Вероника Кузнецова - Робин

Мне поневоле пришлось задуматься о своих действиях, потому что, преодолев со сравнительной лёгкостью большую часть пути по стене, обнаружил, что дальше дороги нет. Или мне придётся прыгнуть, заранее зная, что не удержусь на узком карнизе и упаду вниз, хорошо, если не на прутья решётки, или надо возвращаться обратно. Относительно моей дальнейшей жизни у меня были кое-какие планы, поэтому я вернулся, обескураженный, конечно, но зато невредимый. Мне было ясно, что если этим путём не мог пролезть я, то взрослый мужчина, тем более, не мог этого сделать. Но как же он подобрался к окну?

— Ты с ума сошёл! — раздался испуганный возглас Поля. — Я увидел тебя из окна и побежал снимать…

Я решил, что Полю давно известно моё открытие. И правда, разве не должен он был попытаться приникнуть в запретные комнаты именно этим путём?

— Разве можно это делать днём, когда тебя видят? Что бы сказал дядя Эдвард?! А отец! Он не выносит даже упоминания о прошлом.

Я хотел было расспросить его о его конкретных действиях по продвижению к цели, потому что ясно было, что он не пытался лезть по стене, и поделиться своим открытием, но помешала Энн.

— Никогда больше этого не делай, Робин, а то я решу, что ты очень злой мальчик, — сказала она. — Я знаю, что Поль успел тебе рассказать о смерти мамы и тёти Салли, но ты не должен, не имеешь права напоминать об этом папе, дяде Эдварду… и мне тоже. Поль очень глуп, а ты или скверный, испорченный мальчик или ничего не понимаешь…

— Да где уж мне, — вставил я.

Мне не хотелось это говорить, но я сказал, и Энн внимательно посмотрела на меня.

— И знаешь что? Я начинаю сомневаться в тебе. Может, это ты погубил мою куклу?

И опять какой-то злой демон овладел моим языком.

— А ты загляни в свою комнату. Может, уже не осталось ни одной целой куклы.

Поль набычившись пошёл на меня, но я перемахнул через решётку и сел рядом с Рваным. Уж он-то не изводил меня пустыми придирками. Поль и Энн посмотрели на меня и ушли в дом, причём Энн что-то страстно доказывала брату, наверное, мою безнадёжную испорченность.

Лучше не вспоминать, как провёл я время до обеда. Я уверял себя, что имею полное право отомстить за себя, а меня грызло раскаяние. И зачем я был так груб с Энн? Чем она виновата? Наоборот, она всех убеждала, что не я испортил её куклу.

Энн была очень славной девочкой. Когда, устав от борьбы со своей совестью, я ушёл в дом, она подошла ко мне и за что-то попросила прощения.

— Ты не сердись на меня, Робин, — убеждала она. — Я уверена, что это был не ты. Я не знаю, кто, но убеждена, что не ты. Только пообещай мне, что не подашь виду, что тебе всё известно. Может, ты и не глупый мальчик, хоть не хочешь учиться, но ты ничего не знаешь. Ах, ты ничего не понимаешь!

Когда она начала говорить, я видел перед собой живую куклу, но к концу речи кукла исчезла и передо мной стояла очень серьёзная девочка, старательно скрывающая тайную заботу или даже горе.

— Ладно, — согласился я.

Энн хотела ещё что-то сказать, но появился мистер Эдвард и позвал меня с собой. Вновь мы сидели в библиотеке.

— Робин, мисс Кларк пожаловалась мне, что кто-то рылся в её вещах.

Недавно я решил, что козни Сэма обернутся мщением за нанесённое мне оскорбление, но сейчас проклинал пакостного поварёнка.

— Что-нибудь пропало? — спросил я.

— Нет.

— Разве у неё нет ничего такого, что можно стащить?

Мистер Эдвард заговорил очень мягко.

— Робин, я понимаю, что ты обижен на моего брата, но эта бедная женщина не виновата в его поступке. К тебе она относилась хорошо.

Не знаю, что бы я ответил, если бы он меня ругал, но сочувственный тон вызвал во мне почти ненависть.

— А теперь относится плохо, да?

Я думал, что он меня сейчас же выгонит из дома, но он лишь кротко сказал, что я могу вернуться к Энн, и я понял, что, даже если я подожгу дом, он всё равно будет удерживать меня здесь.

К Энн я не пошёл, а скрылся в своей комнате и до обеда ломал голову над странностями мистера Эдварда. Кому он хотел досадить моим присутствием? Неужели брату?

На обед меня позвала Фанни. Она была растерянна и молчалива, а я ничего не мог ей сказать.

— Не губи себе жизнь, Робин, — только и произнесла она, провожая меня.

Мою жизнь губил не я, а чёртов поварёнок.

— Мистер Эдвард, — торжественно объявил дворецкий, выступая вперёд, и все взоры обратились на него, — из кабинета вашего деда был вынесен старинный меч и оставлен на полу у самой лестницы. Я ушиб об него ногу и едва не упал.

— Роберт, это сделал ты? — строго спросила леди Кэтрин, и её глаза приобрели естественное недоброе выражение. — Кто тебе позволил туда заходить?

— Люди, видно, сильно измельчали, — заявил я, глядя на мистера Эдварда.

— Из чего это следует? — спокойно спросил он.

— Прежние рыцари привычно владели этим оружием, а для теперешних дворецких меч оказался камнем преткновения, о который можно лишь расшибить ногу.

Мистер Чарльз рассмеялся, а мистер Эдвард без всякой связи с моими словами заявил, что оставляет меня без обеда и чтобы я отправлялся в свою комнату.

Знать бы заранее, что в этом доме имеется старинное оружие, я бы не упустил случая его осмотреть и даже потрогать.

Без обеда я не остался, потому что Фанни принесла мне поднос в комнату и сказала, что мистер Эдвард переменил решение, но не позволяет мне выйти к общему столу.

— Крику там много? — спросил я, усмехаясь, так как был уверен, что мистер Эдвард побоялся, что из-за его крутых мер я сбегу из дома.

— Зачем ты это сделал? — спросила Фанни.

Как же мне не хотелось ей врать! Но я был убеждён, что, услышав от меня правду, она сейчас же постарается довести это до сведения хозяев, чтобы мне помочь.

— Ни за чем.

— И куклу тоже ты изувечил?

Я поглядел на неё. Она ждала, затаив дыхание, словно мой ответ был для неё очень важен. Она и вчера беспокоилась из-за этой бесовской куклы.

— Будущее покажет, — ответил я.

— Тебя словно подменили, мальчик, — с грустью сказала Фанни, уходя.

Я поставил себя в очень неприятное положение. Сэм строил всякие пакости, а я молчал или напрямую брал его вину на себя, чтобы досадить семейству, а главным образом, вывести из себя мистера Эдварда. Если бы ещё это доставляло мне удовольствие. Так нет же, на душе было тягостно, а обида на мистера Чарльза, а заодно на всех остальных не проходила.

— Что ты наделал, Робин! Зачем? — страдальчески воскликнула Фанни, вбегая ко мне.

Мне стало страшно.

— А что я сделал? Фанни, что случилось?

Девушка пригляделась ко мне.

— Ты не знаешь?

— Кто-нибудь покалечился или насмерть разбился?

Фанни покачала головой.

— Нет.

— А что же случилось? Ты вся белая, как эта бумага.

Взгляд, брошенный на Робин Гуда, на этот раз не принёс мне утешения.