Кристина Арноти - Ты – мне, я – тебе

Элен и Ронни должны были встретиться в гостинице во второй половине дня. Она надеялась поселиться в номере, который заказала, – пожелание клиента было принято, но она не получила подтверждения, что ей дадут то, что она хотела. Как только она поселится в столь любимую ею комнату, где она провела столько счастливых моментов, она позвонит Ронни, который должен будет ждать ее вызова в кафе гостиницы.

Теперь ей предстояло пройти по нескольким длинным коридорам, чтобы выйти в зал прилета и покинуть здание аэропорта. Сломанное колесо заставляло чемодан подпрыгивать – у нее больше не будет случая выбросить этот чемодан. Затем громадная двухстворчатая стеклянная дверь, зеваки, носильщики, какой-то ребенок, которого мать успела вовремя остановить, – все хотели выйти на улицу в одно время.

Даже если бы Элен привезли контрабандно, с завязанными глазами, и она бы не знала, где от нее отделаются, она сразу же узнала бы запах Лос-Анджелеса, запах, который меняется в зависимости от времени года. Теперь это была смесь аромата жасмина и выхлопных газов.

Одно за другим подъезжали и отъезжали такси. Она стала ждать своей очереди. В этом бесконечном движении машин туда-сюда никто даже не думал сесть в такси без очереди. Горло ее сжалось, когда она подумала об ужасной каше, которую заварила.

Однажды мать, друзья, ее кружок с раздражением спросили ее: «Ну, скажи еще что-нибудь! Каков же Лос-Анджелес? Прекрасный город? Или ужасный? Или просто пыль в глаза?» Она внезапно почувствовала, что у нее не хватает слов. И сказала взволнованно: «Лос-Анджелес? Этот город невозможно описать. Ходишь по нему, осматриваешь его. А он вдруг хватает вас за душу в самый неожиданный момент. Это – словно занятие любовью с соблазнительным и восхитительным мужчиной, когда вы бросаетесь к нему в объятия. Вас охватывает глубокое удовольствие, оно вас гипнотизирует. Вы хотите поговорить с ним, но его уже нет рядом. Вы в растерянности, вы ищете его. Рядом и в воспоминаниях. Стараетесь вспомнить, как он выглядит. Вам кажется, что у него светлые глаза цвета вод Тихого океана, они изменчивы, угрожающи, ласковы, в любой момент открываются в бесконечность. Вы даже не можете его описать, несмотря на то что он оставил отпечаток своего тела на вашем теле. Отныне вы начинаете ждать его каждый день, каждую ночь… Так и со мной: как только я приезжаю в Лос-Анджелес, я сразу начинаю думать о том, что приготовил мне город на этот раз. Я боюсь его и стремлюсь к нему. Мне больше не надо искать приключений: в Лос-Анджелесе я сама становлюсь приключением.» Элен не смела поднять лицо. «Она, как всегда, преувеличивает», – объявила мать и стала предлагать несколько разочарованным гостям пирожные.

Лысый внимательный мужчина, заговоривший с ней при получении багажа, оказался позади нее. «Мы могли бы взять такси на двоих», – предложил он. «Нет, спасибо. Не стоит». Она старалась держаться подальше от живых существ. Для нее сейчас было бы невыносимо, даже если бы об ее ногу потерлась какая-нибудь собака. Ее очередь садиться в такси: надо ли было уступить машину многочисленному семейству? Никто больше не оценивал благородство этого поступка. Шофер бросил чемодан Элен в багажник. «Куда едем?» – спросил он.

Она забилась на заднее сиденье, ее охватил страх: действительно ли она хотела умереть? Она проглотила четвертинку таблетки успокоительного – тюбик с лекарствами лежал в сумочке. Неужели она готова никогда больше не видеть этот город, который был у нее в крови? С этим мегаполисом ее связывали некое родство и какой-то животный инстинкт. Когда в Лос-Анджелес въезжаешь со стороны аэропорта, он представляется простым и спокойным городом несколько провинциального вида. Такси проехало по слабоосвещенным улицам, сделало несколько явно лишних маневров по Колвер-Сити, а затем выехало на бульвар Сансет, такой порочный, такой переменчивый. Несколько километров в темноте, где соединяются начало и конец мира.

Теперь машина направилась к одной из самых известных гостиниц для звезд – прославившемуся начиная с золотого века Голливуда отелю «Хиллз». У Рима есть собор Святого Петра, у Лос-Анджелеса – свой отель-империал. Такси сделало поворот, въехало на широкую полукруглую аллею, которая вела ко входу в гостиницу. Рядом со входом стояли два «роллс-ройса» и длинный лимузин.

Когда такси остановилось, у Элен едва хватило сил, чтобы выйти из машины и расплатиться. На плечи ее навалилось прошлое. «Ты увидишь, двое суток, проведенных в этом отеле, гораздо лучше недели на Карибских островах», – сказал ей когда-то Шиллер. И ему надо было поверить. Их свадьба состоялась в парке, часть которого была специально отведена для подобного рода праздников. Весь Голливуд окружал молодую француженку, которой удалось выйти замуж за самого соблазнительного мужчину того времени. Чем же она была лучше всех других женщин? Среднего роста, худенькая, карие зрачки на белом перламутре, губы, словно нарисованные ребенком, ресницы Бэмби, костюм цвета слоновой кости и, вероятно, талант. Эта малышка хорошо писала – вот почему она встретилась с Шиллером.

Ее окружили услужливые молодые люди. Один из посыльных взял ее багаж, потом протянул талончик с номером. «Добро пожаловать!» Она поднялась по покрытым красным ковром ступенькам. По обеим сторонам стояли в огромном количестве азалии такого же цвета. Вход всегда был очень шикарным. Как давно была ее свадьба. «Почему он решил жениться на ней? – спросила одна из гостей во время церемонии. – Почему?»

Она вошла в холл. Под огромной люстрой из венецианского стекла располагалась экспозиция цветов, которая так понравилась ей при первом посещении отеля, – там смешивались лилии, орхидеи и другие экзотические цветы. Двое суток в этом раю с Шиллером, человеком, который сегодня заставлял ее умереть. В холле уже были люди, там царила обстановка приготовления к празднику. Уже несколько недель тому назад Элен узнала, что очень богатая американка, миссис Кларк-Гаррисон должна была этим вечером устроить прием в честь Шиллера. Вот откуда и взялась эта одновременно губительная и мстительная мысль о том, чтобы умереть здесь, именно в этот момент. Служащие отеля, выстроившись плотной шеренгой, будут пропускать гостей на прием.

Она подошла к ресепшн, подождав, пока оформится чета болтливых стариков. Консьержку явно на время подменяла некая азиатская красотка. Она проверила отметку о резервировании номера по компьютеру временно отсутствующей коллеги.

– Добро пожаловать, мадам Алле, – сказала она, словно они недавно расстались. – Как я рада снова видеть вас! Три ночи, не так ли?

– Да.

– Будьте любезны вашу кредитную карточку?