Вирджиния Эндрюс - Секреты утра

Я была очень утомлена и рано легла спать. На следующее утро меня снова тошнило, и к горлу постоянно подкатывал рвотный комок. Я заметила, что Триша все больше и больше переживает из-за меня. Я попыталась успокоить ее:

– Я думаю, что это грипп, и мне уже лучше. Когда Михаэль на уроке заметил, что я плохо выгляжу и спросил, почему, я сказала, что плохо спала. Прежде чем он поинтересовался причиной бессонницы, подошли другие студенты.

После обеда я пошла в библиотеку, чтобы прочитать литературу о беременности, так что придя домой я уже знала, что принимать. Я сняла свитер, бюстгальтер и рассмотрела свою грудь перед зеркалом. Она была увеличенной, соски тоже стали больше, темнее и покрылись тонкими, едва заметными кровеносными сосудами. Все признаки налицо, кровь отлила от головы. Отрицать очевидное было глупо.

Я опустила голову, любовь сделала из меня беззаботную дурочку. Почему? Любовь Михаэля ко мне так быстро превратила меня в женщину, я испытывала женскую страсть, я целовала и любила его как женщина, сердце сделало из меня женщину.

Почему я должна перенести столько мук, откажется ли после этого от меня Михаэль?

– Что ты собираешься делать? – спросила Триша, когда я ей рассказала, что у меня все признаки беременности. – Может быть, вызовешь мать?

– Мою мать? Я пошла к ней, когда бабушка Катлер настаивала, чтобы я сменила имя, которое мне дали при рождении, на Евгению…

– Евгения?

– Так звали бабушкину сестру, умершую в младенчестве от рахита. Так вот, когда я пожаловалась матери, она почти впала в кому. Малейшее напряжение, и она впадает в панику. Она бесполезна, – добавила я горько, – она мечтает, чтобы исполнялись только ее желания, и все желали ее.

– Хорошо, но ты сообщишь Аллану? Ты не думаешь, что когда зарождается человек, нужно быть осторожной, а он знает об этом несколько больше, ведь он был женат?

Я промолчала, мне было страшно. Михаэль испугается, что рушатся все наши планы… Мое восхождение на Бродвей, наши совместные выступления.

– Возможно, его это и не заинтересует, – жестоко заявила Триша, но тут же смягчилась, – не слишком ли резко я говорю?

– Нет, нет, – возразила я, – он будет заботиться. Он действительно так любит меня, его любовь может ослепить. Ты не думай, он не забывает все от экстаза. Ты, наверное, наслушалась девичьих разговоров о проблемах с парнями, и они правы, для подростковой романтики…

– Ладно, но у тебя нет выбора, ты должна сообщить ему.

– Да, да, конечно, скажу, но только я боюсь, что он расстроится.

– Он должен разделить ответственность, – отчеканила Триша. – Моя мать всегда говорит, танго танцуют вдвоем.

– Да, – кивнула я, нервно теребя медальон, – я знаю.

Это был танец, доставивший мне много проблем.

По пути на обед я остановилась в холле. – Триша, скажи Агнессе, я побуду здесь, – сказала я. Она взглянула на телефон на столике рядом со мной.

– Ты собираешься позвонить Аллану и рассказать?

– Да. Ты была права. Он должен немедленно все узнать.

Триша, полная любопытства, остановилась в дверях, чтобы послушать разговор, но я не могла позволить ей узнать имя моего абонента.

– Извини, – сказала я, – но я слишком возбуждена, чтобы говорить при свидетелях.

Разочарованная Триша ушла.

Я сняла трубку и никак не решалась набрать номер Михаэля, понимая, что никогда не смогу открыться ему по телефону. Мне нужно было видеть его лицо, чувствовать дыхание, чтобы поверить, когда он успокоит меня. Но что-то подтолкнуло меня, и я набрала номер.

– Михаэль, это я.

– Дон? Ты в порядке? У тебя странный голос.

– Ах нет… или… все прекрасно.

– Все о'кей?

– Михаэль, я… Я хочу видеть тебя сегодня вечером.

– Сегодня вечером? Извини, милая Дон, но у меня деловая встреча с организаторами рандеву на Бродвее, а ты знаешь, что там может произойти, – произнес он, немного задумавшись.

– Нет, Михаэль, – настаивала я. – Когда ты собираешься на обед?

– Примерно через час. Но почему ты не можешь подождать? Почему не можешь сообщить мне в школе?

– Я приеду сейчас. Пожалуйста, подожди меня.

– Дон, что это? Намекни по телефону, нет ли потребности в…

– Я должна видеть тебя. Я должна видеть, Михаэль, пожалуйста…

С минуту он ничего не отвечал.

– Хорошо, приезжай, но через час я должен уехать. Встреча очень важная, многое там зависит от меня.

Я хотела сказать, что тоже во многом завишу от него, но Михаэль уже положил трубку. Тогда, никому не сообщив, я выбежала из дома и стала ловить такси. Было очень холодно, накрапывал дождь, обжигая холодными каплями лицо. Такси я поймала только через пятнадцать минут. На дорогах были пробки, мы были вынуждены объезжать кучу кварталов, так что я впала в панику. Михаэль мог уйти, прежде чем я доберусь.

– Можно ли ехать немного быстрее?! – кричала я водителю, но он вел себя так, будто не понимал по-английски.

Перед домом Михаэля мы остановились лишь через сорок минут после моего звонка. Привратник ждал меня, раскрыв дверь. Я поблагодарила его и вбежала в лифт. Не передохнув, я постучала к Михаэлю, мои щеки горели.

– Что произошло? – спросил Михаэль, пропуская меня, крайне удивленный моим видом, – что могло заставить мчаться по такой погоде?

– О, Михаэль, – закричала я.

Он было обнял меня, но вовремя спохватился, что вода, стекающая с моего пальто, испортит спортивный жакет.

– От твоего пальто – озеро, ты – русалочка. Позволь предложить полотенце, – Михаэль направился в ванную комнату. Я сняла пальто и медленно осмотрела обитель минувших грез. Небольшое рождественское дерево выглядело мрачно.

Сердце сжалось у меня в груди, и я с трудом сдерживала слезы, крик тоски готов был вырваться у меня из горла.

Михаэль возвратился с полотенцем и вытер мне голову и лицо. Он посмотрел на часы.

– Я немного опоздаю, сославшись на непогоду. Так что все в порядке. – Михаэль заметил мои дрожащие губы, подвел к дивану. – Садись, расслабься и поведай свои печали. И мы все вместе решим. Что-нибудь натворила бабушка Катлер?

– Нет, Михаэль, – я покачала головой, – а лучше бы да. – Я облизнула сухие губы, колени предательски задрожали, больше сдерживать слезы было невмочь. Михаэль сел рядом и взял мои руки. Он целовал мои слезы, обнимал за плечи.

– Теперь все будет в порядке, я обещаю. Ничего не может быть плохого, ничего. Как я могу помочь тебе?

– Михаэль, – выдохнула я, – я беременна.

В лице маэстро почти ничего не изменилось, только глаза стали какими-то озабоченными.

– Ты уверена? – спросил он, напряженная улыбка заиграла на лице Михаэля. – Девушки иногда так мнительны.

– Да, абсолютно, – твердо ответила я. Меня поразила реакция Михаэля, он не казался расстроенным или сердитым, а как-то враз посерьезневшим. Он сел поближе и внимательно посмотрел на меня.