Диана Чемберлен - Тайная жизнь

– Я не-де-лал этого, Сэм, – он сжал зубы, готовый расплакаться.

Сэм покачал головой.

– Она всегда казалась таким беспечным, веселым ребенком.

– Раньше. Она изменилась. Мы с Шарон заметили это, но не придавали значения до сегодняшнего дня, когда все и всплыло на поверхность.

– Она прекрасно выглядела в прошлые выходные, когда оставалась у нас. Единственной проблемой остается то, что общение с Блисс очень расстраивает Джен, она так хочет ребенка.

– А как обстоит дело с усыновлением? – Джен и Сэм превратили свою жизнь в тщательное обследование, за ними наблюдали, выясняя, годятся ли эти двое быть родителями, можно ли им доверить жизнь маленького существа. А теперь они должны будут взять еще и его под свою ответственность.

Сэм вздохнул.

– Ждать еще год или два. Ты представляешь, когда у нас родится ребенок, мне будет уже сорок лет. Сорок!

– Думаю, что случившееся не сыграет тебе на руку. Я подлил масла в огонь. Если комитет по усыновлению узнает, что твой брат…

– Бен, заткнись, а? Первым делом, когда приедем, мы позвоним одному моему другу юристу. Вот увидишь, мы еще выберемся совсем сухими из воды.

Даже Джен ему верила. По крайней мере до того, как съездила к нему домой забрать приготовленные Шарон вещи. Вернулась она совершенно спокойная. Несколько раз он ловил на себе ее внимательный взгляд.

Перед тем, как лечь спать, она взяла его за руку:

– Бен, мне с трудом верится, что ты на такое способен. Но если ты даже виноват, мы поможем. У Сэма много знакомых, которые могут помочь. Мы не оставим тебя, что бы ни случилось.

Он отвернулся от Джен и упрямо повторил:

– Я не делал этого, Джен.

Он провел эту ночь в гостиной, первую из множества долгих ночей, которые ему еще предстояло провести в одиночестве.

Когда Иден добралась до его тесной комнатки, было уже почти темно. Мгла висела над лесом, в воздухе не было слышно ни скрипа, ни шороха. Стояла леденящая кровь тишина. Иден стало жутковато. Она повесила корзину с провиантом на руку и постучала в дверь.

Никто не открыл и она постучала снова. Грузовик Бена стоял неподалеку, значит, он дома. Иден вспомнила про валиум в ванной и взялась за ручку, та повернулась, дверь оказалась открытой.

Бен окинул ее безразличным взглядом, будто не был ни рад, ни удивлен ее приходу. На нем была все та же тенниска, что и раньше.

– Можно войти? – Он встал, Иден уловила слабый, специфический запах виски. В комнате было темно, слабый свет шел лишь из приоткрытой двери. У Бена было совершенно каменное выражение лица, так хорошо знакомое ей самой.

– Я волновалась за тебя, – сказала она.

– Но я не нуждаюсь в твоем сочувствии.

– Кайл и Лу не считают тебя виновным.

– Замечательно, – со злостью процедил он.

– Бен, – начала Иден, взяв в руку откупоренную бутылку виски, но не закончила, – мне нужно в ванную, можно?

– Пожалуйста.

Валиум был не тронут. Она пересчитала пилюли. Двадцать. Ровно столько, сколько было.

– Я принесла с собой кое-что из еды. Ты наверняка еще ничего не ел.

Он взял бутылку и сел, прислонившись к стене.

– Чего ты пришла? – спросил он.

Иден отняла у него бутылку, заткнула пробкой и поставила на столик:

– Я хочу выслушать твою точку зрения.

– Какое право ты имеешь приходить сюда, запрещать мне пить, копаться в моей душе? Сделай это, сделай то, Бен! Принесешь мне аленький цветочек, тогда поверю!!

Иден спокойно ответила.

– Мне необходимо поверить тебе. Я доверяю тебе. Я дала волю своим чувствам, когда встретила тебя, ты разбудил во мне что-то такое, понимаешь? Вот уже долгое время я никому не позволяла этого.

– А я-то надеялся на чудо, – Бен теребил бело-голубое одеяло, – думал ты скажешь мне: «Бен, я знаю, ты не мог этого сделать, ты не способен».

Иден присела на край кровати:

– Пожалуйста, расскажи мне все по порядку, Бен. Докажи мне, что ты не виноват!

Бен зло усмехнулся.

– Я не смог убедить в этом даже моего адвоката.

– Но у меня больше оснований верить тебе, чем у твоего адвоката. Слуги закона призваны все подвергать сомнению.

– У Шарон, как ни у кого другого, были основания поверить мне, но даже она…, – Бен покачал головой.

– И она тоже?

Бен закрыл лицо руками.

– Я никогда не мог понять Шарон. Я жалел ее. Я знаю, она любила меня и в глубине души, наверное, верила в мою невиновность. В качестве свидетеля на суде она говорила обо мне только хорошее. Но все это пресекалось и выворачивалось наизнанку «знатоками». В общем, они добились того, чтобы сделать из меня последнего извращенца. Улики были слишком очевидны. Я сам уже наполовину согласился (какой у меня еще был выбор?). Так что Шарон нельзя ни в чем винить, не она подвела меня под виселицу.

«А ведь он был действительно счастлив в браке», – подумала Иден. Он до сих пор говорил о ней с любовью.

– Расскажи мне все, – Иден подвинулась ближе к нему, теперь она различала в темноте очертания его носа, белки глаз.

И он начал рассказывать.

Он описал ей изменения в поведении Блисс, его подозрения насчет молодого человека с бегающими глазами. Ему тяжело давались слова. Он часто останавливался, делал большие паузы.

– Я чувствую, что гораздо больше виноват в том, что мы с Шарон не придавали значения тому, что ее воспитательнице сразу же бросилось в глаза. Например, мастурбация. Мы думали, что не стоит из этого раздувать проблему. Как бы ты поступила, если бы Кэсси начала заниматься самоудовлетворением каждый день?

– Как и ты, думаю. Даже не знаю, Кэсси вроде бы никогда этим не занималась, насколько мне известно.

– Воспитательница выудила у Блисс, что якобы я лазил ей туда пальцем. Вот и все. Меня арестовали, потом отпустили под залог, несколько месяцев до суда я жил у брата и его жены. Мне не было разрешено видеть дочь вообще. Сначала я думал, что ей это, наверное, приснилось. Иногда я укутывал ее и прижимал к себе, читал перед сном какую-нибудь сказку.

– Может это была подлая шутка ее воспитательницы?

– Хорошо, если бы было так. Но она умная женщина, думаю, она знала, с чем имеет дело и была осторожна и внимательна с фактами и заявлениями. У них в детском саду были занятия на тему «Плохое и хорошее обращение с детьми». Может, Блисс что-то напутала. Просто решила, что это произошло с ней, а ничего и не случилось. Но, не дай Бог, если ее действительно соблазнили; а я все больше склоняюсь к этой мысли. Понимаешь, она смогла воспроизвести все в таких деталях. Вот что она в конце концов рассказала работникам из службы защиты детей: несколько раз – они полагали, что это было не раз, однако, не больше, чем два или три – Блисс просыпалась среди ночи, и ее папочка ложился рядом с ней, крепко обнимая ее и гладя по спине. Он расстегивал пижаму и… Он говорил, что ей будет приятно, что он делает так и маме тоже, и маме это нравится. Он говорил, что это – секрет, который она никому не должна выдавать. Еще она сказала, что боялась, и что ей было больно.