Елена Милер - Избранные

Мы оба одновременно встали из-за стола и молча направились на первый этаж в штаб, думая каждый о своем. Я была довольна собой, радовалась, что сделала первый успешный шаг на пути к нашей общей победе, и поэтому шла, легкомысленно улыбаясь, и с боку поглядывая на Алфеева. Признаться, меня возбуждала энергия, исходившая от шедшего рядом молодого волевого мужчины. На мгновение даже возникало приятное ощущение близости с ним. Мы вместе спускались по лестнице и движения наши были синхронны.

Миссурск, 5 февраля

Оптимизм, возникший у меня после разговора с Алфеевым, вскоре совершенно исчез. По мере того, как истекало время контракта, заключенного между нами, нарастало моё беспокойство и внутреннее напряжение.

Алфеев нанял для работы в штабе ещё несколько человек, и даже раздавал кое-какие мелкие поручения, но по сути ничего не менялось. Я написала ему ещё пару записок, оставшихся, как и прежние, без ответа. И хотя теперь Алфеев стал чаще появляться в штабе, но при случайных встречах со мной он отводил глаза в сторону.

Сегодня, проходя мимо тамбура, я увидела сквозь стекло двери, что там курит Алфеев. Он был один. Я вошла и решительно приблизилась к нему практически вплотную.

Опасаясь, что кто-то может случайно войти и услышать, я тихо, однако со всей серьезность спросила:

– Если Вы не хотите «играть» с Полпредом, то какой смысл мне работать на Вас?! Я ухожу.

Алфеев молчал, опустив голову. Мне показалось, что он не понимает, почему я настаиваю. Но сейчас не было возможности объясняться. Надо было просто сказать то, что покажется ему убедительным, то есть обозначить мой «чисто шкурный» интерес, – иначе он не поверит.

– Я надеялась, – продолжила я, так тихо, чтобы мог слышать только Алфеев, – что, работая на Вас, получу шанс сблизиться с этой политической группой. Иначе, зачем мне тратить свое время?!

Отступив на шаг, я прислонилась спиной к тёплому радиатору и тоже закурила. Алфеев по-прежнему молчал.

– Вы серьезно полагаете, что ради нескольких тысяч долларов? – с горечью спросила я, не глядя на него. – Не смешите меня! Я уверена, и Вы должны понимать, что Сухаренко – лидер той группы, которая теперь контролирует регион и без её политического и административного ресурса выборы в новых условиях уже не выиграть! А Вы продолжаете возиться с аутсайдерами – с уходящими политическими группами. Жаль!!! У Вас самый высокий рейтинг поддержки населением! У Вас неплохой личностный ресурс. А Вы…

Не поднимая головы, Алфеев тихо произнес:

– Я прошу Вас сейчас не торопиться с решением.

Эти слова просто взбесили меня. Резко выпрямившись, я быстро вышла из курилки, даже не попрощавшись. Мало того, что Алфеев не понимает политического расклада,– негодовала я, так он ещё пытается манипулировать мною! Как можно, апеллируя к доброму отношению просить остаться, если он сам и не собирается учитывать мой интерес?! Какой смысл оставаться с таким человеком? Чего ещё ждать?!

Вернулась в штаб, я быстро затолкала свои вещи: бумаги, ручки, очки и прочие мелочи, – в сумку, и решительно направилась к выходу. На пороге обернулась и бросила помощнице Алфеева, с удивлением наблюдавшей за мной:

– Я больше не приду! Можете считать меня уволившейся!

Всё во мне клокотало от негодования на Алфеева, который оказался глупой марионеткой Сорокина. Заодно я сердилась и на себя, за то, что связалась с таким полудурком.

В самом конце коридора, ведущего к выходу из здания, меня догнала сильно запыхавшаяся Любовь Петровна. Даже в полумраке коридора на её бледном, болезненном лице были видны полные тревоги глаза.

– Джули Борисовна, подождите минутку!

Я остановилась.

– Вы вот сердитесь на Евгения Алексеевича, а ведь он с уважением относится к Вам. Только Вас и слушает!

Пронзительно взглянув на помощницу Алфеева, я горько усмехнулась про себя: эта льстивая лгунья пытается удержать меня, только потому, что в штабе не хватает простых исполнителей.

Боязливо оглянувшись, Любовь Петровна шёпотом сказала:

– Он уже две недели ходит к Полпреду, но Семён его всё не принимал. А сегодня утром принял! Вроде они договорились. Не горячитесь! Евгений Алексеевич сказал, что завтра на собрании членов штаба сделает важное заявление и просил лично Вас об этом предупредить. Обязательно приходите завтра! Уж месяц терпели, так ещё чуть-чуть…

Я мгновенно остыла. Помощница Алфеева не могла сама придумать такое. Порывисто обняв пожилую женщину, я поцеловала её в щёку.

– Похоже, – воскликнула я, – есть смысл в том, чтобы «сейчас не торопиться с решением»!

– Конечно, конечно, – шептала Любовь Петровна и растроганно улыбалась, глядя на меня.

Миссурс, 6 февраля

В приподнятом настроении, но всё же с опасением и внутренней готовностью выйти из игры, я пришла на собрание штаба. Все уже были на месте. Алфеева сидел за столом, и на лице его была непроницаемая маска. Ограничившись общим «здравствуйте», я села на ближайший к выходу стул.

Алфеев сразу же открыл собрание. Обращаясь ко всем присутствующим, и даже не взглянув на меня, он громко сказал:

– Вот, Джули Борисовна, Вы давно говорите о том, что нам нужен руководитель центрального штаба здесь, на месте, и я, наконец, подобрал подходящую кандидатуру – Жаров Сергей!

И форма обращения, и само известие неприятно кольнули меня. Я не стремилась стать руководителем штаба, и если бы мне предложили, – отказалась, потому что на таком посту должен быть человек с обширными региональными связями. Просто то, что Алфеев не обсудил со мной кандидатуру руководителя штаба, свидетельствовало о том, что я не вхожу в его ближний круг.

– Я давно знаю его и доверяю, – весь покраснев, продолжал громко говорить Алфеев. – Сейчас он руководит МУПом «КРУ». Он успешный предприниматель. Матвей Сергеевич участвовал во многих избирательных кампаниях. Предоставляю ему слово.

Если бы всё было так, как ты говоришь, – подумала я, – то не краснел бы.

Пока Алфеев представлял Жарова, тот широко улыбался, сияя от удовольствия, и суетливо поглядывал вокруг: мол, вот он я, прошу любить и жаловать! Теперь, когда он направился к центру комнаты, я шёпотом спросила у сидевшего рядом мужчины:

– А что такое КРУ?

– Комбинат ритуальных услуг – или похоронное бюро, – подсказали мне сразу двое соседей.

Услышав это, я прыснула от смеха: Жаров был одет в черный костюм, черную рубашку и того же цвета лакированные сапоги! Однако роль инфернального шефа похоронного бюро совершенно не вязалась с ним самим – пышущим здоровьем, низкорослым плотным крепышом, с тугими розовыми щёчками.

Занимаясь самопрезентацией, Жаров довольно долго и с упоением говорил о чем-то, драматично заламывая холеные белые ручки. В это время Алфеев, сидевший практически напротив меня, ни разу не поднял головы и не пересёкся со мной взглядом. Наблюдая за ними обоими, я пыталась понять, что так смущает Алфеева. Может быть дело в том, что он привел сюда ставленника Сорокина, как об этом только что сообщил собравшимся сам Жаров?! На данном этапе избирательной кампании это не критично. Важнее, что Алфеев всё-таки достиг определенных договоренностей с Полпредом. Почему он сам ничего не сообщил мне о результатах переговоров?! Не уверен во мне?! Нет, скорее в ситуации столько неопределенности и скрытых опасностей, что он не уверен, сможет ли, как говорится, проплыть между Сциллой и Харибдой, то есть прежними и новыми «союзниками»! А, может быть, его смущает то, что я потребую благодарности в виде денег? Эх, благодарность! Известно, что за мелкие услуги люди благодарят всегда, за значительные – изредка, а за серьезные – никогда.