Тамара Карсавина - Эмансипантки

– Нашла, нашла, – закричала Соля.

Собственно и не надо было сильно искать, сумка стояла около стола, но в суете искали её где угодно, только не рядом с Леной. В сумке были всякие женские вещи, ключи, но самая большая и нужная находка – это маленькая записная книжка. Трясущимися руками Соломия стала листать книжку.

– Чёрт, чёрт, ничего не могу найти, – волновалась Соля.

– Смотри вначале, – резонно заметила Линка. – Знаешь, некоторые пишут фамилию на титульной странице.

Линка оказалась права. На самой первой странице было написано: Солий О.Й

– Ага, таки Солий. Имя Олена, а вот отчество на Й, наверное Йосиповна.

– Уж всяко не Йорковна.

Лену увезли. Пани Ирэну, гадалку, мы уложили на диванчик и я пошла звонить соседям, чтобы они вызвали врача на дом или позвонили родственникам. Двери у соседей открыл такой же древний старичок как и пани Ирэна. Он всё очень быстро вразумел. С польским акцентом, старательно выговаривая русские слова, он сказал, что позвонит Ядзе, которая как оказалась, была дочерью пани Ирэны. А пока его жена может побыть с пани Ирэной. Через пару минут из дверей вышла ещë одна старушка и пошлёпала за мной в комнату, к пани Ирэне.

– Ну ни чёрта себе, – сказала Соломия, когда мы наконец то выползли на улицу. Как ты думаешь, пани Ирэна успела что-то сказать или Лена просто от переутомления упала в обморок?

– Да кто ж тебе скажет теперь, надо ждать пока Лена придёт в чувства.

Нас так потрясло всё случившееся, что мы совсем обессилили. В полнейшем молчании дошли до перекрестка, у которого всегда расходились.

– Ну что? Звони, если что. Днём в субботу и в воскресенье еду к детям. Вечером буду дома.

– Да что уж больше может произойти? Итак уже произошло предостаточно, – печально сказала Соля.

– Я вот переживаю, как они найдут Ленын адрес?

– Да проще простого, позвонят в справку и узнают, – успокоила меня Соля.

Линка задумчиво смотрела в окно медленно ползущей электрички. Да… ну и денёк выдался. Сначала гадалка наговорила воз и маленькую тележку, а потом этот случай с Леной. Все и врач, и санитары, и она испереживались пока ехали в больницу. Отвезли в мединститут, как раз ургентный день. Лену увезли почти сразу куда-то в коридоры. А её попросили, как сопровождающую, сказать подробности про больную. ФИО она знала, год рождения сказала на глаз, а адрес дала пани Ирэны. Ну а чей? Ни одного львовского адреса у неё не было в голове, вот и сказала, что вспомнила. Потом пошла бродить по территории в поисках кардиологии, чтобы уточнить, где Лену пристроили.

Сначала, когда машина скорой только тронулась, врач не находил себе места и всё время держал Лену за руку, чтобы чувствовать пульс. Но потом она, слава богу, открыла глаза и вроде узнала её, но не могла понять где находится. Её успокоили и она опять закрыла глаза, наверное заснула, тревожить её было строго запрещено, поэтому ничего не узнали об адресе.

Наконец-то нашла кордиологию. Палата была на первом этаже. Лина заглянула в палату. Ленына кровать была у окна и она спала, а может лежала с закрытыми глазами. Лина нашла врача и спросила, как Лена себя чувствует. Врач, думая, что она родственница, сказал, что всё сделали во время и ей ничего не угрожает, но полежать с недельку, а может и больше, просто необходимо.

Всегда, когда Линка попадала в больницу, наваливались мысли, что всё неважно. Главное здоровье. Как-то на задний план уходили все переживания по поводу денег, работы, даже семья как-то немного отодвигалась. Сразу охватывал ужас неизвестности и страх необходимости оставаться один на один с собой, своей болезнью и больницей. Здесь тоже была своя жизнь, к которой приходиться привыкать и очень хорошо, если это ненадолго.

«Лена всё-таки молодая, конечно должно быть всё хорошо. Как при такой жизни, как у неё, может не болеть сердце? Во-первых, этот развод, интересно, кто этот кобель, который бросил её с маленьким ребенком? Во-вторых, работа во вредном цеху, болеё двадцати лет, конечно сделала своё. И вот последнее – исчезновение сына. А кто же к ней будет ходить? Надо найти адрес и пойти поговорить с соседями. Узнать есть ли здесь, во Львове, родственники, которым надо сообщить, что с ней. Наверное проще всего пойти в отдел кадров завода и рассказать всю историю. А там уж все данные дадут без труда». Так она переживала, сидя в электричке.

Потом мысли перешли на гадалку. Интересно, а как она? Может тоже надо было вызвать скорую? Ведь старушка была тоже не в себе. Что там произошло? Что она сказала Лене? И стоит ли так впечатляться тем, что она говорит. Однако её то впечатлило. Надо сказать, что она, гадалка, все о ней знала. Почти сразу же сказала, что замужем, что двое детей. Но пани Ирэна сразу определила интерес не к мужу, а к совсем другому человеку, более старшему пану, который сделает ей много неприятных неожиданностей. Кроме того этот пан знает много тайн, к которым она очень скоро будет иметь отношение. Но её ждет ещë один пан, который будет добиваться её любви и она очень будет переживать за всё это. Кроме того какие-то проблемы будут с мужем. Чёрт возьми, а как без проблем с такой глоткой! Вообще она много всего наговорила. Она сейчас всего и не вспомнит. Что-то ещë она сказала, что сразу её очень удивило. Что ж это было? Вот голова дырявая, всё перепуталось. А потом этот случай с Леной. Как-то всё неожиданно произошло. Хотя, как говорится, все под богом ходим. А как иначе назвать всё происходящее? Может не надо было целым пионерским звеном идти на эти гадания? Не богоугодное это дело. Ещë её бабуля, покойная Паулина Дзюбинска, хоть и умела гадать, никогда никому не гадала. Всегда говорила, со своим замечательным польским акцентом:

– По цо тобе дзецко то вруженье? В жицю вшистко бендзе так, як Пан Буг хцэ и тылько он може цось зробиць. Тылько Пан Буг роздае талент, пенендзы, добрэго мэнжа, здровых дзеци. И ты, Паулинко, вшистко бендзешь мьяла.

Всё бабушка угадала, кроме богатства и «добрэго менжа». Нет, сначала это был хороший парень и совсем неплохой муж в последствии. Они познакомились на свадьбе у её подружки Эвки. Эвка тоже была польских корней, поэтому Линку взяли в сведетельницы. А вот жених Эвки был украинец Остап. Соответственно и свидетель был украинец, Линкин будущий муж, Степан. Он уже учился во Львове, в лесотехническом, на инженера – механика. Линка ему понравилась сразу, как он признавался потом:

– Я як тебе побачив, просто ногы видняло. Така ты була гарна.

– А що ж тоби в мени сподобалось? – игриво спросила она его.

– Фигура, особливо верхня частина, – сказал, потупив очи, Степан.

Да фигура в молодости у неё была, что надо! Росту в ней 1,70, а весу – 54 кг. Но грудь уже была почти четвертого размера, такая тоненькая – претоненькая, с большой грудью, в таком молодом возрасте. Конечно фигура это немаловажно, но и лицом была хороша, это она знала. Просто чистая украинская красавица. Это всё у неё по дедовой линии. Дед был украинцем, настоящая казацкая порода. Высокий черноглазый и черноволосый. Как говорила бабуля, когда он на неё посмотрел своими черными глазами, так и проняло её всю, до «самего серца». А ещë она, бабушка, вспоминала, какие у него были чёрные брови, как два вороньих крыла, да ещë и сросшиеся на переносице, что по сельским канонам считалось необыкновенной красотой. Когда она была маленькой у неё были такие же чёрные и сросшиеся брови. Ей всегда это не нравилось и в старших классах, начала с этими бровями бороться. Выщипывала их, а на переносице просто побрила. Правда получила за это от мамы, но зато теперь брови были как у всех девчонок, а не соболиные, как говорила учительница русского языка Ирина Федоровна. Вот Степан её и приметил, хотя она и была младше его и как говорили злые языки, девок у него было хоть пруд пруди. Соседка Вирка, всегда приносившая сплетни в их дом, часто упоминала его имя как одного из завидных женихов. Его родители уже жили в Стрыю, в селе – дед и бабка. Степан уже считался как бы городской, но деревней не гнушался. Часто приезжал и продолжал дружить с парнями, которые учились с ним до восьмого класса в сельской школе.