Холли Чемберлен - Наше лето

Томми тяжело вздохнул.

– Старушка, что это с тобой… Мы с Джеем подумали, что ты сможешь объяснить, где тут можно поразвлеееееечься… Опрокинуть по пивку и повеселиться.

– Не могу. Придется самому найти развлечееееения. А теперь…

Я ткнула пальцем в темный коридор.

Но Томми, задрав голову, посмотрел поверх моего плеча и насупился. Тьфу. Неужели заметил Рика?

– А это кто, хозяин дома? – издевательски, как все ему подобные идиоты, протянул братец.

– Нет.

Я судорожно сглотнула. Вот оно.

– Это мой бойфренд.

Пикантная новость дошла до пропитанного пивом мозга не раньше чем через минуту. Наконец по неумытой роже расплылась медленная улыбка.

– Вот это да! Интересно, что скажет ма, когда узнает, что ты спуталась с каким-то старикашкой.

Рик едва сдержал смех. Я послала ему предостерегающий взгляд, и он попятился в гостиную, недовольно бормоча:

– Эй, полегче, мне всего тридцать пять!

– Ма ничего не скажет, – отрезала я. – Потому что ничего не узнает. А ты держи язык за зубами!

– И кто меня заставит? Уж не ты ли?

– Ах ты, вонючка! – взвилась я.

Томми злорадно ухмыльнулся. Редкие желтоватые усики дернулись.

– А ты вонючка со льдом! Об тебя заморозиться можно!

Ну вот, знакомьтесь, мой братец и я, гордые отпрыски рода Ганнон-Бауэр.

И тут я поклялась страшной клятвой никогда не иметь детей. Хорошо бы еще придумать, каким образом прервать линию Томми, чтобы он больше не смог нести глууупость в наш уже и без того беспросветно глууупый мир.

После очередного раунда бессмысленной борьбы я велела Томми отправляться в «Последнее убежище» на Хантингтон-стрит и начать ночь там. Томми с последней гнусной ухмылкой канул во тьму. Я с невероятным удовольствием захлопнула за ним дверь.

– Ну что? – скомандовала я, круто развернувшись. – Валяй, высказывайся!

Если он порвет со мной из-за этого…

Губы Рика чуть дрогнули.

– Значит, это и есть твой брат. Интересно. То есть он выглядит…

– Ну же, не стесняйся. Скажи. Он выглядит как отребье. Потому что он и есть последнее отребье.

Рик подошел ближе и поцеловал меня в лоб.

– Я собирался сказать, что он совершенно не похож на тебя.

– В самом деле? – просияла я. – Спасибо. Я знаю, но иногда боюсь, вдруг скрытое генетическое сходство вылезет наружу и я выстригу на макушке звезду и начну пить на завтрак пиво.

Тут Рик все-таки не выдержал и расхохотался.

– Прости, Джинси. Представил тебя со звездой на затылке. Надеюсь, этого никогда не случится.

– Я тоже. Надеюсь.

– Не хочешь рассказать, что случилось между тобой и этим самым Джеем?

– Ни за что! – с чувством воскликнула я. – Ладно, когда-нибудь. Не хочешь подурачиться?

Рик хотел, поэтому мы отправились в спальню.

Позже, после его ухода, я подумала о Трее Каррингтоне. Вот он терпел и даже любил младшего брата. Означало ли это, что он мазохист? Или взрослый зрелый человек?

Чем именно мы обязаны родственникам, людям, навязанным нам при рождении, людям, от которых мы произошли, с которыми мы делим одну ДНК, нашу запинающуюся юность, солидность среднего возраста и невоздержанную старость?

Узнаю ли я когда-нибудь ответы на эти вопросы?

Я добралась автобусом до аэропорта Логан и встретилась с Даниэллой у терминала компании «Делта».

Поскольку мы собирались гостить у ее родителей, я потратилась на новую дорожную сумку: нечто чистое и не из пластмассы. Внешний вид много значил для Даниэллы, а значит, и для ее родителей.

Пусть я не белая и пушистая, но привыкла уважать чужих родителей.

– Джинси! – воскликнула Даниэлла, завидев меня. – У тебя новая сумка!

Вооруженный охранник аэропорта перевел недовольный взгляд с нее на меня.

– И я сама сложила в нее вещи, – жизнерадостно объявила я, проходя мимо.

Похоже, я еще не вышла из того возраста, когда так и подмывает выкинуть что-нибудь идиотское в присутствии защитников закона.

Даниэлла схватила меня за руку и ослепительно улыбнулась мрачному охраннику, словно пытаясь сказать: «Пожалуйста, не арестовывайте мою дебильную подругу».

И только потом яростно уставилась на меня.

– Что? О, ладно. Извини. Я буду паинькой.

– Вот и прекрасно. А теперь насчет сумки. Она правда новая?

Я довольно ухмыльнулась:

– Ну да. И если хочешь знать, купила по дешевке. В «Маршаллз».

– Да я просто горжусь тобой! И новые капри?! Знаешь, ты просто картинка.

– Только благодаря тебе. Еще раз большое спасибо за все.

Даниэлла привычно взмахнула наманикюренными пальчиками:

– Не за что, Джинси. В жизни только раз бывает тридцать. И слава Богу.

– Нет, правда, Даниэлла. До сих пор не верю, что твои родители заплатили за билеты для меня и Клер! Во-первых, это крайне великодушно. Во-вторых: почему именно мы? Ты что, никого не знаешь в Бостоне, кроме нас? Наверняка у тебя полно друзей!

Я задавала вопросы без всякого подвоха. Клянусь. Ни скрытых мотивов, ни намерения смутить или спровоцировать на откровенность.

– Честно? – спросила она, как-то странно взглянув на меня. – Я ни с кем особенно не близка в Бостоне. Кроме тебя и Клер. Конечно, есть кое-кто на работе, с кем можно иногда выпить по вечерам, но…

Даниэлла кончиком пальца смахнула слезу с уголка левого глаза.

– Но что? – выдавила я. Мне вдруг стало не по себе. Никогда не могла вынести вида слез. Своих или чьих-то еще.

Она нервно рассмеялась:

– Не знаю. Я не слишком умею заводить друзей. Наверное, потому, что никогда по-настоящему не пыталась дружить. Сама не знаю почему…

– Бывает. – Я пожала плечами. – У меня тоже не очень-то получается. Может, именно поэтому мы с тобой поладили. И еще потому, что мы такие разные. Я вот никогда не знаю, чего от тебя ожидать. Это интересно.

– Это твоя теория. Гораздо более лестная, чем моя. Смотри, а вот и Клер!

– Слушай, а почему Уин не поехал? – спросила я, когда Клер, свеженькая и задорная, в лимонно-зеленом сарафанчике из чесаного хлопка, подошла к нам.

Насчет чесаного хлопка меня, естественно, просветила Даниэлла.

– Ну…

Клер сдержала лукавую улыбку.

– Я сказала, что собираются только девочки. Не хотела, чтобы он портил настроение. Ну, вы понимаете.

Наступило неловкое молчание.

Почему люди всегда говорят такие фразы, ожидая услышать «конечно», когда на деле никто ни черта не понимает? Да и кому дано разобраться в чувствах и делах окружающих?

Или мы должны порадоваться за Клер, которая обманула жениха и очень этим довольна?

– Послушайте, – заявила я, полная решимости избежать неприятных объяснений, – мы собираемся повеселиться на всю катушку. Так?

– Так, – подтвердила Даниэлла, правда, не слишком уверенно. – Даже без парней. Особенно без парней.