Марина Шаповалова - Игра в идеалы. Том I

Мы с Карлом со смехом вылетели на улицу и отчего-то свернули налево. Конечно, никакой встречи с друзьями не было. И мы шли куда глаза глядят.

Минут пятнадцать мы не разговаривали. Я дрожала, боясь, что меня кто-то узнает, и не поднимала лица, закрыв его волосами. Мрачной волной меня накрывали тяжелые мысли об охраннике. К горлу подступала тошнота, моя голова кружилась и бросало в пот… Я убийца! И в момент, когда я почти готова была потерять сознание, меня словно кто-то погладил по голове и я вспомнила, как тот охранник надругался над одной из воспитанницей приюта. Как он бил детей за малейшие проступки! Я была уверенна, что это меньшее из его прегрешений. Мне стало легче. И я посмотрела на Карла, который встревоженно смотрел на меня. Видимо я побледнела. Но вспомнив эти прегрешения охранника я смогла успокоиться и подойти к статусу убийцы, как к возмездию! Тягость во мне присутствовала, но я понимала, что просто должно пройти больше время и я не буду жалеть о содеянном. Как бы кошмарно это не звучало, дорогой читатель.

Я смогла коротко улыбнуться Карлу и мы продолжили прогулку. Навстречу и попутно шло много народу, но никто не обращал на меня внимания. И тогда я подняла глаза, но еще не смела ни на кого смотреть пристально. Но за мной не гнались, меня не узнавали. С каждой минутой я становилась все увереннее. А полную уверенность, как ни странно, мне принесли двое парней, которые смотрели на меня с вожделением, а не как на преступника, убийцу. Просто мы с Карлом случайно забрели в какой-то странный переулок. Но, минув его, попали в довольно приличный парк и присели на травку под деревом отдохнуть.

– Тебе на самом деле двадцать лет? – спросила я.

– Да, – ответил Карл. – А тебе пятнадцать?

Я кивнула.

– Ты выглядишь старше, – продолжил он, – лет на семнадцать-восемнадцать.

– Сейчас, для моего возраста, – это комплимент, но не смей мне так говорить лет в тридцать.

– Хорошо. Можно тебя спросить?

– Попробуй.

– Мы знакомы недолго, но этого времени мне хватило, чтобы поймать твой взгляд.

– Что?

Я не совсем поняла Карла и внимательнее вслушалась в его пояснение.

– Я имею в виду твой взгляд, когда ты одна или о чем-то думаешь. Очень сложно его описать. Он полон злобы. И главное даже не это. Главное то, что им ты способна внушать страх. Такой, что сердце сжимается, и хочешь рыдать. Но этим же взглядом ты умеешь подчинять людей. А вчера вечером, когда ты играла с детьми, в твоем взгляде была нежность, доброта. А иногда твое лицо говорит о мудрости и воспитанности. Ты одновременно пугаешь и вызываешь к себе доверие. Это невероятно странно. Как будто в тебе живут несколько разных людей. Ты словно бы не просто человек. Это меня и притягивает.

– О чем же ты хотел спросить? Нет, нет, конечно, я догадываюсь, но не знаю, что ответить. Ты видишь во мне то, что я не замечаю сама. И я не люблю говорить о себе. У меня появляется чувство, будто я открываю свои козыри раньше времени.

– В тебе столько чувств – а где же главное, любовь?

Я усмехнулась и сказала:

– Любовь мне неизвестна. Я прошла через все, кроме нее. Дамана никогда не любила, и ее никогда не любили. И дело не в том, что я не испытывала этого чувства. Я не позволяю себе влюбиться. Из-за любви совершают ошибки. После всего, что было в моем прошлом, я невероятно боюсь душевной боли. И я избегаю любви. Хотя в то же время я это понимаю, но это для меня сейчас настолько ничтожно…

– Сейчас?

– Да. У меня столько вопросов в голове, что я не могу их обдумать. Когда я задаю себе вопрос, появляется ответ, а на ответ возникают еще несколько вопросов, а на них – опять ответы… И так до бесконечности… Да и когда мне было влюбиться, Карл…

– Много вопросов? Значит, те истории о проклятом доме, которые все обсуждают, – полная чушь?

– Да, почти все.

– Расскажи про своего отца. Если ты не против.

– Ничуть. Конечно, больно вспоминать… Но это самые приятные воспоминания в моей жизни. Папа называл меня ангелом. И я действительно им была, делала все, чтобы угодить родителям, чтобы они мною гордились. С самого детства мне говорили: «Делать не для себя, а во благо другим людям. А воздадут они тебе любовью». Но не настаивали, давали мне выбрать самой, как жить и что делать. Хотя я не смела противостоять отцу, не только из-за принципов; я была уверена в этих словах и до сих пор верю им. Отец всегда напоминал, что в моих жилах течет кровь Брустеров и что когда-нибудь я займу его место. Кто бы мог подумать, что все так обернется! Однажды, точно не помню когда, началось народное выступление, народ бунтовал. Чтобы попасть к правительственной резиденции, нужно было пройти мимо нашего дома. Отец, конечно, знал, когда появятся люди. Он взял меня за руку и повел показать мне людей. Такого столпотворения я еще не видела. Народ разлился рекой. Отец гордо выпрямился и молча провожал их взглядом. Я смотрела на шествие и чувствовала, как горд сейчас мой отец. Почти под конец шествия он сказал: «Запомни, Дамана: сколько людей, столько и мнений. Если ты сможешь их хотя бы выслушать, то будешь уважаема. Если нет – то невиданная сила духа обрушится на тебя». Папа учил меня добродетельным поступкам, а мама – как вести себя и как следить за внешностью. Она всегда твердила, что женщина или девушка должна быть на треть негодяйкой. И опять же, я полностью согласна. Мама всегда, если хотела добиться цели, вела себя не то чтобы высокомерно, а как лиса. И вместе с этим она была невероятно красива!

– Да, это правда, – подтвердил Карл. – Ты тоже красива… Но красота у тебя – не матери.

– От нее я не унаследовала из внешности ничего. Возможно, немного характера. Я папина дочка.

– Знаешь, на самом деле твой отец тоже очень красив, так что ты ничего не потеряла. Хорошо, что вы похожи. Ты ведь действительно очень привлекательная, и даже больше…

– Спасибо, но я себя не считаю первой красавицей.

– Зря, очень зря. Твои родители очень хорошо смотрелись вместе. Бесподобная графиня Брустер-старшая…

– А кто младшая? – перебила я его.

– Как – кто? Ты!

Звание графини Брустер-младшей мне невероятно понравилось. Стало так хорошо на душе. Но не долго. Ведь сменяющая мысль была о том, что «старших» не осталось.

– Извини, я тебя перебила, продолжай.

– Так вот. Бесподобная графиня Брустер-старшая и красавец граф, когда появлялись вместе, будь то королевский бал или выезд, выглядели, как небесная пара. Помнишь, их так называли?

– Нет. Но прозвище они заслужили по праву.

– А как они познакомились?

– О! Это было прекрасно…

– Карл!

Карл, видимо, хорошо знал эту миловидную девушку, перебившую меня. Встал и поцеловал ее в щеку. На вид ей было лет шестнадцать, и на меня она внимания не обратила. Я тоже не показала вежливости: даже не встала, а сидела, как сидела, и ждала, пока меня представят.