Вирджиния Эндрюс - Свет в ночи

– Прежде чем вы уедете, – сказала она, – я хочу предупредить вас обеих, чтобы вы вели себя наилучшим образом. Хотя вы и будете на значительном расстоянии, это вовсе не означает, что вы совершенно свободны в своих словах и поступках. Вы должны помнить, что вы Дюма, и то, что вы делаете, отражается на семейном имени и репутации.

– Что мы можем сделать? – простонала Жизель. – Это просто дурацкая школа для девочек.

– Не дерзи, Жизель. Вы обе можете дать повод неуважительно относиться к этой семье, вне зависимости от того, куда вы направляетесь. Я просто хочу, чтобы вы обе знали – наши друзья посылают в «Гринвуд» дочерей, так что нам сообщат о вашем поведении, я уверена, – пригрозила Дафна.

– Если ты так боишься за наше поведение вне дома, то не отсылай нас, – заявила Жизель. Временами я восхищалась моей сестрой-близнецом, особенно когда она раздражала нашу мачеху.

Дафна выпрямилась и взглянула на нас сверху вниз своими голубыми глазами, превратившимися в ледышки.

– Как бы там ни было, – медленно произнесла она, – вам обеим нужна эта школа, нужна дисциплина. Вас обеих ужасно избаловал ваш отец. Лучше всего для вас – это держаться от него подальше.

– Нет, – возразила я. – Лучше всего для нас быть подальше от тебя, мама. – Я повернулась и толкнула кресло Жизель к двери.

– Помните мои слова! – крикнула Дафна, но я не обернулась. Я чувствовала, как колотится мое сердце, веки защипало от слез ярости.

– Ты слышала, что она сказала? – пробормотала Жизель. – Дисциплина. Они посылают нас в исправительную школу. Там, вероятно, будут решетки на окнах и страшные тетки станут бить нас линейкой по рукам.

– Ах, Жизель, перестань, – взмолилась я. Она все трещала и трещала о том, как все будет ужасно, но я не слушала. Вместо этого мои глаза не отрывались от улицы, а уши ловили звук мотора спортивной машины. Бо обещал появиться до нашего отъезда. Он знал, что мы планировали отправиться в десять, но было уже девять сорок пять, а он так и не приехал.

– Бо, вероятно, не придет попрощаться с тобой, – поддразнила меня Жизель, заметив, что я поглядываю на часы. – Я уверена, что он решил не тратить времени. Может быть, месье уже назначил сегодня свидание другой, новенькой. Ты знаешь, что этого и хотят от него родители.

Несмотря на бравый вид, я не могла не волноваться. А вдруг она права? Я боялась, что родители Бо не дадут ему сказать мне «до свидания» сегодня утром.

Но неожиданно его спортивная машина на полном ходу вылетела из-за поворота. Мотор зарычал, завизжали тормоза, когда Бо остановился напротив дома. Он выпрыгнул из машины и побежал к галерее. Жизель выглядела очень разочарованной. Я оставила ее и бросилась вниз по ступенькам поздороваться с Бо. Мы обнялись.

– Привет, Жизель, – окликнул он, помахал моей сестре рукой и развернул меня, чтобы мы смогли пройтись и побыть немного наедине. Он оглянулся на багаж, загруженный в фургон, и покачал головой.

– Ты на самом деле уезжаешь, – печально отметил он.

– Да.

– Для меня здесь станет теперь невыносимо, – предсказал Бо. – Без тебя в моей жизни образуется пустота. Коридоры в школе покажутся пустыми. Подниму глаза, когда буду на поле, и не увижу тебя на трибуне… Не уезжай, – взмолился он. – Откажись.

– Я должна поехать, Бо. Этого хочет мой отец. Я буду тебе звонить и писать…

– А я буду приезжать к тебе так часто, как только смогу, – пообещал Бо. – Но для меня все теперь изменится – по утрам, когда я встаю, я уже не буду знать, что мы скоро увидимся.

– Пожалуйста, не делай эти мгновения еще более тяжелыми для меня.

Бо кивнул, и мы продолжили прогулку по саду. Справа от нас две серые белки сновали туда-сюда, с любопытством разглядывая нас. Колибри порхали вокруг пурпурной виноградной грозди, а сойка, усевшись на нижней ветке магнолии, суетливо хлопала крыльями. Вдалеке череда хмурых облаков двигалась на гребне бриза на восток, к побережью Флоридского пролива. Не считая этого, купол неба оставался нежно-голубым.

– Мне жаль, что со мной так трудно. Я эгоист. Но ничего не могу с собой поделать, – добавил Бо. Потом обреченно вздохнул и отбросил золотистые пряди со лба. – Итак, – сказал он, – ты отправляешься в модную школу. Держу пари, ты познакомишься с кучей богатых молодых людей, сыновьями нефтяных королей, которые тебя очаруют.

Я засмеялась.

– Что в этом смешного?

– Жизель пригрозила мне сегодня утром, что ты влюбишься в другую девушку, а теперь ты говоришь мне, что это я полюблю другого.

– В моем сердце другой нет места, – ответил Бо. – Там царишь ты.

Мы помолчали, глядя на старую конюшню. Папа рассказывал мне, что в ней уже двадцать лет не держали лошадей. Справа от здания один из рабочих заканчивал обрезку бананового дерева, листья громоздились у его ног. Слова Бо витали в воздухе между нами. У меня заболело сердце, и смешанные слезы счастья и печали хлынули из глаз.

– Я говорю правду, – негромко сказал Бо. – Мне кажется, не было ни одной ночи, когда бы я не думал о том, что произошло между нами в твоей студии.

– Не надо, Бо, – остановила я его, положив палец на его губы. Он быстро поцеловал его и прижал мою ладонь к своей щеке.

– Они могут делать, что хотят. Пусть думают все, что им заблагорассудится. Они могут отослать тебя или меня, угрожать, но им не удастся вырвать тебя отсюда, – проговорил Бо, прижимая мою руку к своему виску, – и отсюда, – добавил он, прижимая мои пальцы к сердцу. Я почувствовала, как быстро оно бьется, и оглянулась, чтобы убедиться, что нас никто не видит, а Бо притянул меня к себе и прижался губами к моим губам.

Это был долгий, но нежный поцелуй, от него мурашки побежали у меня по шее и в груди потеплело. Его поцелуи подтверждали ту страсть, что мы оба испытывали сейчас, пронизывая нас электрическими разрядами. Они пробуждали воспоминания о его прикосновениях, его пальцах на моих руках, плечах, моей груди. Его теплое дыхание возрождало видение его обнаженного тела в тот день, когда он заставил меня нарисовать его. Как у меня тогда тряслись руки! Мои пальцы дрожали и сейчас. Желание в глубине меня полыхнуло так сильно, что напугало меня, и мне вдруг захотелось развернуться и убежать вместе с Бо. Бежать, бежать, бежать, пока мы оба не окажемся наедине в каком-нибудь темном, уютном месте и обнимем друг друга так крепко, как еще никогда не обнимали. Бо рождал во мне ощущения, о существовании которых я и не подозревала, заставляющие забыть обо всех запретах, и невероятно чувственные мысли. Если бы я дала им волю, я не сумела бы их укротить.

Я отодвинулась от Бо.

– Мне нужно идти, – произнесла я.

Он кивнул, но стоило мне повернуться, как Бо схватил меня за руку.

– Подожди, – попросил он. – Я хочу отдать тебе это, пока мы одни. – Его рука нырнула в карман и достала маленькую белую коробочку, перевязанную тонкой розовой ленточкой.