Барбара Вуд - Ночной поезд

Подошли еще два незнакомца и встали позади того, которого звали Брунеком. Один из них был молодым человеком и представился Антеком Возняком, солдатом польской армии, которого Давид удостоил лишь мимолетного взгляда. Но третий незнакомец заставил его выпрямиться и обратить на себя пристальное внимание. Это была молодая женщина лет двадцати пяти, облаченная в мужскую рабочую одежду, ее белая кожа отражала огонь костра. Когда Мойше представил ее как Леокадию Чеховску, Давид задумчиво кивнул, наслаждаясь красотой неухоженных черных как смоль волос и удивительно зеленых глаз. Она смело посмотрела на него, почти с вызовом, затем села на табурет рядом с Брунеком.

– Давид, они пришли к нам совсем недавно, – объяснил Мойше. – Друзья в Люблине просили наших гостей связаться с Долатой в Зофии, тот направил их сюда.

– Чего они хотят? – с горечью спросил он. – Скрываться вместе с нами?

– Сражаться, – ответила Леокадия.

Давид снова внимательно посмотрел на нее, затем сказал:

– Позвольте мне внести ясность. Я сражаюсь с нацистами не потому, что люблю Польшу. Я сражаюсь с ними потому, что они лишают свободы и убивают мой народ. Мой народ принадлежит Сиону, и Бог призвал сынов Израиля собраться вместе. Вот почему мы сражаемся.

– Давид, – терпеливо начал Мойше, – мы слишком маленькая группа, и нам не хватает оружия на всех желающих помочь. Эти люди пришли сражаться вместе с нами. Поприветствуй их, Давид!

Молодой человек кивнул и пробормотал:

– Ради Мойше приветствую вас, – но затаившаяся в его глазах враждебность не исчезла.

Мясник обратился к трем прибывшим:

– Давида не было, когда увели его родителей. Однажды он вернулся домой и обнаружил, что их ферма сгорела дотла. Соседи сообщили, что его мать и отца затолкали в поезд для перевозки скота. Это случилось полтора года назад. Он так и не узнал, куда их увезли. Брунек, Давид не враг вам или вашим друзьям. Сейчас он мало к кому испытывает симпатию.

– Мы понимаем, – ответил капитан, глядя в костер. – Мы с Антеком остались одни после того, как разметали нашу группу. Это случилось два года назад. Мы тоже потеряли свои семьи. Мы не знаем, что случилось с нашими товарищами. Нам говорили, что многие из них бежали через Румынию. С тех пор мы с Антеком все время опережаем нацистов на один шаг.

– Бегством.

Польский капитан печально улыбнулся Давиду.

– Можно сказать и так. Но мы также сражаемся. В Польше действует мощное, организованное движение сопротивления, и мы сражаемся в его рядах, где можем. Наверно, вы думаете, что мы трусы, но наша цель заключается в том, чтобы сохранить себе жизни и сражаться за нашу страну.

Давид теперь дольше и пристальнее всматривался в лицо сидевшего напротив человека, увидел его орлиный нос, высокий лоб, прямые зачесанные назад волосы. Он сказал:

– Вы правы, Брунек Матушек. Я считаю, что тот, кто воюет с нацистами, является союзником евреев. По крайней мере, в настоящее время.

Капитан снова улыбнулся.

– Если мы сможем чем-то оказаться полезными здесь, то мы не будем сидеть сложа руки. И мы останемся столько, сколько сможем. Но нацисты все время ищут нас. Любого, кто служил в польской армии, призывают в вермахт и принуждают воевать против русских. – Брунек обернулся и посмотрел на молодую женщину, сидевшую рядом с ним. – Мужу Леокадии не так повезло, как нам. Немцы схватили его и облачили в свою форму.

Давид не мог оторвать глаза от этой поразительно красивой женщины.

Брунек обратился к Мойше:

– Кто вам доставляет продовольствие?

– Нас снабжают люди из Зофии. Вы знаете Долату, прежнего мэра. Он и еще несколько человек собирают для нас все, что могут. Но вы понимаете, что это опасно. Нацисты все время патрулируют этот район.

– Вы все евреи? Мойше кивнул.

– Среди нас восемь евреев. Мы скрылись в этой пещере, когда нацисты полтора года назад начали вывозить евреев из Зофии. Некоторым удалось бежать. С тех пор к нам присоединились остальные, у всех были свои причины прятаться от нацистов.

Брунек внимательно оглядел пещеру. При свете костра двадцать три лица казались бледными и растерянными. Среди них были и очень молодые, и очень старые люди, мужчины и женщины. Некоторые из них робко улыбнулись ему.

– Вы видите, что бойцов у нас не так много, – сказал Мойше. – У нас также нет достаточного количества оружия, чтобы успешно бороться с нацистами. Мы делаем все, что в наших силах, то там, то здесь проводим небольшие акты саботажа, чтобы им не так спокойно жилось, но… – Он развел руками.

– Мы хотим сражаться, – в разговор вступил Авраам Фогель. У него было худое, тонкое лицо и большие теплые глаза. В его голосе прозвучал гнев. – Но мы сможем сражаться только при условии, что станем большой армией.

– Армия, – сказал Мойше, – армия без оружия называется толпой. А толпа, выступающая против оружия, называется пушечным мясом. Так что чем больше станет наша группа, тем больше будет пушечного мяса.

Авраам открыл рот и хотел было возразить, но Брунек опередил его.

– Ваш лидер прав. Сколько бы человек вы ни набрали, эта группа все равно останется беспомощной толпой. Нужно оружие. Зофия сможет вам в этом помочь?

Мойше покачал головой.

– Зофия преимущественно сельскохозяйственный городок.

– Но ведь там есть кое-что, – раздался серьезный голос Давида.

Все лица повернулись к нему.

– Склад боеприпасов.

Брови Брунека взметнулись вверх. Он взглянул на Мойше.

– Это правда?

– Мы не сможем подойти к нему, – возразил старший. – Он усиленно охраняется. Мы сделали бы глупость…

– Оружие! – воскликнул Давид. – Склад, забитый немецкой артиллерией! – торопливо говорил он. – Это главный район сосредоточения нацистских войск перед отправкой на восток. Они прибывают туда и снаряжаются со склада за Зофией. Брунек, это огромный склад. Там есть цистерны с бензином, бункера для хранения, грузовики, танки – все! Если бы нам удалось взорвать склад, то нацистам нашлось бы о чем подумать.

– Нет, Давид, – твердо ответил Мойше. – Это слишком опасно. Наша цель остаться живыми, а не совершить самоубийство.

Молодой человек встал и оказался выше остальных. Пока он говорил, у него сверкали глаза.

– Послушайте, мои друзья, последний год мы только тем и занимаемся, что спасаем свои шкуры. Мы немного побеспокоили нацистов, а то и вовсе не трогали их, мы убрали лишь несколько часовых и повредили один-два грузовика. Попомните мои слова, если нацисты выиграют войну, то на этом континенте не останется ни одного еврея. Уверяю вас, если мы не начнем сражаться, то все точно погибнем. Мы сможем протянуть на несколько недель дольше, прячась таким образом, но в конце концов погибнем. Разве это тоже не самоубийство?