Агния Аксаковская - Ли Лу Би. Книга о трёх девушках

Ответил такой же колокольчик, но уверенный в том, что он – большой и железный:

– У тебя занята только одна рука, Трикси, поэтому ты вполне можешь спросить сама.

Трикси, она же Беатрикс, она же колокольчик, возмутилась и шёпотом выговорила:

– Нет, ты как, ты как со мной разговариваешь, Лусинда? – Хихикнув, она добавила. – Вы забываетесь, милая! Служанка должна быть почтительной и беспрекословно… Ой! Ой!

Лусинда (Лу, Лушечка) выпустила рыжую тугую прядку, и та тотчас завилась сумасшедшим штопором.

– Я щаз кому-то рога обломаю за такие шуточки. – Пояснила она, и зелёные узкие глаза блеснули в полутьме.

– Нет, вот интересно! Сама же орала на меня, чтобы я тебя при посторонних называла служанкой! Вдавила меня в стенку и не отпускала, пока я тебе не поклялась.

Бэт пришлось выдохнуть часть воздуха, и она зазвенела чуть тише:

– Тут даже следы остались. От моего затылка и вот ещё смотри. Когда ты меня вдавила. А там, за дверью, как раз посторонний. Ну?

Посторонний, постаравшийся не пропустить ни словечка из этой поучительной беседы, припал к двери и сказал в замочную скважину внушительно:

– Сыр.

Беатрикс ойкнула и зачастила свистящим шёпотом:

– Он, прям, на крыльце стоит. А вдруг… Слышь, Лу… вдруг там кто-то чёрный и ужасный?

Закрутился в замке ключ. Дверь, поскрипывая, выпустила на крыльцо золотистый свет. Сдвоенное хихиканье сопроводило появление двух юных девушек.

Одна была рыженькая кудрявая, под локтем она зажимала свёрнутую рукопись. Её оттеснила другая, с чёрными волосами, собранными в пышный хвост; маленькая рука непринуждённо сжимает в кармашке фартука нож-точилку для карандашей.

Девушки огляделись, и Рене, успевший отступить, выскочил в плаще до глаз, пошёл вприсядку и бешено заголосил:

– Сыр! Сыр, сыр! Ха-ха-ха!

Рыжая Беатрикс взвизгнула, как котёнок, и прижалась к Чёрному Хвостику.

– Кто это?

Рассудительная Лусинда, проследив за пляской зелёными глазами, объявила:

– Разве ты не видишь? Чумачечий. Самый разнастоящий буйнопомешанный.

Буйнопомешанный завёл необыкновенно нежным голосом на мотив у любви как у пташки крылья , кружась в деревянных башмаках, как на пуантах:

– Сыр-сыр-сыр!

(Раскат музыкального хохота завершил удачное балетное па.)

Беатрикс тотчас растрогалась:

– Ах, масюсик, да он голоден. А мы жестокосердные и не подумали захватить с собой парочку бутербродов. Однако, до чего милый голосишко. Ты голоден, малыш?

Привидение замерло, взволнованный вопль замер под плащом:

– Сыр!..

(Это прозвучало, как Осанна!)

Особенно буйный плясовой период заставил девушек невольно отпрянуть.

– Пойдём-ка, Трикси. Уж больно он могутный.

Беатрикс (она бесстрашная, как все писатели) отпихнула Лусинду:

– Ты хочешь сырку, маленький?

– Сыр. – (Топчется.)

– А хлебушка?

(Прыжок в сторону.)

– Сыр.

– Может, ты мяска хочешь?

Шёпотом:

– Сыр.

– А вина? – Вклинилась Лу. – Ты пьёшь вино?

Плащ ответил осуждающе:

– Сыр.

– Словом, что бы мы ему ни предложили, ему нужно только одно. – Подытожила Лу.

Посмотрели на него и друг на дружку. Беатрикс заворковала:

– Откинь капюшон, дружочек.

Рене застеснялся:

– Сыыр.

– Какой застенчивый Буйнопомешанный. —Изумилась Бэт. – Не бойся, глупенький, тебя здесь никто не обидит.

Грациозно положила рукопись на землю, сверху ручечку. Приподнявшись на цыпочки, обеими руками откинула капюшон.

– Ах! А-ах… – Вырвалось у писательницы.

Румяная симпатичная рожа потупила синие глаза, пробормотав:

– Сыр…

Правда, тотчас эти синие стрельнули испуганно!… и вновь успокоено потупились.

Беатрикс закрыла свою собственную рожицу ладошками и спросила:

– Он – исчез?

Убрала ручки и взмахнула ресницами.

– Боже, он – здесь. А я решила, что мне показалось. Но нет, но нет. Вот оно – это прекрасное мужественное лицо, которое я когда-то уже видела.

Встревоженно:

– Сыр?

– Когда эт? – Поинтересовалась хладнокровная Лу.

– Когда была ангелочком. Вон там.

Беатрикс показала пальчиком на Луну, вышедшую очень кстати из-за облаков и рассиявшуюся так, что, решительно, хоть фонарь гаси.

Лусинда взглянула на пальчик, на Луну и молвила:

– Сдаётся, мне это мужественное тоже знакомо. Но где и когда?

Подёргала себя за хвост, изучая пришельца.

Крупные, смело очерченные черты… Алые губы хранили нечто детское в глубокой ложбинке над верхней… Золотая шапка кудрей смешно вздыбилась над высоким ясным лбом.

– Гм.

(У Лусинды на миг округлились яркие зелёные глаза, уста приоткрылись, она собиралась высказаться, но… почему-то промолчала – и улыбнулась. Рука в кармашке разжалась.)

Рене, дрожавший, как осенний лист, во время этих изысканий, облегчённо вздохнул.

– Херувим. – Вздохнула Бэт и страшно деловито повернулась к Лусинде. – Вот что, Лу. Надо снять с него плащ.

– Зачем это?

– Тс. – Лу подманили и объяснили сдавленным голосом, то и дело оглядываясь на стоящего столбом Херувима, зачем.

Оказывается, Бэт хотела увидеть крылья.

– Крылушки. Понимаешь?

Бэт даже изобразила (не очень достоверно), что она имела в виду.

– Это гость с небес, Лусинда. Потому он и ведёт себя так странно.

Лусинда, поразмыслив, повернула вопрос неожиданно:

– А ежли, окромя махалок, на ём ничего, эт самое, нетути?

Она даже припомнила, что видала картины в любимой книжище Бэт, ну, в той, здоровенной, которую ей дала на время Лисси. Так вот, эти, которые с крыльями…

– Смотреть стыдно. – Резюмировала Лу.

– Вот и не смотри. – Справедливо возразила Би. – Иди себе и ложись спать. Я сама сорву с него эти Презренные Покровы, недостойные того, чтобы он попирал их.

(Бэт раздула ноздри.)

– Я жажду узреть ангела, как ты не поймёшь? Ах, Лу. А ещё умная девчонка. Кому из смертных выпадала такая удача?

Бэт помолчала.

– Подбородок с ямочкой. – Непоследовательно прибавила она.

– У него оттуда, наверное, уголёк выпал. Что, если это искушение диаволово и с той стороны у него, я извиняюсь, хвост?

Уклончиво:

– Это тоже интересно. …Вот что, Лусинда.

Пряча фиалки, Бэт отряхнула прелестные плечи подруги и посдувала с них пушинки. Лу посмотрела на своё, приведённое в полный порядок плечико, и снова на Бэт.

– Ты иди, золотко, в самом деле. Ты сегодня столько работала, что мне стыдно, как будто я и, впрямь, тебя за служанку числю.

Лусинда схватила Бэт за плечики:

– Это ты иди и поспи подольше.

– Это почему это?

Лусинда, не оглядываясь, указала на Рене и прошипела:

– Потому что ЭТО – МОЁ. Ясно?

– Как это ТВОЁ?

(Рене следил за перепалкой, не забывая время от времени поощрительно вставлять: