мать сидела на деревянном стуле, огромная черная, чудовищная машинка стояла на столе перед ней. Листы бумаги были разбросаны на полу пещеры вокруг ее стула. Ее лицо было расплывчато. Иден могла видеть только руки, гладкую и шелковистую кожу, гибкие пальцы, коротко стриженные ногти. Ее руки не останавливались. «Клак, клак, клак»… Иден открыла глаза. Бен смотрел на нее, кусая губы.

– Я боялся, что вы там застрянете, – сказал он.

– Я вспомнила сталактиты и сталагмиты. Тити и мити, как называла их моя мама. Они заполняли пещеру. Они были моими партнерами. Я играла с ними, пока она печатала, а когда заканчивала на этот день, она сжимала меня в объятиях у себя на коленях и читала мне.

Ее голос стал мягче, глубже, выдавая ее состояние. Она забыла, что надо быть осторожнее, не задевать струн, связанных с любовью.

Бен наклонился и коснулся ее колен.

– Этот фильм вам нелегко будет сделать.

Она вовсе не собиралась сказать так много, так открыться. С каждым словом она делала себя более уязвимой.

– Я не думаю, что это будет трудно. – Она встала и спрыгнула с пикапа, устранив теплоту его пальцев со своих колен. – Мне лучше пойти. Спасибо за сэндвич.

– Вы мне объясните, как это делать? – спросил он.

– Что?

– Менять так быстро свои чувства. – Его глаза сузились.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду?

– Я думаю, что понимаете. Минуту назад вы были печальной, в следующую минуту – все прекрасно в этом мире.

Она вздохнула, уступая.

– Честно говоря, я в этом сильнее. – Она приложила руку к губам и посмотрела в направлении пещеры. – Моя защита идет отсюда. Обычно я могу считать, что все прекрасно, пока на самом деле не начинаю в это верить.

– Фью! Я научу вас копать, если вы научите меня, как это делать. Как насчет обеда сегодня вечером? Так, между прочим. Конечно, как вы понимаете, платонического. – Он улыбнулся. – Я имею в виду, я в курсе насчет вас и Майкла Кэри.

Она простонала:

– Майкл и я – только друзья! А почему вы хотите пообедать со мной, если вы уже все знаете обо мне?

Он проигнорировал ее вопрос.

– Я буду ждать вас в семь.

Она хотела пойти. Это будет легче, чем обедать с Кайлом и Лу.

– Может быть, мне где-нибудь встретить вас? – Тогда она сможет контролировать ситуацию.

– В семь у Сахарного Холма, – сказал он. – Кайл расскажет вам, как туда добраться. Не забудьте захватить свой черепок, чтобы произвести впечатление.

Она перешла через поле к котловану, подняла черепок и направилась к насыпи, все время ощущая на себе его взгляд. В чем состояла его игра? Она хочет познакомиться с его дочерью. Он не взволновал ее тем, что произошло. Он может написать домой, что знаком с Иден Райли. Нужно надеяться, что у него нет иллюзии, что она будет спать с ним. Может, он хочет добиться хорошего отношения Кайла, чтобы ускорить продвижение по лестнице карьеры. Он, должно быть, скучает на этих маленьких ограниченных раскопках. Или… Может ли он быть так одинок? Неважно, каковы его мотивы. Она знала, что когда пойдет пешком через лес к дому, спасаться надо будет ей, а не ему.

Сахарный Холм был любимым рестораном Бена в округе. Ему нравилась сельская атмосфера, запах дерева. Внутри всегда было темно, что помогало ему чувствовать себя инкогнито. Посреди столов была танцевальная площадка, а вдоль стен располагался бар.

Он сел за стол в темном углу, наблюдая за дверью, стараясь вспомнить, случалось ли ему обедать за последние полтора года с кем-нибудь еще, кроме Кайла и Лу, или Сэма и Джен. Нет, не случалось. Поэтому он чувствовал себя нервозно. Он быстро встал, когда увидел Иден у двери. Она остановилась в нерешительности, привыкая к полумраку. Он шагнул к ней. Темно-белокурые волосы ее были распущены, как это было сегодня утром. Шея была длинной и гибкой, как и вся она, но в ней была и твердость, которая привлекала его. Возможно потому, что это было противоположно хрупкости Шарон. Она выглядела так, как если бы могла преодолеть все, что встретится ей на ее пути. Она не легко бы стушевалась.

Он снова подумал, насколько она неузнаваема. Хорошо. Он и не хочет привлекать к ней внимание.

Иден улыбнулась, когда увидела его, и пожала руку, которую он протянул ей. Он провел ее к столу, усадил, протянул меню.

– Чего бы вы хотели из бара? – спросил он.

– Вина, – сказала она. – Какого-либо белого.

Он заказал из бара для Иден вина, а для себя пива. Когда усмехающийся бармен протянул ему выпивку, он подмигнул Бену: