Олег Лебедев - Старинное зеркало в туманном городе

Многие люди слышали ночами женские голоса возле двух башен. Связали их с легендой о Жанне и Анне. Рижане постарше уверены, что здесь живут их призраки. Поэтому так и зовут башни – Анна и Жанна.

Призраки в башнях действительно есть. Два призрака, двух женщин, тоже сестер. Только это не те Анна и Жанна, о которых была сложена легенда. Души тех двух невинных сестер упокоились с миром.

Теперь так называют себя призраки двух настоящих ведьм. Их убили на Горе Виселиц очень давно. Епископ Альберт тогда еще не основал Ригу.

Эти две ведьмы были красавицами, но души у них были черные. Их убивали женщины. Не один мужчина не смог поднять на них руку. Красивые тела ведьм истлели многие сотни лет тому назад. А души продолжают жить.

Эти призраки много лет слышали имена «Анна» и «Жанна». Они привыкли к ним. Со временем стали так себя называть.

Их зловещая аура вошла во всё вокруг башен. В землю, в воздух, в сами башни.

Здесь растут только осины, почти нет травы. Сюда не любят приходить рабочие. Говорят, что в этом месте в голову лезут дурные мысли.

Анна и Жанна древние. За прошедшие века они утратили часть силы, даже не могут далеко уйти от своих башен. Но это холодное туманное лето счастливое для сестер-призраков.

Туманы! Они всегда увеличивали мощь этих ведьм, и сейчас это произошло.

В другое время сестры, возможно, не смогли бы повлиять на Марину. А сегодня подтолкнули ее к смерти.

Сейчас Анна и Жанна пребывают в злой радости. Ждут, когда кто-нибудь еще появится возле башен. Не обязательно подведут его к самоубийству. У разных людей – разные мысли. Но те, которые ведут к плохому, Анна и Жанна сразу почувствуют. Тотчас возьмутся за дело. Нашепчут, наговорят свое, усилят эти мысли.

Две ведьмы, как и при жизни, продолжают нести зло. Им помогает туманный июнь.

Марина спокойна. Она знает, что делать. Быстро идет по вечерней Риге. Не замечает красок заката, вечерней красоты зданий, листвы деревьев, трепещущих от ворвавшегося в город ветра. Все это для нее уже не имеет значения.

Был поздний вечер, когда она вернулась домой.

В Марине не было никаких чувств, когда она шла по городу. Одна решимость сделать задуманное. Но едва открыла дверь в квартиру, как пришел страх. Нет, она не передумала, но страх возник.

Сильный, сжимающий сердце. Инстинкт жизни восстал против задуманного.

Марина остановилась в двух метрах от окна. Она не могла идти дальше. Была не в силах преодолеть барьер.

«Нет, я не отступлю», – подумала.

Пошла на кухню. Там была почти полная бутылка водки. Осталась с последнего визита дяди Пети и Алексея.

Выпила несколько рюмок водки. Весь рот обожгла. От этого даже сердито фыркнула. Потом здесь же, на кухне, села на стул.

Ждала, когда водка поможет разрушить барьер, созданный страхом. Барьер на пути к свободе от жизни. Нет, не жизни – она закончилась в больнице – существования.

Так и случилось. Барьер рассыпался. Скоро Марина почувствовала, что сможет сделать свой самый главный и последний шаг в жизни.

Нет! Чуть позже…

Сначала – в душ. Марина знает – она должна быть чистой, когда выпрыгнет из окна. Из этого мира надо обязательно уйти чистой…

Она долго стояла под душем. Хотелось побыть под теплыми струями воды. Устала, а еще размякла от водки…

«Хватит медлить, поддаваться чувствам», – твердо сказала себе.

Вышла из душа. Теперь надо одеться, затем – к окну.

Марина прошла мимо старинного зеркала в массивной раме. Зачем-то взглянула в него. Может, проститься с собой?

Всегда была симпатичная…

Может, и сейчас кто-нибудь так про нее скажет.

Была жизнерадостной, с огоньком в глазах…

Этого нет. Это ушло.

Раньше, когда смотрела в зеркало, всегда думала о будущей жизни. О семье, детях, которых непременно родит…

– Ничего, ничего больше не будет, – сказала Марина своей зеркальной двойнице, – Не хочу видеть тебя. Смотреть противно. И груди, груди у меня маленькие!

Да, груди маленькие… Они никогда не будут кормить ребенка. От этой мысли ее решимость становится сильнее.

Она стремительно идет в спальню. Берет рубашку, джинсы.

Марина успела надеть только джинсы…

Иоганн Рихтер не только смотрит на людей из своего призрачного мира. Он часто помогает им.

Марина…

Призрак видел, как она была напряжена, когда стояла возле окна. Догадался, о чем думала. Это было не очень трудно – за свои века он наблюдал за многими людьми.

Но сразу нельзя что-либо предпринимать. Надо было лучше понять Марину, побольше посмотреть на нее.

Потому он не появлялся перед ней. Сегодня, когда увидел, с каким выражением лица возвращалась домой, почувствовал – необходимо вмешаться. Иначе будет поздно.

С того момента, как она вошла в квартиру, Иоганн Рихтер не спускал с нее глаз. Он появился в зеркале, когда Марина начала одеваться.

– Симпатичная вы! А груди, кстати, совсем не маленькие. Отнюдь. В самый раз. Мне очень нравятся.

Марина как раз взяла в руки рубашку, когда все это услышала.

Голос…

Мужской голос!

Голос низкий, приятный. Об этом она, правда, потом подумала. Тогда же вздрогнула, испугалась.

Сама на мгновение удивилась этому – хочет броситься вниз, но боится, что кто-то проник в квартиру.

Обернулась. Никого не видит. Где же этот человек?

– Да здесь я, Fräulein, здесь, извините, за вторжение, – слышит она.

Кажется, обладатель голоса находится в той стороне, где висит старинное зеркало. Но возле него никого нет. А в самом зеркале…

Марина смотрит в него, не верит своим глазам. Господи, что происходит!

В зеркале не только она, но и еще какой-то мужчина.

Этого господина видно во весь рост – размеры зеркала позволяют. Невысокий, его глаза чуть выше ее глаз. Сам худой, и лицо очень худое. Глаза зеленые, как у нее. Рот большой.

На этом человеке фиолетово-синяя круглая бархатная шапочка, длинный черный камзол, украшенный яркими зелеными лентами, черные короткие панталоны, серые ботинки с огромными также черными пряжками.

Марина в шоке. Неужели, она выпила так много водки, что видит незнамо что? А, может, сошла с ума от потрясений?

– Вы в полном здравии, не сошли с ума, – незнакомец будто прочитал ее мысли, – дело во мне. Я необычный. Призрак.

– Призрак?

Она только и смогла повторить это слово. Вложила в него все свое неверие в подобную чертовщину.

О самоубийстве в эти минуты она не думала. От удивления, шока забыла обо всем на свете.

– Да, Fräulein, я – призрак, – слегка наклонил голову господин в зеркале. – Кстати, разрешите представиться. Иоганн Рихтер.

Марина по-прежнему потрясена, замерла, стоит, как есть, раздетая по пояс. Вдруг она ловит взгляд незнакомца. Подумать только – он смотрит на ее обнаженную грудь!