Марина Шаповалова - Игра в идеалы. Том II

– Разве лучше, чтобы этот зверь умер в неволе?

– Я рассчитываю на твое благоразумие, поэтому я помогу тебе во всем.

Мой крестный – хороший человек, но наивный. Я погрязла во лжи… По правде сказать, я уже путаюсь, кому что соврала. Смотря на любого собеседника, туго вспоминаю, в какую легенду обо мне он посвящен. Отец Флетчер верил в мое благоразумие – но я ему ничего не обещала… Этим я оправдываюсь перед ним до сих пор. А мнение многих других меня не очень беспокоит.

– Вы что-нибудь знаете про нашего дворецкого Джима Леджера? – спросила я. – Он жив?

– Да, – ответил крестный.

– Слава богу!

– Какое-то время я с ним переписывался. Он жил в Лондоне, мы искали тебя. Но через полгода он уехал, потерял надежду…

– Мистер Леджер?.. – удивилась я. – Не может быть!

– Он сам мне писал об этом.

– Я не верю, что он так быстро нас похоронил… Полгода… Это случилось, когда исчезла мама?

– Именно. Джим переехал, и связи с ним оборвались. По слухам, он стал фермером, отшельником.

– И где он?

– Увы, не знаю. Четыре года мы не получали от Джима весточки.

– Но почему Вы думаете, что он жив? – спросил Карл.

– В церкви приходят списки умерших, я время от времени заглядываю в них.

– Нужно найти мистера Леджера, – подвела я итог. – Но вначале – найти мое имя. Тогда и наш дворецкий отыщет меня.

После встречи с отцом Флетчером и Уэйном Карл вернулся на работу, а я – в общежитие. Вечером ко мне в гости заглянул Питер. Я ему была рада.

Хотя в последнее время встречи с Питером вселяли в меня страх и смятение. Мы больше не бывали с ним близки, но я боялась, что Карл узнает… Кто поверит, что между мной и Питом ничего нет, если он заглядывает ко мне по вечерам? Решат, что я неспроста так мило общаюсь с сыном миссис Ричардс. Разлетятся слухи. А если Карл узнает о нас с Питом из третьих уст, ему наверняка наплетут много лишнего, чего и в помине нет.

Но… Дорогой читатель, вынуждена признаться… Ведь это дневник, а значит – почти исповедь. А исповедь – это правда, о которой никто не должен узнать.

Словом… Мне даже себе страшно признаться, но… Я часто допускаю мысль о близости с Питом! Дьявольская сила соблазна тянет меня к нему. Я очень люблю Карла, я искренна в чувствах к нему. Иначе я бы давно ему изменила. Но все это оправдания моих извращенных фантазий! Я сама в себе разочарована. Мне нравится Карл, мне нужен Карл, я хочу выйти за Карла, родить ему чудесных детишек, сделать его самым счастливым на свете. Ради его спокойствия я готова на все! Однако… Вот я думаю… А вдруг моя мать тоже смела допускать мысль о близости с другим мужчиной? А может, и нет… Наверняка нет. Это я. Я никчемное создание. Я грешница.

Около часа дня я закончила занятия с учениками. В это же время проснулся Карл. Такой сонный, такой хороший. Он выглядел, как маленький мальчик, который прилежно учится. В ночь, когда я беседовала с Питером, Карл работал как проклятый на самой неблагодарной работе. Несправедливо.

День не предвещал ничего интересного. Но – неожиданный поворот событий…

Мы с Карлом вернулись с прогулки. Если это, конечно, можно назвать прогулкой. В Лондоне мерзкая погода в ноябре: дождь и холодно. Меня никогда не прельщало прыгать по лужам. И если бы Карл не любил Лондон, я бы этот город ненавидела. Раньше я к нему сносно относилась, но с годами все больше понимала, что не переношу дождь.

Зайдя в дом, мы переглянулись. Было тихо, что-то изменилось.

– Мам! – крикнул Карл, но никто не появился.

Он помог мне снять пальто. Мы прошли дальше и заметили, что дверь в комнату миссис Норрис закрыта, оттуда раздавались голоса. Я невольно вспомнила наглого сборщика. Карл, видимо, подумал о том же: он резко, готовый защищать маму, открыл дверь. Мы увидели накрытый стол и миссис Норрис. Она подавала вилку моему крестному.

– Вот это сюрприз! – улыбнулась я.

Уэйн встал из-за стола, приветствуя нас с Карлом. Отец Флетчер остался сидеть. Он понимал свое социальное положение, что, однако, не мешало ему по-человечески относиться к людям, даже грешникам.

– Здравствуйте, – сказал отец Флетчер.

А я немного забылась и кокетливо подмигнула Флетчеру-младшему. Это наверняка выглядело немного вульгарно. Сначала Уэйн смутился, но потом ответил милой улыбкой. Мы сели за стол и присоединились к трапезе.

– Миссис Норрис, – начал мой крестный. – Вы добрая хозяйка! Спасибо Вам большое. Понятно, в кого пошел Ваш сын.

– Ну что Вы! – скромничала миссис Норрис. – Таких гостей иначе нельзя встречать.

– Дамана, миссис Норрис рассказала нам, как ты жила здесь. Я понял, что ты была тут счастлива.

– Надеюсь, что и буду, – я нежно посмотрела на Карла.

– Конечно, – подтвердила миссис Норрис. – Этот дом хранит Господь. Бог бережет его от напастей. Только чудо могло спасти нас от выселения!

– О каком чуде Вы говорите? – спросил Уэйн.

– Нас хотели выселить, мы не могли выплатить аренду. Но теперь это не проблема! Наши долги утеряли, поэтому нам их простили, еще нам отдали землю, на которой стоит дом. Ну разве это не божественная благодать?!

Миссис Норрис рассказывала о «чуде» с таким восторгом, что только такой же набожный человек, как она, поверил бы хозяйке. После миссис Норрис что-то понесла на кухню и оставила нас.

Крестный отец и Уэйн посмотрели на меня. Служители Бога все прекрасно понимали и взглядом просили подтверждения своим догадкам.

– Бог наш – милосерден, – сказала я, не скрывая иронии. – Не так ли?

Отец Флетчер кивнул:

– Так написано в Библии. У нас нет причин сомневаться… И то, что ты сделала, только убеждает в этом.

– Что? – возмущенно и удивившись, спросила я.

– Бог прислал тебя в эту семью, и ты, Дамана, помогла ей. Бог – милосерден, а Иисус – наш спаситель.

Крестный хитро и довольно улыбался, что выглядело странным для священнослужителя. Я заразилась азартом спора:

– Однако это решение зависело от человека, а не от Бога.

– Только глупец ждет руки Господа в прямом смысле слова. Бог никогда не действует сам, он помогает через кого-то. И сейчас он выбрал тебя.

– Не понимаю, почему он помогает не всем? Милосердный Бог оставил ребенка на произвол судьбы…

Крестный отец уже не пугался моих слов:

– Когда я тебя крестил, что-то подсказывало мне, что ты все равно не уверуешь. И сейчас ты поступаешь, как ребенок, который способен только издали грозить взрослому. То есть религии.

– Зато я осталась в памяти.

Я, готовая праздновать победу, увидела улыбку отца Флетчера. Необычную улыбку. В ней столько хитрости и самоуверенности.

– Осталась. Но священный ритуал не изменила.

– Я верю в Бога! – перебила я его, почти возмутившись.