Маргарита Разенкова - Осень Атлантиды

— Сколько таких опасных областей в Атлантиде? — стуча зубами от волнения, спросила Таллури.

— Хороший вопрос. Но тебе незачем это знать: вы живете в совершенно безопасном месте, в золотом инкубаторе — поэзия, музыка, дружеские прогулки, мечты о научном, а еще желаннее — о жреческом служении, — он утер струйку крови, стекающую по щеке к подбородку. — Скажешь своим друзьям: это обычная пограничная зона. Плохой климат. А портал был-де сломан. Есть вопросы?

— Да. Вы сказали: «И Руах куда-то улетел». Кто такой Руах?

— Руах — моя боевая птица. Он летает свободно. Я не привязываю его. Хорошо, по крайней мере, то, что раз он пока не возвращался, звероящеров поблизости нет. Он прилетит, когда появится угроза. Всё. Иди. Любопытная девочка!

Она сбивчиво попрощалась и уже уходила, когда он окликнул:

— Как твое родовое имя?

— Его теперь нет: я — нид-Энгиус.

— Ну, конечно, Энгиус не мог не установить тогда опеки. Но если его характер не изменился, опекой он тебя, мягко говоря, не балует. Так?

— О, да, — она вздохнула.

— Давно я его не видел. Передай ему, когда сможешь, или пошли телепатему, если умеешь, а судя по всему, должна уметь: «Из пещеры надо уходить. Скоро они доберутся и до нее». Отсюда телепатировать запрещено.

Он замолчал, но взглядом еще долго удерживал ее возле себя, и Таллури так захотелось помочь ему чем-нибудь еще! Ну, вот хоть жар его на себя взять или… да что угодно! И как только она об этом подумала, улыбка вновь тронула губы командующего, хотя глаза оставались сумрачно-печальны:

— Ты появилась вовремя, Таллури нид-Энгиус. Маленький зверек.

Их проводили обратно, к самой латуфе. Сотник объяснил, что нужно сделать, чтобы добраться домой, а солдаты поглядывали в небо, переговариваясь озабоченно:

— Руах вернулся.

— Вижу. Надо поторапливаться.

В небе, очень высоко, застыл силуэт парящей птицы — большой, строгой, грациозной. Птица будто высматривала, где ее хозяин и откуда может грозить опасность…

Всю дорогу обратно, даже в телепортационном туннеле, Тэрч и Нэфетис распевали студенческие песни. Рамичи подпевала, хотя по всему было видно, что ей уже скучно и она с удовольствием послушала бы рассказ подруги о «походе в стан врага». Но Таллури на все расспросы отвечала односложно — так, как ей велел господин Нэчи, и никто не смог добиться от нее большего. Так что Рамичи даже обиделась.

Таллури смертельно устала и то и дело роняла голову на плечо подруги, пока Климий не сказал:

— Перебирайся ко мне.

Она перелезла через спинки сидений, едва не свалившись на руки ведущего, и устроилась головой на его коленях. Глаза слипались.

— Так ты говоришь, — вдруг тихо спросил Климий, приблизив губы к самому ее уху, будто по секрету от других, — что это обычная пограничная зона?

— Да, — ответила она, зевая.

— И ты говорила с их главным офицером? Как его зовут, он сказал?

— Да. Господин Нэчи.

— Вот как? — почему-то удивился ведущий и уточнил: — Джатанга — Нэчи?

— Он не сказал. Сказал просто — Нэчи.

— Совершенно невероятно, чтобы это оказался кто-то еще, — пробормотал Климий. — Итак, с тобой говорил господин Нэчи.

— Да-а… — она почти засыпала, уютно устроившись на сиденье с ногами, а головой — на коленях Климия. — Он сказал, что я… этот… зверек. Да. Маленький любопытный зверек.

— Он просто перевел твое имя, видно, знает древние языки, — голос Климия был подчеркнуто безразличным.

— Не в этом дело, — ей отчего-то страшно захотелось его переубедить. — Он и раньше меня так называл, то есть назвал как-то раз. Давно.

— Мне малопонятно твое волнение, — сухо заметил Климий, — оно мне кажется излишним.

— Я хотела лишь сказать, что тебе самому понравилось. Ты даже захотел меня, кстати, так называть. Я разрешила, но ты не стал.

— Не получается. Будто я пока права не имею. Может быть, в следующей жизни, — отшутился Климий. — Но мне все же не верится, что ты говорила с господином Джатанга-Нэчи.

Таллури дернула плечом: «Думай, что хочешь». Не могла же она рассказать, что не только говорила, но и помогала командующему Особым корпусом «сканировать» лес! Помогала провести спецоперацию! Климий не поверит ни за что.

Она провалилась в сон и проснулась уже на университетской площадке. Латуфа стояла на своем обычном месте и была пуста, двери распахнуты, теплый вечерний ветерок мягко перетекал через салон, выдувая остатки болотных запахов, словно избавлял машину от странных воспоминаний.

Климий не ушел. Он застыл в неудобной позе, бережно придерживая Таллури за плечи, чтобы она не упала с сиденья. Она подняла голову с его колен:

— Я все проспала? Все ушли?

— Мы прилетели, все в порядке.

— А ты не ушел! Климий, ты — брат!

— Я не ушел, потому что ты вся горишь — у тебя жар. Нельзя было беспокоить.

Таллури уже почувствовала и то, как сильно ломит затылок, и то, что высокая температура уже высушила ее губы, и то, как громко и болезненно стучит в висках пульс. И обрадовалась! Ее болезнь сейчас означала лишь одно: там, далеко, в ядовитых болотах, в страшной и опасной зоне, одному человеку стало легче — она приняла на себя часть его боли. Таллури непроизвольно улыбнулась.

— Я провожу тебя, — отозвался Климий на ее попытку встать и пойти.

— Спасибо, — она улыбнулась еще раз, теперь — Климию: — Ты все-таки самый лучший брат в мире!

В комнате никого не было. Подружка уже побывала здесь и, видимо, убежала на прогулку с Нэфетисом (в углу валялись походный мешок и дорожные ботинки Рамичи, а ее легких сандалий не было видно).

Напоив Таллури молоком и уложив в постель, Климий еще раз осторожно спросил:

— Ты уверена, что его зовут господин Нэчи?

— Ну, разумеется, Климий, ты думаешь, что я сочиняю?

— Нет. Не сочиняешь, — Климий говорил тихо и серьезно. — Только не говори больше никому, как его зовут.

— Хорошо. А почему?

— Помнишь, ты пробралась на подиум для почетных гостей и осматривала черную виману? Виману «Торнадо». Помнишь?

Таллури кивнула, конечно, она помнила. Портрет хозяина виманы «Торнадо», случайно нарисованный порхающей рукой Эннеи, и сейчас лежит под матрасом. Но об этом она Климию не скажет.

— Так вот, — продолжил Климий, потирая переносицу. — Я тогда навел справки. Вимана действительно принадлежала командующему Особым корпусом, и его имя узнал — Дит-Орис Джатанга-Нэчи, альв, аристократ, особый человек в императорском окружении. И ты называешь его имя. Опуская цепь рассуждений, делаю вывод — мы были в особой зоне, зоне экологической катастрофы. Не перебивай! Знаю о ней, и всё! И сама не смей никого расспрашивать — это область государственной секретности. Чудо, что мы вообще уцелели, — не сожраны чудовищами, не расстреляны солдатами спецкорпуса (на что они, к слову сказать, имели полное право: мы залезли на запретную территорию), не зависли во вневременном канале. Я и это-то все с трудом осознаю, а ты еще говоришь, что просто побеседовала с командующим Особым корпусом, и он (просто сама любезность!) вернул нас обратно! — он помолчал и озабоченно добавил: — Об этой прогулке нам следует молчать. — Таллури испуганно кивнула. — Вот. Я обсужу это со всеми. Ладно, отдыхай. Когда поправишься — поговорим о твоих будущих занятиях. Воспитатель Шэн-Орп спрашивал о тебе. Он сказал — тебя перевели на вторую ступень. И еще — что тебе разрешили взять все те предметы, что ты сама выбрала. Всё одобрено. Но он лично советует прежде всего заниматься в «Акватисе», все остальное — по возможности, — Климий вздохнул, ей показалось, грустно. — А впрочем, может, и лучше, если ты уедешь из Университета на какое-то время. Ладно, отдыхай, — он стукнул кулаком себе по колену: — Этого Тэрчтитлона убить мало!