Татьяна Николина - Бабочки в моем животе, или История моей девственности

Мы вбежали в дом с горящими лицами, мокрые насквозь. Мы принесли с собой лужи, дождь и вызов. Роботы смотрели на нас с непониманием, даже с осуждением. У роботов ведь не приняты танцы под дождем. Плевать на них! Гости праздника уже стали расходиться. Кто по домам, а кто – по приготовленным хозяином комнатам. Нам тоже предложили спальню. Учитывая наш подмоченный внешний вид и слишком разгоряченное внутреннее состояние, мы согласились. Хотелось побыстрее снова спрятаться от роботов, от их осуждающих (женских) и слишком вожделенных (мужских) взглядов, и мы с Маратом наперегонки побежали по лестнице в нашу спальню.

Оказавшись по другую сторону двери, я лихо поддела пяткой задник обуви и высвободила одну ногу. Проскакав по комнате в одноногом танце и найдя наконец опору, я сняла вторую туфельку и запустила ее к потолку.

Марат закрыл дверь и сбросил с себя пиджак. Его рубашка, мокрая и прозрачная, прилипла к телу.

– Ты соблазнительный мужчина, – озвучила я свои мысли и уселась на огромное трюмо.

– Ты так считаешь? – нисколько не смутился моего комплимента Марат.

Я не ответила. Молча взяла с трюмо расческу и принялась распутывать свои слипшиеся волосы.

– Позволь мне, – прохрипел он надо мной и забрал расческу.

Марат прикасался к моим волосам нежно и бережно, мягко проводя по ним щеткой, распутывал прядку за прядкой. Мои волосы были с ним в сговоре, они послушно повиновались, превращаясь в покладистые блестящие пряди. Я наблюдала за ним в зеркало. Еще никогда Марат не казался мне таким привлекательным, как сейчас, когда стоял надо мной и расчесывал мои волосы, мокрый, в прозрачной рубашке. Я резко повернулась к нему лицом и, перехватив запястье с расческой, заглянула в глаза. Они блестели не хуже еще не растаявших капель на его шее. Такие же влажные, яркие, чистые, похожие на океан, беспокойный, безбрежный, буйный. Я провела ладонью по его рубашке, мокрой и настолько прозрачной, что мне казалось, если хорошо приглядеться, можно рассмотреть его бьющееся сердце.

Наклонившись, я дотронулась губами до гладкой влажной ткани, пытаясь распробовать этот странный смешанный вкус – дождя и Марата. Капля, сорвавшаяся с его волос, медленно заскользила по шее, ключицам, скатилась по груди. Я прижалась щекой к самому его сердцу и стала ждать эту каплю, мучительно неторопливую, искушающую, долгожданную. Она докатилась и упала прямо на мои губы, прижатые к груди Марата. Я старалась удержать подольше эту тающую теплую влагу, пропитанную его телом, впитать и растворить ее своими губами. И лишь тогда, когда они окончательно пересохли, я снова прикоснулась к груди Марата. Мои пальцы, стремительные и ловкие, расстегивали и отрывали пуговицы его рубашки, спешили, путались, скользили. Мелкие и твердые пуговицы срывались и падали на пол. Наконец с ними было покончено. Я стащила с Марата остатки мокрой ткани и прижалась щекой к голой коже груди. Он покрылся мурашками и задрожал, будто бы теперь без этой, насквозь пропитанной дождем одежды ему стало холодно. Его сердце бесновалось и сходило с ума, колотясь бешеным ритмом под моими губами. Я прислушивалась к его ударам, пробовала на вкус кожу, и мое сердце подстраивалось под этот бешеный, неугомонный ритм.

Наконец Марат вышел из оцепенения и, резко повернув меня к себе спиной, впился в мою шею. Спальня исчезла из моего сознания и трансформировалась во что-то бесформенное, клокочущее, жаркое. Будто бы мы снова стояли там, под дождем, пьяные друг от друга, сумасшедшие, счастливые. Марат освободил мою спину от тугого платья и тут же усыпал ее сотнями прикосновений своих губ. Его рот, раскаленный, словно пламя, поджигал одну за другой каждую клеточку моего тела. Я чувствовала себя фейерверком, готовым своим взрывом разорвать стены и потолки этого большого дома и озарить огненными вспышками ночное небо.

Я открыла глаза и обнаружила наше отражение в зеркале: мое, незнакомое мне самой лицо, горящее, безумное, и его руки, скользящие по моему телу. Что делает со мной этот мужчина? Как удалось ему превратить меня в эту полуобнаженную, страстную женщину? Я подняла глаза и увидела, что Марат наблюдает за мной в зеркале. Он был похож на молодого хищного зверя, завораживающего своей силой и опасностью. Но у этого зверя были такие нежные глаза. Мне показалось, что из них льется какой-то неосязаемый удивительный свет, согревающий мою душу и заставляющий колени подгибаться.

– Кэт, – прошептал Марат, – признайся, мы ведь чертовски подходим друг другу, правда? Посмотри, как мы смотримся вместе, словно созданы друг для друга.

Я нервно улыбнулась. Он был прав. Рядом с моим отражением в зеркале стоял красивый, высокий, сильный мужчина, способный заставить трепетать любое женское сердце.

– Ты такая красивая, такая соблазнительная, Кэт, ты сводишь меня с ума, – хрипло пел он мне на ухо, не отводя горящих глаз от моего зеркального взгляда. – Признайся, я ведь тоже тебе нравлюсь, правда? Ты ведь хочешь меня?

«Он все же очень самонадеянный тип и не достоин моего ответа», – решила я и, резко повернувшись, толкнула его в грудь. Он упал на кровать, я вскарабкалась сверху и, низко наклонившись, уставилась в его глаза – вызывающе синие, беспокойные, провоцирующие. Мне захотелось поменяться с ним ролями, стать главной, стать мужчиной, чтобы принимать решения и проявлять инициативу. И я грубо засунула язык в его рот. Мои губы больше не были губами девственницы. Они теперь правили балом, подавляли, настаивали, владели. Я перехватывала его губы, кусала их, находила и обхватывала его язык. Я стала завоевателем, победителем, лидером. Теперь я праздновала свой триумф. Теперь его очередь молить о пощаде. Мои губы переместились ниже. Шея, грудь, живот – впервые мой рот путешествовал по такому маршруту. Дыхание Марата перешло в хриплый стон. Мысль о том, что это я довела этого сильного упрямого мужчину до такого состояния, заводила меня еще больше. Продолжая выписывать причудливые узоры языком на его теле, я стала расстегивать брюки. Это было не просто, учитывая, что с некоторых пор они стали ему тесны. Я прекрасно осознавала, что под моими руками находится бомба замедленного действия. Но на этот раз я серьезно намеревалась ее взорвать. Стянув штаны с Марата, я снова вернулась к его губам.

– Что ты чувствуешь? – провела я своими губами по его рту, не отводя взгляда от глаз.

– Что я сейчас умру, – с трудом произнес он.

– Разве от этого умирают? – издевательски поинтересовалась я и, снова забравшись на него, вспомнила об уроках верховой езды и поцелуях в листьях.

На этот раз кентавр был более покладистым, даже беспомощным. Вместо седла я ощущала под собой горячее и твердое нечто. Слегка поднявшись и подавшись назад, я опустилась и, медленно двигая бедрами, проползла вперед. Марат подо мной напрягся еще больше и раненно застонал. Я ликовала. Враг повержен.