Вероника Кузнецова - Робин

— Дядя Эдвард, как странно вы говорите! — удивилась девочка-кукла, широко раскрывая глаза.

— Ничего странного, — возразил Поль. — Если бы они болтали, как сороки, только по-человечьи, их никто не стал бы заводить. Сейчас делай при них что хочешь, а они только хвостом машут или лают, а если бы умели говорить, то чуть что — побежали бы жаловаться. Слух у них хороший — мигом разнесут, что сболтнёшь, не подумав. Да ещё нюх…

— Понюхают у буфета и побегут к бабушке жаловаться на Поля, что он опять стащил пирожное, — подхватила Энн. — Тебе пришлось бы делиться добычей, чтобы заткнуть рты доносчикам.

Все засмеялись.

— Робин, ты слышал, как лаяла собака? — спросила Энн.

Я кивнул.

— Ты испугался?

— Нет.

— А кто вышел, чтобы её успокоить? — не унималась девочка.

— Я, — ответил мистер Эдвард.

— Мне не нравится эта собака, — сказала леди Кэтрин. — Если она будет лаять так каждую ночь…

— Но она не лает каждую ночь, мама, — подал голос мистер Чарльз. — В последний раз Рваный так отчаянно лаял…

Он умолк, и за столом воцарилось нехорошее молчание.

— Мистер Белл, — прервала неловкую паузу мисс Кларк. — Поль хочет взять с собой в путешествие костюм для верховой езды. Объясните ему, что он ему не понадобится.

— Никто не знает, что может мне понадобиться, а что — нет, — запротестовал Поль. — Возможно, меня пригласят на охоту.

— Кто тебя пригласит на охоту, Поль? — не выдержала леди Кэтрин. — В путешествие нужно брать лишь самое необходимое, а остальное можно купить на месте. За некоторыми особами тащат огромный багаж. Терпеть этого не могу. Три-четыре чемодана, больше не нужно.

— Три-четыре?! Бабушка, мне и одного-то много.

Последовал долгий спор о количестве багажа и удобствах путешествия, а я чувствовал себя сторонним зрителем, которому эти вопросы кажутся мелкими и далёкими. Я уйду налегке, без поклажи. Уйду ночью, чтобы никто меня не остановил, ни с кем не прощаясь. Отойду от дома, может быть, оглянусь… Я уйду через главную дверь, поэтому Рваный вряд ли заметит мой уход и не подаст голос, так что мистер Эдвард будет спокойно спать и не вернёт меня назад. Да и зачем я ему? Мистер Чарльз, наверное, уже женится и уйдёт из дома, так что он и не заметит, здесь я ещё или меня уже нет. Я мог бы попытаться уйти хоть завтра ночью, если бы меня не выследил Громила. Я знал, что он шёл следом за нами и, конечно, будет подстерегать меня на улице. Уж я-то знаю его упорство.

— Роберт, ты ничего не ешь, — сказал мне отец Уинкл.

Я впервые заметил, какие умные и пронзительные у него глаза. Он знал, что мистер Чарльз жалел, что связался со мной. Все это знали, один я был так слеп, что полюбил его, как отца. Что меня ослепило? Неужели несколько добрых слов, которые сказал подвыпивший человек? Я почувствовал сильное отвращение к сидящим за столом людям, таким благополучным и таким лживым.

— И не забудь, что через час мы с тобой будем заниматься, — напомнил священник.

— Я не буду заниматься, — сказал я.

Отец Уинкл вопросительно взглянул на мистера Эдварда. Тот промолчал.

— Почему ты не хочешь заниматься? — спросил мистер Чарльз, не глядя на меня.

Я сделал вид, что не слышал его слов.

— Разве ты не хочешь стать грамотным, Роберт? — удивилась леди Кэтрин.

— Мне это не нужно, — ответил я. — И вообще, меня ждут, и я ухожу.

— Куда? — осведомился мистер Эдвард.

— Грабить игрушечный магазин, — сказал я неожиданно для себя самого. — Я бы поделился выручкой, но заходить сюда ещё раз мне не по пути.

Мне было приятно видеть, в какое оцепенение впали эти люди. Даже мистер Эдвард, казалось, не знал, что сказать. А я встал и развязной походкой отправился из столовой. Дворецкий проводил меня непроницаемым взглядом.

— Робин… — растерянно произнесла Фанни и уронила чашку.

Мне хотелось сказать ей на прощание что-нибудь очень хорошее, но я не знал, что, и молча прошёл мимо неё.

Я и сам не понимал, что заставило меня поступить именно так, как я поступил. Если бы мистер Чарльз не обратился ко мне, я бы, наверное, смирно дождался конца завтрака, но от его голоса меня всего передёрнуло.

Я был остановлен у самой входной двери. Мистер Эдвард схватил меня за руку и, несмотря на мою попытку освободиться, утащил в библиотеку. Не знаю, почему он непременно хотел оставить меня в доме. Если он решил стать благодетелем, то мог бы выбрать любого мальчишку, попрошайничающего на улице, но он, как клещ, вцепился именно в меня.

— Давай поговорим, — начал он, усаживая меня рядом с собой на диван.

Говорил в основном он, убеждая меня не делать глупостей, но добился лишь обещания не уходить, пока для меня не минует опасность или, иначе говоря, пока не арестуют грабителя, который за мной охотится. Я дал обещание, а этот простофиля поверил, хотя я нарочно не клялся, чтобы оставить себе возможность уйти, когда захочу.

— Может, тебе всё-таки стоит научиться читать? — осведомился мистер Эдвард.

— Зачем? Я скоро уйду.

— Даже если ты уйдёшь, грамота не окажется бесполезной.

Возможно, он был прав, но меня охватил дух противоречия.

— Мой отец не был грамотным, и мне тоже ни к чему лишние знания.

— Поступай так, как считаешь нужным, — уступил мистер Эдвард.

Я вышел, спиной чувствуя его странный взгляд.

Куда мне было идти? Я ни с кем не хотел встречаться, но сидеть в своей комнате тоже желания не было. Во дворе кроме Рваного я мог встретить садовника, а по дороге — своих врагов, но я всё равно пошёл. Кухню я миновал благополучно, но почти у самой двери натолкнулся на Сэма.

— Не успел уйти, а уже вернулся? — насмешливо спросил он. — А уж мистер Чарльз как волновался! Как же, сын пропал! Чуть не плакал от тревоги, причитал…

Закончил он болезненным воплем, а я демонстративно вытер руку о штаны, будто она у меня запачкана.

— Я тебе этого не прощу, — прошипел он. — Я отомщу. Ты у меня ещё узнаешь…

Я не стал задерживаться.

Рваный был в восторге от моего появления, и я немного отдохнул душой от его непритворной радости, а после отдыха во мне всегда просыпается энергия. Я подумал, что бы такое сделать, заметил вдали фигуру мистера Вениамина, направляющегося в свой домик, огляделся, не видит ли кто меня, перебрался через решётку и полез на стену, намереваясь проделать путь, каким грабитель-убийца проник в дом. Я, конечно, понимал, что если меня увидит садовник, леди Кэтрин, мистер Эдвард или мистер Белл, то для них мой поступок будет напоминанием об их горе и даже оскорблением их чувств, но мне эта мысль доставляла злое удовольствие. Пусть кто-нибудь из них выйдет. Кого мне стесняться? Разве со мной стеснялись? Пусть Сэм мстит мне сколько угодно, потому что плохо он делает не мне, а этим презренным людишкам. Пусть изломает ещё одну куклу, а я и бровью не поведу. Только лучше бы он сломал не куклу, а что-нибудь другое, не принадлежащее Энн. Эту голубоглазую девочку мне было почему-то жаль. Более того, когда я подумал о ней, мне стало за неё даже страшно, уж очень она походила на втоптанную в кровавую лужу героиню моего сна. Но довольно думать об Энн! В конце концов, она близкая родственница хозяев дома и может оказаться не лучше их, а я затеял занятное приключение, и все мои мысли должны сосредоточиться только на нём.