К. Борджиа - 11 дней и ночей

Она представляла, как выглядит со стороны их своеобразный дуэт: нагая девушка в туфельках на диване и полностью одетый мужчина, зарывшийся лицом между ее раздвинутых ягодиц. Блюстители морали не задумываясь назвали бы это извращением. На самом же деле, знала Стефания, эта игра была не более чем «изощрением» двух любящих друг друга людей. И даже работающая камера оказывалась здесь ни при чем…

– Возьми меня, – попросила Стефания, – Не нужно сдерживаться.

– Тебе будет приятно?

– Глупый… Да.

– Не холодно?

– Мне жарко. Давай…

Он долго возился сзади, расстегивая брюки. Нет, разумеется, он не стал раздеваться полностью. Да и к чему потчевать приятелей собственным рачоблачением? Наготы послушной девушки им будет вполне достаточно.

Когда он вошел в нее, больно, упруго и упоительно, она невольно задержала дыхание.

Всякий раз, когда Баковский брал ее таким вот образом, Стефании казалось, что он втыкает в нее какой-то неживой предмет, таким бесчувственно твердым был его сильный член. Других мужчин она ощущала, они проникали во влажный грот, еще не успев как следует напрячься, и только уже там, в мягких и теплых тисках, каменели и принимались медленно или же, наоборот, бешено двигаться, выскакивая, охая и снова нагнетая воздух извне.

Баковский был всегда, как эбонитовый прут, он никогда не терял голову и скользил по предоставленному в его полное распоряжение туннелю размеренно и даже с каким-то чувством собственного достоинства. Стефании ужасно нравилось это ощущение того, что ею наслаждаются.

Другие клиенты зачастую, хотя и отдавали должное ее незаурядной красоте, просто пользовались девушкой. Правда, Стефании это тоже нравилось.

Теперь, чувствуя внутри этот длинный, горячий и достаточно посторонний предмет, она была готова к тому, что закончится все так же, как и началось, – на том же месте, в той же позе. Едва ли сегодня, однажды разговевшись в нее, Баковский захочет повторить. Вот когда Стефания приезжала к нему домой и могла остаться до вечера, а то и на всю ночь, тогда Баковский имел возможность – и желание – взять ее сразу, как теперь, без особенных выдумок, просто для того, чтобы пережить считанные мгновения оргазма в покорном и нежно-теплом теле любимой женщины, и только потом, после отдыха или даже короткого сна, приступить к воплощению не требующих более никаких усилий фантазий. Ибо он знал, что Стефания не умеет кончать при обычном совокуплении. Как, собственно, и многим девушкам вообще, ей были необходимы для этого некоторые специальные возбудители.

Когда Баковский застонал, Стефания спохватилась. Она так задумалась, что не заметила, как он кончил. Первым ее порывом было успеть соскользнуть с древка до выплеска семени, но она опомнилась: под ней был диван, которому завтра предстояло украшать аж самую что ни на есть Национальную библиотеку, так что подозрительные пятна могли подорвать репутацию фирмы-поставщика. Подставить спину? Но где тогда искать душ?

Пока она решала, что и как, Баковский опустошился прямо в нее. Стефания даже растерялась. Обычно он всякий раз заранее спрашивал, можно или нельзя делать это сегодня, предоставляя ей брать всю ответственность на себя.

Он еще вздрогнул несколько раз и замер, продолжая прижиматься к прохладным ягодицам девушки влажным от напряжения животом.

Стефанией овладела приятная истома. Случившееся сделалось ей безразлично. Только где-то в глубине сознания работал медленный счетчик, анализировавший дни и циклы. Результат вырисовывался отрицательный. Стефания успокоилась.

На всякий случай прикрыв разгоряченную промежность ладонью, она встала с дивана. Так она некоторое время стояла и смотрела, как Баковский застегивает брюки. Заметив ее растерянность, он с благодарностью поцеловал девушку в губы. В ответ она обняла его свободной рукой и тихо шепнула, влюбленно заглядывая в глаза:

– Ты негодяй.

Она перевела взгляд вверх, на камеру.

Баковский вздрогнул и покраснел. Он никак не мог предположить, что Стефания с самого начала знала о ее существовании и тем не менее…

– Где я могу привести себя в порядок? – уже деловым тоном поинтересовалась она, переминаясь с ноги на ногу.

– Пойдем, я покажу.

И он повел ее, как маленькую девочку, в туалет. Там же он с ней и расплатился.

Забравшись в трусики и натянув через голову платье, Стефания невозмутимо проследовала из туалета мимо дивана, мимо кукол и беседки, за окнами которой четыре торса делали вид, будто увлечены игрой в карты, к выходу.

Проводив гостью, Баковский вздохнул, пригладил волосы и, весь сияя, вернулся к хохочущим дружкам.

На игровом столе уже лежали заготовленные купюры – плата за живой аттракцион. Ни в ком из присутствующих не чувствовалось сожаления по поводу случившегося.

Баковский сел за Стол, хмыкнул и сгреб деньги. Потом обвел веселым взором компанию и расхохотался.

– Сегодня я продемонстрировал вам самый легкий способ разбогатеть, господа. Благодарю за внимание.

– … говоришь, контора называется «Мотылек»?

Один из устремленных на него взглядов, как показалось Баковскому, посерьезнел и сделался задумчивым.

Это ему не понравилось, и он предложил вернуться к игре.

Малыш, ты была совершенно права.

Люди могут не видеться подолгу, но если при этом они находятся на досягаемом расстоянии друг от друга, тоска не чувствуется.

Но вот ты уехала за тридевять земель, и мне стало удивительно грустно, как не было уже давно. До сих пор я полагал, что утратил эту печальную способность, наличие которой указывает, однако, на то, что человек живет полноценной жизнью. Спасибо тебе, мой маленький.

Вероятно, ты переживаешь, не донимают ли меня телефонными звонками мои прежние поклонницы. Ведь ты знаешь, что сам я почти никогда никому не звоню. Конечно, мне звонили. И не раз. Но поверишь ли: я не испытывал ни малейшего желания куда-то ехать, с кем-то встречаться и… предавать тебя только для того, чтобы предаться острым ощущениям. Какая глупость! Ни одно ощущение не кажется мне теперь достойным этого.

Раньше я мог без малейших угрызений совести по очереди назначать свидания разным женщинам. Иногда даже подругам. Смею надеяться, что они были искренни в проявлении своих чувств ко мне. Меня же самого эти перипетии по большей части только забавляли. Та же однокомнатная квартира на окраине, те же стены, зеркала, та же ванная. И те же слова. Разные женщины вели себя одинаково. Это лишний раз доказывало условность происходящего.

С тобой все эти схожести и различия не имеют для меня ни малейшего значения. Их просто нет. Но есть ты, малыш. Дай Бог, чтобы у тебя все было хорошо.