Маргарита Разенкова - Осень Атлантиды

— Ну-ну, — перебил Климий. — Так ей всё и объяснишь?

— Мне кажется, она сможет понять.

— Кажется! — безжалостно уверил Климий. — Она даже на первой ступени еще не училась.

— Пойдемте лучше дальше! — позвал Нэфетис.

— А разве есть еще площадки? — удивилась Рамичи. — Я думала, что для летательных аппаратов всего две.

— Есть еще одна, там, — Тэрчтитлон махнул рукой в сторону пирамиды Университета. — Особая.

— Ах, да, точно! — воскликнула Рамичи. — Для почетных гостей, на подиуме. Я же ее видела.

— Постойте, — остановил всех Нэфетис. — Ее и смотреть незачем: ни праздников, ни торжеств — ни единого гостя в Университете. Времени жалко — пойдемте лучше к озеру!

— К озеру! К озеру! — с готовностью подхватила Рамичи. И Климий кивнул.

Все оглянулись на Тэрчтитлона, который и не подумал двинуться с места. Переступал с ноги на ногу и теребил свой нос. Наконец, помявшись, проворчал:

— Надо бы завершить осмотр.

По зависшей паузе Таллури догадалась, что Тэрч выступил с чем-то неожиданным и для него несвойственным.

Нэфетис прокомментировал:

— Дорогой Титлон, или Тэрч, как ты наименован сегодня нашим младшим другом Таллури, при твоей способности и охоте бросать на полдороге любое начатое дело, какое ты сочтешь хоть мало-мальски неинтересным, такая скрупулезность вызывает, по крайней мере, вопрос! — и он посмотрел на Тэрча с подозрением.

И все остальные стали смотреть на Тэрча с подозрением. Он вздохнул.

— Утром я проходил там, мимо… — Тэрч сделал паузу, хмыкнул, потянул себя за нос. Опять повисла пауза.

— Мимо, и…? — в голосе Климия просквозили менторские нотки.

— Что-то стоит, — не витийствуя, закончил «отличный механик».

«Еще что-то! — сердце Таллури подпрыгнуло. — Еще какая-то прекрасная летучая машина! А может, и не одна. И если Тэрч хочет взглянуть, то мне-то уж точно надо», — она посмотрела на Климия умоляюще: решение, идти или нет к почетной площадке, сейчас зависело только от него.

— Что-то! — ворчливо поддел Климий, уже, впрочем, готовый сдаться. — А что именно?

— Это и хотелось бы уточнить, — смиренно ответил Тэрч.

— Очень хотелось бы! — пискнула Таллури.

— И эта туда же! Ладно, идемте, здесь недалеко. Да только зря всё это: почетная площадка, или площадка для почетных гостей, устроена как подиум. Высоко. Там лестница в несколько локтей высотой, снизу толком ничего не разглядишь.

— А мы поднимемся! — вдохновенно предложила Таллури.

— Не поднимемся, — отрезал ее ведущий. — Даже и не думай. Это запрещено.

— Всем? — все же уточнила Таллури.

— Всем. В особенности — бесцеремонным девчонкам!

— Я хотя бы издали посмотрю, — примирительно ответила Таллури.

— Все издали посмотрят, — пожал плечами Климий.

— А я и издали пойму, что там за машина, — пробурчал Тэрч себе под нос.

Площадка для почетных гостей, прямо напротив входа в пирамиду, была просто великолепна: невероятных размеров монолит, белоснежный, отполированный и сверкающий, с трех сторон не имел ни подступов, ни подъездов. Четвертую грань, смотрящую в сторону Университета, прорезала внушительная лестница, устланная сверху донизу великолепным алым ковром. Стойки из резного камня цвета слоновой кости несли на себе перила красного дерева. Все сияющее-белые грани были инкрустированы золотыми знаками — витиеватыми и таинственными.

Наверху, ровно посередине этого блистательного подиума, будто не заботясь о других возможных гостях, а может, твердо зная, что других не будет, была небрежно оставлена одна-единственная машина — великолепная вимана. Она была черна как ночь, с прорисованной по борту стремительной огненной стрелой-молнией и несколькими буквами жесткого шрифта.

Компания остановилась на почтительном расстоянии.

— Лим, совсем-совсем нельзя подойти? — просительно прошептала Таллури.

— Совсем, — отрезал Климий. — Настолько «совсем», что лучше больше не спрашивай.

— Что это хотя бы за машина?

Все выжидательно обернулись к Тэрчтитлону — воцарилось уважительное молчание. Но он тоже молчал: его исполненный благоговения взор был прикован к черной вимане, а по лицу блуждала рассеянная улыбка.

— Тэрч! — Рамичи бесцеремонно дернула его за край хитона.

Тот неохотно отвлекся от созерцания механического великолепия и недовольно воззрился на друзей, словно обнаружил их перед собой впервые и совершенно некстати.

— Тэрч, — с предостережением произнес Нэфетис. — Отвечай. Иначе, зачем ты нас сюда притащил? И не говори, что не знаешь.

— Это… — Тэрч расплылся в блаженной улыбке. — Это, друзья мои, чудеснейший аппарат. Эх, если бы…

Он опять умолк. Выждав некоторое время, ребята приступили к нему вновь. Но их обращения оставались втуне: тот пребывал в созерцательной рассеянности, лишь по временам бормотал себе под нос: «Межконтинентальный двигатель… да, ага… а как же он?., ах, да, конечно — трехступенчатое… и не нужно…»

Первой не выдержала Таллури и намеренно громко произнесла:

— Если нашему уважаемому другу и отличному механику нечего нам сообщить, лучше, не тратя времени попусту, пойти гулять к озеру!

Тэрч перевел на нее осмысленный взгляд:

— Я просто обязан убедиться, есть ли в этом аппарате лучевая пушка!

— В остальном ты уже убедился? — с иронией уточнил Климий.

— Да! — воскликнул Тэрч и опять было закрыл рот, но, увидев пристальные взгляды друзей, вынужденно произнес, будто расставался с произносимым, как с сокровищем, навсегда: — Понимали бы! Это же «Триада»! Межконтинентальная модель, воздушно-подводный трансформер и, скорее всего, военная доработка! То есть там должно быть новейшее оружие — лучевая пушка! Но отсюда, — Тэрч потряс сжатыми кулаками и только что ногой не топнул, — отсюда не разглядеть!

— Что для этого нужно сделать? — спросила Рамичи деловито.

— Сущий пустяк! — отозвался Нэфетис. — Презреть все правила, подняться шумной гурьбой по ковровой дорожке, затоптав ее пылью, и, галдя на всю округу, разглядеть виману со всех сторон. Потом собрать свои пожитки, чтобы отправиться вон из Университета. Можно в обратном порядке.

— Никого нет, — нерешительно произнесла Рамичи, рассуждая вслух. — Я могла бы быстренько…

Она не успела закончить, как Нэфетис буквально взвился:

— Я запрещаю тебе! Запрещаю как твой ведущий!

Сказать, что это сообщение произвело на Рамичи сильное впечатление, значило бы не сказать ничего: она просто остолбенела, впившись в новообретенного ведущего восхищенным взглядом. А Климий, выждав мгновение, будто между прочим задумчиво проговорил:

— У меня тоже есть ведомая. Так вот, к слову, хочу заметить, что тоже возражаю.

— Я нарушу правило, — Таллури не могла преодолеть искушение.