Тамара Карсавина - Эмансипантки

Линка поступила в Кременецкий пединститут. Её идеалом была учительница русского языка Ирина Федоровна, поэтому она и выбрала русский язык и литературу. Неизвестно почему ей давался русский. Вообще ей давались языки. Она легко говорила на русском, на украинском, говорила и читала по-польски. Хотя она была польско- украинских кровей, в школе больше всех ей нравился русский. Даже не понятно откуда это пришло к ней. В русской речи ей отвечала жёсткость и конкретность. Несомненно польский и украинский были более певучими, но быть убедительным, во всяком случае ей так казалось, можно было только на русском. Учится в пединституте было легко. Времени хватало на всё. Ходили с девчонками на танцы, несколько раз ездили в Тернополь и во Львов. Удалось во Львове попасть в Оперный, посмотреть балеты «Лебединое озеро» и «Каппелия». Балет не очень впечатлил, а вот сам театр просто потряс. Потряс и Львов. Степан её встретил и показал его любимые места Львова: лесотехнический, площадь Рынок, собор святого Юра, кафедральный костёл, университет им. Франка, в который она всегда хотела поступить. Но Паулина Стельмах знала, что лучше синица в руке, чем журавль в небе, поэтому и выбрала Кременецкий пединститут.

Наверное потому что мечта осталась несбыточной, Университет во Львове, а учёба в пединституте давалась очень легко, образованиё свое она не ставила высоко. После института её оставляли на кафедре русского языка, но она не оценила этого и уехала в Стрый, к Степану, который уже работал на мебельном комбинате мастером. На комбинате работал и отец Степана. Комбинат дал отцу квартиру, обещали дать квартиру и Степану, как молодому специалисту, но пока пришлось, после свадьбы, пожить с родителями. Возвращаться в село, где был большой дом, ни она, ни Степан не хотели.

Первое время жизнь с родителями была вполне терпима. Дети пошли не сразу, поэтому ей ещë пришлось поработать в школе. В школе её любили и коллеги, и ученики. Она нравилась даже директору и он пробовал за ней ухаживать, но Степан, пару раз по какому то поводу или без повода, зашёл в школу и увлечение директора как рукой сняло. Всё в общем-то шло нормально. А потом, вдруг, на работе умер отец Степана. Мать как деревенская женщина рыдала и причитала изо дня в день. Это было просто невыносимо. Что-то сказать было нельзя, проявляешь черствость и непонимание, а слушать как женщина днями и ночами рыдает, тоже тяжело. Она старалась позже приходить с работы, взяла группу продлённого дня, организовала драмкружок. По субботам и вторникам засиживалась в школе до вечера. Так прошло почти два года после женитьбы.

А потом она забеременела. Линка работала до последних дней, потому что хорошо себя чувствовала. Юрчик родился здоровеньким и хорошеньким. Степан забрал их из роддома и не мог насмотреться на сына, пока ехали в машине. Ей показалось, что у него в глазах стояли слезы. С первых дней Степан ей очень помогал, прибегая с работы: стирал, гладил пеленки, убирал. Ходил с Юрчиком на прогулки, чтобы хоть немного она могла передохнуть. Незаметно прошел декретый отпуск и надо было возвращаться на работу. Ей уже хотелось работать, она любила школу. Но мысль, что Юрчик пойдет в ясли, была невыносима. На свекровь положиться было никак нельзя, она все ещë переживала смерть мужа, хоть уже прошло более двух лет. На семейном совете решили, что придется пожертвовать работой и остаться дома ради блага ребенка. Тем болеё, что Степан дальше помогал.

Но потом она поняла, что надо идти на работу, иначе эти четыре стены сведут её с ума, тем более, что учитель русского в их школе ушёл на пенсию. Коллектив с радостью принял её в свои ряды и жизнь покатилась вперёд. Всё было как у всех. Ребëнок рос. Они работали. Юрчику было уже почти пять, когда она опять забеременела. В этот раз беременность протекала тяжело. Её отправили во Львов на сохранение. Она безвылазно пролежала почти пол-года. Степан сначала приезжал через день. Приходил под окно и стоял рассказывал новости. Потом стал приезжать раз в неделю. А потом бывало, что и через неделю. Ей было так плохо, что было не до него и его приездов. Ну не приезжает, значит времени нет, устает на работе да ещë ребëнок на нём. Вот наверное тогда он начал заглядывать в бутылку и лазить по девкам в поисках женской ласки. Как бы там ни было, но ровно в срок родился ещë один хороший здоровый мальчик, которого назвали Назаром. Она забрала Юрчика из садика, пусть немного побудет дома, думала она. Каждое утро ранний подъём для ребенка – стресс. Пусть поспит побольше, да и помощник в доме. Свекровь дальше была в депрессии, а Степана как сглазили.

Он всё так же работал на мебельном комбинате мастером. Сначала, после рождения Назарчика, он как бы обрадовался, ходил с ним и с Юрчиком гулять. В другой раз что-то делал по дому. А потом стал приходить позже и позже, часто «под мухой». Она уже стала подозревать неладное, даже провела с ним беседу. Но он клятвенно заверил, что это все её выдумки, что он любит её и Юрчика с Назаром больше жизни и обещает измениться в лучшую сторону. И правда, какое-то время был после работы вовремя и трезвый, опять стал помогать, а потом началось всё сначала… опять эти задержки и опять пьяный. Она еле-еле дождалась, когда Назару исполнилось два. Отдала его в садик, Юрчика определила в первый класс и на продлёнку, а сама пошла искать работу.

В школу идти не позволило самолюбие, потому что директор не хотел после декретного отпуска её отпускать, она была единственным учителем русского. Её часы раскинули между украинистами, поэтому директор никого не попросил в районо. Он думал, что она после года вернется на работу, но она не вернулась. Ей стало жаль отдавать маленького в ясли. Со скандалом забрала документы. Может быть её бы и взяли обратно, но она не пошла проситься, да и любовь к школе и детям поутихла, наверное потому что своих двое.

А здесь как раз начали организовывать филиал львовского завода и нужны были люди. Хотя и было объявление в газете, и как говориться на каждом столбе приглашали на работу, но хорошее место можно было получить только по блату. Вот тут и подвернулся Васыль. Он был друг Степана, но наверное был в курсе их семейных негараздив, поэтому без обиняков ей просто в лоб сказал, чего от неё хочет и что ей за это будет. Она думала неделю, пока Васыль не позвонил домой и не спросил, долго ли ещë ждать. И она решилась.

Когда родился Назар они могли претендовать на квартиру. Но Степан уже не работал мастером, а был бригадиром, понизили из-за какого-то ЧП, которое произошло в его смену. Она, конечно, догадывалась, что не последнюю скрипку в его понижении по должности, сыграло пьянство, но боялась в этом признаться даже себе.