Пат Бут - Будь моим мужем

– Оно великолепно! – сказала Мария, наклоняясь, чтобы расправить складку.

– Да, – произнесла Рейчел без всякого энтузиазма. – Действительно! – добавила она, с усилием подчеркивая это слово.

– Вы правда так считаете? Мне так приятно! – воскликнула Мария.

Конечно, не платье беспокоило Рейчел, а то, что она не испытывает соответствующих чувств при виде его. Всего один-единственный раз на протяжении этой малозначительной в целом процедуры, именуемой бракосочетанием, ей хотелось быть иной, чем всегда. Хотелось испытать трепетную дрожь перед алтарем. Хотелось проплыть по воздуху к мужчине, с которым соединяет свою жизнь, поцеловать его в губы и раствориться в этом поцелуе, который станет куда более прочным и стойким символом их любви, чем какое-то золотое колечко.

И ведь она пыталась… Господи, как она пыталась… И уже была так близко… Но потерпела поражение. Ее предали еще более бессердечно, еще более неожиданно, чем она могла себе представить. Эта адская боль останется в ее сердце навсегда.

– Немного узковато в талии, – сказала она.

– Вы так думаете? А по-моему, вам больше пойдет, если здесь будет облегать. Это платье будет на вас всего несколько часов. Мне кажется, можно немного потерпеть ради осиной талии.

– И все же было бы лучше, если бы я могла дышать, – сказала Рейчел, хотя бы частично излив охватившее ее раздражение на Марию.

– Да, конечно. Немного выпустим вот тут. – Мария Галана не собиралась спорить с такой важной клиенткой.

Рейчел было не по себе, ведь по сути этот брак – не что иное, как акт мести. Она наносит удар Чарльзу и даже не знает наверняка, ощутит ли он его. Неужели он не испытывал к ней ни малейшего чувства? И все это было лишь отвратительной игрой коварного и жестокосердечного донжуана? Нет! Она не могла в это поверить. Он действительно любил ее. У них были такие минуты, расценивать которые как-либо иначе просто невозможно. Вспоминая о том, как трепетали их тела, вспоминая об их полной доверия близости друг другу, Рейчел верила в это.

Нет, Чарльз любил ее – по-своему. Но на подлинную, настоящую любовь был не способен. Ему хотелось другого. Постоянного ощущения новизны. Видимо, его не привлекали глубокие постоянные чувства, а будоражил сам процесс выбора очередной женщины, ухаживания за ней, соблазнения… Это так примитивно! Нечто вроде охотничьих инстинктов. Она была уверена, что подобное не для такого человека, как Чарльз.

Рейчел вздохнула. «Не для такого человека, как он». Как же плохо мы разбираемся в людях, и прежде всего в тех, кого любим. Неужели их истинные намерения полностью скрыты, поскольку мы видим в них только то, что хотим видеть? Неужели у них и впрямь развязаны руки для непринужденных эгоистичных игр: легкие обманы и никаких разоблачений? Вероятно, да. Она попыталась представить его себе заурядным негодяем. Но ничего не вышло. Рейчел почувствовала, как у нее тоскливо заныло внутри. О, Чарльз! Почему? Почему ты не смог быть тем, за кого я тебя принимала?

Зазвонил телефон.

– Вы не могли бы подойти, Мария?

Мария сняла трубку.

– Квартира Рейчел Ричардсон, – ответила она. Затем обернулась к Рейчел. – Какая-то женщина по имени Тэсса Андерсен. Звонит из Коннектикута и хочет срочно поговорить с вами.

Звуки Скрипичного концерта Мендельсона ми минор плыли в прохладном вечернем воздухе над пустыней. Яркие фонари, расположенные вокруг бассейна, освещали ветви деревьев и выхватывали из напоенной запахами жасмина темноты насекомых, совершающих свой бесконечный полет в никуда. Донесся легкий хрустальный звон – это слуга расставлял бокалы для шампанского, которое пили здесь каждый вечер перед ужином.

Чарльз сидел на веранде один, ожидая гостей. Он посмотрел вдаль, на гору, освещаемую светом полной луны. Кто же придет первым? Каждый вечер это был кто-то другой, и эта непредсказуемость нравилась Чарльзу. Он поднялся, поставил на столик бокал с тонким розовым вином.

– Все любуешься этой горой? Собираешься писать ее? – раздался сзади голос Кэрол.

Обернувшись, он мягко улыбнулся ей.

– Она чересчур красива, чтобы изображать ее на холсте. Как и ты.

Кэрол действительно выглядела замечательно. Удивительно, до какой степени состояние души наполняет красоту жизненной силой, или наоборот. На Кэрол было простое белое платье и одна-единственная нитка жемчуга, прекрасно подчеркивающая золотисто-коричневый оттенок кожи. Перемены, происходившие с нею, Чарльз наблюдал собственными глазами и знал, что именно он ускорил появление на свет новой Кэрол.

Он и сейчас помнит ее, полузамерзшую в занесенной снегом пустыне. Чувствует тяжесть ее податливого мягкого тела у себя на руках, когда ночью он вез ее к себе на ранчо. Он и сейчас видит, как она крепко спит в кровати Розы. Когда машину перегнали из пустыни на ранчо и Чарльз увидел ее рисунки, он сразу понял, что у Кэрол есть талант.

Весь этот год ее полотна представлял Гарри Уордлоу, и хотя известность ее пока невелика, она неуклонно растет. Его собственное творческое начало в свое время возродила к жизни именно Кэрол. Без нее, возможно, он и по сей день не отошел бы от тягостных воспоминаний о Розе, пребывая в состоянии неопределенности, когда прошлое одновременно является и настоящим, и будущим. Тогда она помогла ему заново научиться тому, что он уже забыл, вновь обрести способность писать и любить. Они помогли друг другу, и в знак благодарности она написала для него картину, которая перевернула всю его жизнь вверх дном.

– Когда-то я тоже писала гору, помнишь?

– Разве могу я забыть это? – усмехнулся Чарльз.

Она подошла к нему и вложила свою руку в его. Он крепко сжимал ее ладонь, чувствуя, как через это пожатие его нежность стремительно передается ей.

Они улыбнулись одновременно, прекрасно понимая друг друга без слов.

– Шампанского? – предложил он.

Слуга с серебряным подносом подошел к ним. Взяв наполненный бокал, Чарльз протянул его Кэрол.

– Благодарю вас, сэр.

Беря бокал, она посмотрела ему в глаза.

– На самом деле мне никогда не отблагодарить тебя, Чарльз. Ты ведь знаешь это, правда?

– То, что ты здесь, – уже благодарность, – возразил он. – Каждая картина, написанная тобой, – благодарность. Просто смотреть на тебя, на новую, подлинную Кэрол, – этого более чем достаточно. И в любом случае мой долг перед тобой никак не меньше. Ты знаешь это. Вспомни, каким я был.

– Ты был печальным.

– Я был в полной прострации. И самое опасное было то, что она могла укорениться во мне навсегда.

На веранду вошел мужчина в безукоризненном смокинге. Это был Джек. Он тоже очень изменился. Джек подошел к жене и поцеловал ее в щеку. Теперь он знал правду, которая заключалась в том, что без Кэрол он просто никчемный пустозвон. Без Кэрол он окончательно опустился и деградировал. Только оказавшись на пороге смерти, узнал, что же в действительности представляет собой и он сам, и его жена, и их отношения. То, что с виду выглядело слабым, в действительности оказалось сильным, и наоборот. Прежде чем он уяснил себе это, чуть было не произошла трагедия.