Фейрин Престон - Аметистовый взгляд

Она вытерла слезы, отчаянно пытаясь найти слова, которые были бы ему понятны.

– Я говорила, как ты можешь мне помочь. Но ты не слушал. Ты просто должен оставить меня. Разве я тебе не говорила этого сто раз?

– Говорила, – согласился Брэди.

– Так чего же ты ждешь?

Брэди приблизился вплотную к Мариссе, но не пытался прикоснуться к ней.

– Марисса, когда ты пришла ко мне, ты была в беде. Я постарался тебе помочь, чем мог, но привязался к тебе так, как и сам не ожидал. Меня поразило, как ты переменилась, вновь обретя память. Но теперь я все понял. В твоей душе была какая-то скрытая рана, и она разрывает тебя изнутри. Может быть, я мог бы залечить и эту рану?

– Тебе это не по силам.

– Но попробовать-то можно?

– Нет! – В этом возгласе послышался отчетливый отзвук истерики. – Самое лучшее, что ты можешь для меня сделать, – это убраться отсюда! Ну как мне тебя в этом убедить?

Он задумчиво вздохнул.

– Если бы я верил тебе, может быть, я так бы и сделал. Но и в этом я не уверен. Знаешь, если уж на то пошло, я становлюсь уж очень твердолобым, когда речь идет о тебе. Разве ты еще не поняла?

– Не поняла что? – в раздражении спросила Марисса.

– Что я тебя люблю?

Брэди выругался про себя. Он совсем не собирался делать этого признания. Но сейчас страсти достигли такого накала, что эта фраза оказалась единственно уместной. Теперь оставалось лишь ждать, какие чувства вызовет она у Мариссы.

Марисса застыла как вкопанная, она словно готовилась отразить эту новую форму нападения.

– Нет, – воскликнула она, как безумная. – Я не разрешаю тебе любить меня! Я не доверяю… тебе… любить меня!

Брэди смотрел на нее с удивлением.

– Может быть, ты потрудишься объяснить, что означают твои слова?

– С тобой невозможно бороться, – с яростью воскликнула Марисса, в душе которой перепутались все чувства. Казалось, что она вступила в рукопашную схватку и бьет, куда попало, не пытаясь различать кто свой, кто – чужой.

– Ну хорошо, – начала Марисса тоном, не предвещавшим ничего хорошего. – Я расскажу тебе все. И тогда ты поймешь, насколько ты здесь неуместен и навсегда оставишь меня в покое.

Она не смотрела на Брэди, не следила за тем, какое впечатление производят на него эти слова.

– Помнишь, я говорила, что была замужем?

Заметив боль, скрываемую злостью, Брэди сам рассердился.

– Уж не думаешь ли ты, что я способен забыть о другом мужчине в твоей жизни, пусть даже в далеком прошлом?

Она кивнула, но гневный жар, наполнявший последнюю фразу Брэди, нисколько не коснулся ее.

– Его звали Кеннет Райтман. Он был привлекателен, даже очень. Он был обаятелен, умел рассмешить меня, умел слушать. В моих глазах он был воплощением всех моих идеалов, и я без памяти влюбилась в него.

Марисса взволнованно зашагала по комнате. Гостиная наполнилась сухим шелестом ее шелкового шлейфа.

– Я, кажется, уже говорила, что он понравился моим родителям?

Брэди, следивший глазами за каждым шагом, каждым жестом Мариссы, напрягся, как натянутая струна.

– Да, говорила.

Она расхохоталась, и в ее голосе послышались недобрые нотки.

– Это показалось мне дополнительным очком в его пользу. Но я упустила из вида одно обстоятельство: мой отец год за годом изменял моей матери. И я знала многие признаки супружеской неверности. Но я оказалась слепа…

– Ты хочешь сказать, что твой муж встречался с другими женщинами?

Этот вопрос внес диссонанс в ее лихорадочные воспоминания.

– Я знала, какие признаки следовало искать, но я их не замечала, – повторила Марисса, не слушая Брэди. Было очевидно, что, забыв о собеседнике, она разговаривает теперь сама с собой. – Вот она – ирония судьбы. Кеннет начал пить. Он устраивался то на одну, то на другую работу, но у него нигде ничего не получалось. Люди стали мне намекать, что встречали его с другими женщинами. Деньги утекали, как вода. Я перепробовала все, но не могла дать ему счастья. В конце концов я стала думать о разводе.

Марисса нервно сжимала и разжимала пальцы. Она сделала паузу, чтобы собраться с духом.

– Но оказалось, что я беременна.

Брэди как будто передался холод, охвативший Мариссу. Он почувствовал озноб.

– Ребенок внес бы новый смысл в мою жизнь. Мне казалось, что он скрепит наш распадающийся брак и мы заживем по-другому. К сожалению, Кеннет был другого мнения. Однажды мы ехали на машине, я не помню, куда и зачем. Я поняла, что Кеннет пьян, лишь после того, как машина набрала большую скорость. Я попросила его передать мне руль. Он стал возражать. Разгорелся спор. И вдруг произошла эта жуткая авария…

Горячие слезы вновь заструились по ее ледяным щекам.

– Я умоляла его о помощи… Он легко выбрался из машины, а меня зажало искореженным железом, дверь с моей стороны заклинило. Кеннет просто ушел. А я потеряла своего ребенка…

У Мариссы иссякли силы, и она рухнула в ближайшее кресло.

Брэди тихо выругался.

– Я надеюсь, с подонка спустили шкуру?

Откинув голову на спинку кресла, Марисса посмотрела на Брэди.

– Оказалось, авария произошла не по его вине. Водитель другой машины проехал на красный свет. Но за дело взялись мои адвокаты, и я больше ни разу в жизни не видела экс-супруга.

Теперь Брэди наконец понял, с чем имеет дело, и впервые в жизни почувствовал, что его скорее всего ожидает поражение. Он подошел к Мариссе.

– То, что ты пережила, не поддается описанию, – в волнении произнес Брэди. – Вполне понятно, что ты так боишься новой любви. Но поверь мне, я ничуть не похож на твоего бывшего супруга.

Даже сам Брэди почувствовал беспомощность этого довода.

– Я хотел сказать…

– Оставь свои попытки, – слабо возразила Марисса. – Они ни к чему не приведут. Я слишком многого лишилась в ту ночь.

Она устало покачала головой.

– Но с тех пор прошло несколько лет, – мягко сказал Брэди. – Время лечит любые сердечные раны.

– Оно и залечило. Мое сердце так зарубцевалось, что до него теперь никому не добраться!

– Оно не залечилось, оно закрылось. Вот поэтому ты и сражаешься с таким отчаянием. Но ты же влюбилась в меня там, в Арканзасе!

– А когда я вспомнила, почему не могу доверять своим суждениям, всю любовь как рукой сняло.

Брэди склонился над Мариссой, упираясь руками в подлокотники ее кресла.

– Ты совершила ошибку и заплатила за нее самой дорогой ценой. И теперь ты не разрешаешь себе поверить, что я не обижу тебя. Это… смешно!

Она оттолкнула его с неожиданной силой и вскочила на ноги.

– Ты упрощаешь дело. Я думала, ты все-таки меня понял!

– Я действительно понял.

Марисса в театральном жесте воздела руки к небу и заговорила дрожащим голосом. При всей неуместности этой позы, ее слова пронизывала искренняя, неизбывная боль.