Марина Шаповалова - Игра в идеалы. Том II

Уэйн смотрел мне в глаза. Но его взгляд был таков, будто ему было больно слышать мои слова.

– Я помню. Но… Ты будто воскресла из мертвых…

– Уэйн!.. – перебил его священник, но тот не замолчал:

– Говоришь, не узнала бы меня… Но в тебе все другое. Даже взгляд! Он другой. Ты не похожа сама на себя…

– Как же так? – спросила я. – Неужели ничего не осталось?

Я невольно улыбнулась, вспомнив наши прогулки вдвоем. Улыбнулся и Уэйн.

– Нет, – проговорил он. – Улыбка та же!

– Не похожа на себя, – восхищенно заметил крестный, – но зато как похожа на Джорджа! Пусть земля ему будет пухом…

Уэйн улыбнулся уголком губ. Казалось, если бы не его одеяние – он обнял бы меня. Хоть его улыбка была откровенной и полной радости, нежности, от его черных одежд веяло холодом неприкосновенности. Мне всегда казалось, что между нами было препятствие, как будто непонимание… Однако это никак не отражалось на нашем доверии.

– Сложно было представить, что наступит этот день…

Отец Флетчер позвал нас за стол. Мы с Карлом сели рядом.

– Расскажи, – спросил отец Флетчер, – как ты нашел нашу Даману?

– Я думаю, она расскажет все сама.

– Святой отец, – начала я. – Я могу рассказать, что со мной произошло и каков был мой путь. И я хочу это сделать. Но… Многое произошло без моего участия. Все думают, что я пропала без вести или умерла…

Повисло молчание.

– Видимо, сегодня рассказывать будешь не только ты, – проговорил Уэйн.

– У нас тоже есть поразительная история для тебя, – подтвердил мой крестный. – Но она тебя может напугать, поэтому начни первая.

Я сглотнула и начала:

– После смерти отца мы с мамой все продали и переехали. Поселились в квартире, здесь, в Лондоне. Влачили жалкое существование. Мама запрещала мне выходить на улицу. Сама пыталась работать. Но… Словом – она спилась… Видимо, с горя. Четырнадцатого октября мама умерла. Меня отправили в приют. Обращались со мной, как с рабом. Никому даже в голову не приходило, что я графиня. Хотя называли меня Даманой. Предпочитали шутить, что я всего лишь ее однофамилица. Вы, наверное, читали о малолетней убийце?

Мои слушатели кивнули.

– Так вот… Это я! Я сбежала из приюта…

– Ты убила человека? – перебил меня отец Флетчер.

Здесь я поняла: надо врать. И плевать на святыни в этой комнате. Я притворилась несправедливо обвиненной:

– Честное слово! Я никого не убивала… Это клевета! Решила сбежать, украла свои бумаги. Через забор перебраться не смогла, поэтому решила вырваться через центральные ворота. В сторожке нашла ключи, отворила ворота, закрыла их снаружи, чтобы огородить себя от погони. Я не знаю, что произошло там после. Видимо, побег оказался им на руку, чтобы хоть на кого-то свалить убийство…

– Вот оно что! Продолжай, – заинтересованно попросил священник.

Получилось!

– Я сбежала, оказалась на свободе. Мне было пятнадцать тогда. Выбросила ключи, шла вдоль дороги. Мимо проехал кеб. Так я и познакомилась с Карлом.

– Я кебмен, – пояснил Карл.

– Именно его я и остановила. Все это время я прожила в доме матери Карла. Я сначала скрывала правду. Представилась Элизабет Тейчер. Но нагрянула полиция. Они искали малолетнюю убийцу. Миссис Норрис и Карл, не зная о том, что я графиня, не выдали меня. Но тогда мне пришлось рассказать правду, – я благодарно посмотрела на Карла. – Все это время я жила под защитой семьи Норрис.

– Но почему Вы поверили незнакомке, что она дочь Брустера? – спросил Флетчер у Карла.

– Все указывало на то, – ответил Карл. – К тому же мы с Даманой позже поехали в квартиру…

– Где жили мы с мамой, – добавила я.

– И там были доказательства вполне убедительные. Портреты, личные вещи, семейные ценности.

Оба священника переглянулись. Похоже, я запутала их окончательно.

– Почему ты появилась только сейчас? – спросил Уэйн. – Почему не раньше?

– Потому что я готова!

– К чему?

– Ко всему, чего я так жажду. К правде, к тому, чтобы вернуть титул и, возможно, отомстить!

– Не горячись, дочь моя, – успокоил меня отец Флетчер. – Лучше ответь, что ты еще знаешь о матери?

– Больше ничего. А у Вас есть что мне рассказать?

– Всему свое время. А что ты знаешь об отце?

– Он умер от болезни. Так мне говорили в детстве.

– Нам нужно тебе кое-что показать, – проговорил отец Флетчер, встав из-за стола. – Пойдемте.

Мы с Карлом последовали за моим крестным, Уэйн шел за нами. Пройдя вдоль комнаты, мы попали в узкий коридор. Наружу вела стеклянная дверь с узорами из дерева, напоминающие те, что бывают на щитах у рыцарей. Миновав ее, мы вышли в место, объединяющее мир живых и мертвых: на кладбище, большое и ухоженное, окруженное низким забором. Вокруг возвышались статуи и надгробия разных размеров и красот. Здесь хоронили выдающихся людей. В мрачном окружении я почувствовала себя уютнее, чем в святой обители.

Мы прошли через маленькую калитку и повернули направо. Немного спустя – налево. Мимо проплывали могилы баронов, графов и других богатых и известных в Англии людей. Я видела фамилии людей, о которых слышала, а некоторых знала лично. Около одной из могил я прочла вслух:

– Мистер Кук…

Уэйн, Карл и отец Флетчер остановились.

– Он часто бывал в Вашем доме, – констатировал Уэйн.

– Я не знала, – потрясенно промолвила я. – Сколько ему было?

– Пятьдесят семь.

– Он так прекрасно пел…

– Так было угодно Богу, – успокоил меня отец Флетчер, но я не утешилась. – Нам чуть дальше…

Мы дошли до конца кладбища. И я увидела…

Меня будто холодной водой окатили. Сердце забилось чаще, словно хотело выпрыгнуть из груди. Кровь ударила в голову так сильно, что в висках я услышала свой пульс. Он разогнал все мысли, мечты и чувства из моего ума, но взамен оставил лишь пустоты и гору черных камней, что тянули меня к дну черной воды самого глубокого океана.

…Я увидела статую изящной женщины. Моей матери.

Меня охватило желание упасть на колени перед ней. Ноги уже были готовы подкоситься, а на глазах образовались крупные тяжелые слезы. Я хотела упасть, но не смогла… Не позволила себе слабость. Набрав воздуха в легкие, вновь гордо выпрямилась.

Карл не сразу понял, что произошло. А когда прочитал имя захороненной женщины, положил руки мне на плечи, чтобы успокоить.

– Да, – проговорил крестный. – Это тяжело.

– Я не знала, где мама похоронена, – сказала я.

Вдруг я почувствовала, как руки Карла потяжелели и соскользнули с моих плеч. Он сделал несколько шагов к могиле справа от маминой. Надгробие скрывали ветви кустов. Карл присел на корточки, аккуратно отодвинул их и опешил:

– Что это значит?

Священники безмолвствовали. Уэйн опустил голову. Я почувствовала, что ему больно, будто сейчас придется оправдываться. Карл медленно встал и отошел в сторону от надгробия, на котором я прочитала: «Дамана Брустер. 1755—1765».