Жаклин Бэрд - Страсть с повинной

Взгляд его скользнул по ее румяным щекам и по всему прелестному телу, раскинувшемуся в такой милой позе. Насмешливо сощурясь, он склонился над ней и отбросил пряди волос с лица.

— Не хочешь ли ты сказать, что у такой красавицы, как ты, не было мужчин?

Она перестала улыбаться. Ей почему-то показалось, что он имеет в виду не физическую близость, а нечто совсем другое.

— У меня был папа, — простодушно ответила она.

Бенедикт стоял над нею, черные джинсы облегали его мускулистые ноги и бедра. Она покраснела, поспешно отвела глаза и, задержав свой взгляд на его широкой груди, на темневших у ворота расстегнутой рубашки курчавых волосах, зарделась еще больше.

И вдруг она оробела, ощутив полную их изолированность от всех и вся, и неловко попыталась подняться с дивана.

— Нет, не вставай, — скомандовал он и, слегка отодвинув ее, пристроился рядом. — Что ты имела в виду, когда сказала, что весь дом принадлежит нам? — спросил он охрипшим голосом и, опершись одной рукой о спинку дивана, другой прикоснулся к ее губам.

Губы ее сами собой приоткрылись, она протянула к нему руки и обвила за шею. Боже, как она его любит! — думала Ребекка, загипнотизированная темным блеском его удивительных глаз. Волна томления захлестнула ее, мучительно захотелось раствориться в его тепле и могуществе.

Кончиком пальца он нежно погладил ей нижнюю губу и тихо проговорил:

— Я хочу тебя, Ребекка, и мне кажется, что ты тоже хочешь.

— О, Бенедикт! Я тоже, тоже… — Она и не думала сказать «нет».

— Ты меня любишь, Ребекка? Правда любишь?

Луч солнца коснулся его загорелого лица, вспыхнул в черных волосах, и нимб, возникший вокруг его гордой головы, на мгновение скрыл выражение его глаз. Он похож на греческого бога, подумала Ребекка, как же можно не любить его?

— Я люблю тебя, Бенедикт. Мне кажется, что так было всегда, и я знаю, что так будет всегда.

Он склонился над ней, и губы их соединились. Полушутя он стал покусывать ей губы, а когда она прикоснулась к его густым вьющимся волосам на груди, прерывисто вздохнул и, прижав ее к себе, осыпал страстными поцелуями.

Вдруг он оторвался от нее, положив руку ей на грудь и не давая подняться с дивана. Ребекка глядела на него с ошеломленной улыбкой, глаза на круглом румяном лице сияли как две звезды. Но улыбка ее исчезла, вспугнутая гримасой, исказившей его суровые черты.

— Ты, милая, не елочная хлопушка, а настоящий динамит, и если я сейчас же не уйду, то совершу что-нибудь такое, о чем мы оба будем сожалеть.

— Я ни о чем не буду сожалеть, Бенедикт, я обещаю. — И она сделала то, о чем мечтала неделями: обвив одной рукой его могучую шею, скользнула другой в распахнутый ворот рубашки и стала гладить шелковистые волосы на его груди.

Он отбросил ее руку.

— Интересно, скольким мужчинам ты уже все это говорила.

— Никому. Только тебе. — Что это с ним? Ревность или что-то другое? — подумала она. Ей был неприятен его тон, словно он сомневался в ней. Все внутри болезненно сжалось… Видно, кто-то ступил на будущую ее могилу…

— Сядь и приведи себя в порядок, хотя бы более-менее.

— Я не ждала такой пощечины, — пробормотала она, оправляя задравшуюся футболку.

Бенедикт, ничего не ответив, достал из заднего кармана брюк маленькую коробочку для ювелирных украшений. Опустив глаза, он задумчиво вертел ее в руках, и густые ресницы затеняли его взгляд.

— Здесь кое-что для тебя, Ребекка. Я думаю, тебе лучше это принять, прежде чем мы пойдем дальше.

Сердце Ребекки неистово забилось, глаза наполнились слезами. Она протянула дрожащую руку. Бенедикт избегал ее взгляда, этот необычный человек, столько испытавший в джунглях Амазонии, был застенчивым. Ее захлестнула такая волна любви, что сердце болезненно заныло.

Он вложил маленькую красную коробочку в ее протянутую руку, и она приподняла крышку. Это был изысканный подарок — фиолетово-красный камень, окруженный маленькими бриллиантами.

— Какая прелесть, Бенедикт! Я самая счастливая на всем белом свете! Пожалуйста, надень мне сам. — Она подала ему левую руку, и дрожь пробежала по ее телу, когда он надевал тонкое колечко ей на палец.

— Тебе нравится? — спросил он, по-прежнему отводя глаза.

— Я его так же полюбила, как тебя, Бенедикт.

— Это звучит, — засмеялся он с грубоватой небрежностью.

Бедняга, он нервничает, подумала она и, сев к нему на колени, обняла одной рукой его за шею, а другую вытянула вперед, расставив пальцы, чтобы получше рассмотреть свое кольцо — чудесный символ обручения.

— Я люблю рубины, — с растроганным вздохом сказала она.

— Это гранат, — поправил он.

— Что бы ни было, — прошептала она, уверенная в его любви, и нежно поцеловала в загорелую шею. — Я буду носить его все годы нашего супружества.

— Я уверен, что будешь, — пробормотал Бенедикт с сарказмом, которого она не уловила. Погладив по щеке, он поцеловал ее в губы. — Прости меня, Ребекка, но я не могу остаться. Я заехал, только чтобы подарить тебе кольцо. Мне нужно немедленно вернуться в Лондон, у меня сегодня вечером выступление по телевидению.

Эта новость погасила огонь счастья в ее глазах.

— А как же мы? Сегодня мы обручились, и ты оставляешь меня одну. Давай хотя бы выпьем, чтоб отметить это событие. — Ей не удалось скрыть разочарования.

— Нет, извини, ведь я за рулем. — Бенедикт снял ее с колен, усадил на диван и поднялся.

— Но ведь мы должны так много обсудить, например, когда свадьба. — Произнеся это слово, Ребекка блаженно улыбнулась. Даже если они не будут вместе прямо сейчас, у них вся жизнь впереди, подумала она. Они будут мужем и женой! Она чувствовала себя на седьмом небе: ее казавшаяся несбыточной мечта сбывалась.

— Я пробуду в Англии лишь до конца августа, потом должен лететь в Нью-Йорк. Возможно… — Он помешкал.

Она вскочила с сияющим лицом, не дав ему закончить фразу.

— Свадьба займет не больше двух недель, и тогда я смогу поехать с тобой в Америку.

Ее сердце словно остановилось, когда она увидела, какое выражение появилось в его глазах.

— Неплохая идея. Но есть ряд других соображений. Я все обдумаю, и мы сможем обсудить это на следующей неделе. Спешить нам некуда, и я уверен, что ты прекрасный организатор и, что бы мы ни решили, у тебя все получится, — пошутил он.

Ребекка улыбнулась, не заметив издевки.

— Как скажешь, — согласилась она, счастливо вздохнув. Она взглянула на кольцо, и ей показалось, что это символ блестящего будущего с человеком, которого она любит. Ничто не могло Остудить ее эйфорию.

Ребекка действовала импульсивно; в четверг она ринулась в Лондон, надеясь увидеть Бенедикта. Она не могла дождаться субботы, нуждаясь в подтверждении своих грез. Временами ей хотелось ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что это не сон. Утром она проснулась с предчувствием рокового развития событий.