Елена Ильинская - Власть женщины сильней. I

– Ваше сиятельство, вы как всегда прелестны! Жаль, что здесь нет кавалеров, достойных вашего очарования.

– Спасибо, Юлия, – в голосе Виктории явно послышалась ирония. Она обратилась к Сиксту:

– Ваше Святейшество, можно еще света? Мне кажется, маркизе темно.

Перетти понял, для чего Виктория попросила об этом. В ярком свете контраст между женщинами стал еще более очевиден. После того как еще несколько свечей поставили рядом с его пленницей, Виктория поднялась из-за стола:

– Простите, я покину вас. Приятно пообедать.

– Кардинал, проводите донью Викторию и распорядитесь, чтобы увели синьору Юлию.

В дверях маркиза оглянулась, улыбка искривила ее губы:

– Это последняя наша встреча, Феличе?

После Юлия перевела взгляд на Викторию:

– Попейте настой корня валерианы, донна. Он укрепляет дух.

Оставшись один, Перетти воздал должное таланту повара. На столе было так много вкусного.

Его Святейшество Папа Сикст размышлял, прокручивая в памяти два документа, доставленные ему днем раньше. Согласно им выходило, что Виктория и Юлия вполне могут быть близкими родственницами. Он смотрел и сравнивал сегодня не просто женщин, но возможных сестер. Закончив трапезу, Папа вытер руки краем скатерти и покачал головой.

– Маловероятно… – пробормотал он.

После Сикст прошел в свои апартаменты, где подписал приговор Юлии дю Плесси Бельер маркизе де Ла Платьер: за покушение на жизнь понтифика, совершенное по наущению дьявола и в беспамятстве, преступница приговаривалась к прохождению в санбенито 4 4 Санбенито – одеяние кающегося. По форме напоминало мешок с прорезями для головы и рук. Шилось из желтой шерсти, с рыжими крестами. со свечой в руках до места аутодафе 5 5 Аутодафе – церемония оглашения приговора. и публичному покаянию. Перечитав текст приговора, он задумался и решил послать к маркизе Франческо Карреру, чтобы тот объяснил ей очень доходчиво и понятно, возможно даже при помощи мастера-палача, что публичное покаяние и ссылка в монастырь гораздо лучше смерти – неважно, публичной или тайной. Тут Святому Отцу доставили сообщение, что посол короля Испании просит принять его. Нетрудно было догадаться, что он собирается передать обращенную к Святому престолу просьбу аннулировать брак его сиятельства герцога де Мединасели с Викторией де Бюсси. Перетти удовлетворенно покивал своим мыслям.

***

В назначенный день Виктория прибыла в Ватикан. Перетти ждал этого с нетерпением, но при встрече ничем не выдал себя:

– Господь с вами, донна Виктория. Идите за мной.

Папа раскрыл двери в смежную комнату и шагнул за порог. Войдя за ним следом, Виктория увидела существо в обносках платья, утонувшее в глубоком кресле.

– Боже милостивый, опять она! Зачем, Ваше Святейшество?!

– Вы поймете позже, – в голосе Перетти мелькнуло раздражение.

– Итак, сначала прочтите вот это, – он протянул ей внушительно вида грамоту.

От первых же слов глаза Виктории затуманились слезами: «Мы, Филипп, Божией милостию Король Испании обвиняем супругу нашего благородного кузена Хуана де ла Серда, шестого герцога де Мединасели… в неверности. Наш благородный и верный кузен объявляет, что дитя, которое она носит под сердцем, не является плодом его семени». Заметив, что синьора де Бюсси прочла бумагу, Папа забрал документ из ослабевших пальцев женщины. В комнате повисла тишина. Наконец, Виктория гордо вскинула голову:

– Ваше Святейшество, – голос герцогини был тверд, – это клевета! Я не ношу и не носила со дня вступления в брак дитя! Если нужно, пусть проведут осмотр.

Последние слова она проговорила едва слышно, но все так же глядя поверх головы Перетти. Тот нетерпеливо отмахнулся:

– У меня на руках решение конгрегации о правомерности требований вашего супруга. Оно ждет только моей подписи. Решайте! Или вы желаете публичного суда и осмотра?

Виктория сникла. Ее взгляд обратился к Перетти, глаза молили.

– Это жестоко. Я надеялась, что вы сделаете все иначе! – со смесью боли и негодования воскликнула Виктория.

Сикст молчал, ожидая, когда она справится с чувствами. Под его тяжелым взглядом герцогиня сникла.

– Ведь я, – тихо проговорила донна и еще тише продолжила, – люблю…

«Вас» прошептали уже только губы, когда она медленно опустилась на колени. Перетти отступил на шаг.

– Не смейте, синьора де Бюсси! – маркиза, до того молча наблюдавшая за всем, вмешалась в разговор. Виктория удивленно подняла голову, только в этот момент вспомнив, что они с Перетти не одни в комнате. Папа гневно сверкнул глазами в сторону узницы. Но та ничуть не смутилась:

– Перетти! Если ты посмеешь это сделать, я, – Юлия замолчала, не зная как продолжить, но договорила, – убью тебя.

И, невзирая на ее состояние, на ее вид, на ее нынешнее положение, Папа понял, что говорила маркиза вполне серьезно. Их взгляды встретились, в глазах Юлии полыхал ответный гнев. Но Перетти лишь холодно улыбнулся и ответил:

– В это дело не вмешивайтесь, синьора.

И снова обратился к Виктории:

– Поднимитесь. Условия вашего развода мы обговорим позже. А сейчас то, для чего я пригласил вас, маркиза. Недавно мне доставили документы – это запись в метрической книге толедской церкви и свидетельство нотариуса. Бумаги говорят о том, что вы, Виктория де Бюсси, и вы, Юлия дю Плесси Бельер, вероятно являетесь сестрами по матери.

Женщины одновременно повернулись друг к другу. Их и так связывало слишком многое, но столь же многое их и разделяло. А главное – вот этот человек, имеющий власть вершить их судьбы. Зажегшийся было в глазах маркизы огонек интереса, потух при виде исказившихся брезгливостью губ Виктории.

Папа оглядел обеих, усмехнулся и обратился к Юлии:

– Советую подумать, маркиза, какое будущее может открыться перед вами при условии… обдуманного поведения, – не давая Юлии возможности ответить, он вызвал охрану и приказал увести пленницу.

Перетти и Виктория остались вдвоем. Он подошел к ней и встал за спиной, осторожно взял за руку и, перебирая тонкие пальчики, тихо проговорил:

– Все будет хорошо. На время ты уедешь – в родной Клермон или в обитель поближе к твоему дорогому Милану. А потом я заберу тебя в Рим, ко двору. К себе.

Он ощутил, как напряжение оставляет Викторию, и сам выдохнул с облегчением: «Обошлось».

– Но пока, до того как все решится, тебе необходимо быть в Риме.

Не отнимая руки, Виктория повернулась лицом к Папе. В ее глазах блестели слезы.

– Вас могут обвинить в укрывательстве преступницы…

– Ты только сейчас об этом подумала?! – он снисходительно усмехнулся.

Виктория смутилась и опустила взгляд.

Перетти вспомнил, как он впервые увидел ее совсем еще девочкой, какое сильное впечатление тогда произвела она на него. И еще раз поздравил себя с тем, что так удачно разыграл эту фигуру в очередной испанской партии. Но ни одна из его холодных расчетливых мыслей не отразилась на лице, в глазах были только нежность и сопереживание.