Татьяна Николина - Бабочки в моем животе, или История моей девственности

Я выбросила недокуренную сигарету в ночь и повернулась к нему лицом.

– Глупый, – ласково сказала я, поглаживая его щеки. – Я уже знаю, что ты не такой, как все.

– Правда?

– Правда. И пока ты меня не разочаровал.

– Тогда пойдем спать.

– Ладно, только обещай больше никаких провокаций.

– Хорошо, – засмеялся он мне в лицо. – Ты тоже обещай. Хватит на сегодня приключений. Боюсь, больше не выдержу таких испытаний мужества.

– Хорошо, – миролюбиво пообещала я, сворачиваясь клубочком у него подмышкой.

Этот мужчина, лежащий рядом, даже не подозревал, что значил теперь для меня. Я впервые не испытывала никаких сомнений и была готова. Но он сам оберегал меня от того, о чем даже не подозревал. И поэтому становился для меня еще дороже и желаннее.

– Спокойной ночи, мой хороший, – промурлыкала я и зарылась лицом в его плечо.

Через неделю он улетал в Америку. Я не смогла поехать с ним к океану и бабочкам. У меня оказалось слишком много работы. После французского заказа в модельное агентство посыпались предложения для моей персоны. Дни до отлета пролетели незаметно.

И вот мы стоим в аэропорту и прощаемся.

– Я буду скучать, – призналась я, ощущая себя женой, провожающей мужа на фронт.

– Я тоже, – сообщил мне обладатель грустных синих глаз, Марат. – Позволь тебе звонить.

– Конечно.

Последнее прикосновение его губ перед отлетом. Я старалась удержать его так долго, как могла. Меня оторвали от этих губ на веки вечные, вынули из этих объятий и бросили в холодную ноябрьскую сырость. Марат уехал на месяц к океану и бабочкам. Я осталась здесь, в другой части света, с дождями и морозами. И мне показалось, что мир опустел.

Я шагала по замерзшим лужам и с особенным остервенением ломала хрупкую ледяную корочку каблуками своих сапог. Прикурила сигарету в надежде согреться. Теплый дым ускользал из моих губ в морозный воздух, не делая его ни на градус теплее. Бесполезно, все без толку. Просто перетерпеть, переждать, перестрадать.

– Девушка, у вас все в порядке? – неожиданно спросил шедший навстречу мужчина с озабоченными глазами. Надо же, какой участливый. С чего бы?

– Все нормально, – задрожал в ответ мой голос.

– Тогда почему вы плачете?

– Кто? Я? Вам, должно быть, показалось.

Действительно, с чего бы мне сейчас плакать? На всякий случай провожу пальцами по щекам. Мокрые. Дождь? Нет. Все-таки слезы. Как странно, я даже не заметила. Срочно вытереть их, высушить, отменить. Какие слезы? Все ведь в порядке. Достаю из кармана наушники плеера. Слезы отменяются. Как бы не так! Мощным, бередящим душу голосом стенает Анастэйша «Heavy on my heart». Спасибо! И она, значит, в курсе того, что у меня тяжело на сердце. Музыка отменяется.

«Месяц, всего месяц, – успокаиваю я себя. – Я пережду. Смогу. Я ведь жила без него и раньше, целые годы, а тут только месяц. Всего-то!»

Зайдя домой, даже не включая свет, я лениво стащила с себя обувь, сбросила прямо на пол куртку и залезла в кровать, как была, в одежде. Вот бы заснуть здесь на весь месяц, как медведь в берлоге. Закрыть глаза, потом открыть их, а Марат уже приехал. Вот было бы здорово! И почему люди не медведи?

Сладострастным голосом на полу стенает Энрике Иглесиас. Наконец-то сменила рингтон в мобильнике. Никакого желания поднимать трубку. Пусть себе поет о том, что устал извиняться. Все равно это не Марат звонит. Какой смысл ради кого-то другого прекращать эту красивую песню? Но мой любопытный взгляд все равно косится на монитор телефона. Накрашенным глазом мне подмигивает беззаботная блондинка. Вот кому хорошо! Никого не ждет, ни о ком не страдает.

– Кукуся??? – радостно визжит блондинистый голос.

– Маруся, – безвольно отвечаю я.

– Ну, как ты там?

– Никак. Я умерла. Похороните меня.

– О, бедная моя девочка, уже скучаешь по своему принцу?

– Типа того.

– Ну, так сгребай свое страдающее тело и дуй ко мне. Напьемся по этому поводу.

«Напиться – это мысль», – подумала я. И уже через полчаса упала в заботливые объятия лучшей подруги.

– Послушай, Кэт, ну не навсегда же он уехал в эту свою Америку, – взывала к здравому смыслу Мариша.

– Нет, конечно, – пыталась прислушаться к голосу разума я.

– Отдохнешь, развлечешься пока. К тому же он ведь будет тебе звонить, так?

– Надеюсь, – убито застонала я.

– Вот видишь. Ну и какая тебе разница, где с ним разговаривать, тут живьем или там по телефону? Вы ведь все равно не занимаетесь сексом. Так не все ли равно, как предаваться вашим платоническим отношениям?

– Ну, ты, блин, даешь! – вскипела я. – Как это какая разница?

– Ну-ну… Другой бы на его месте еще не туда бы сбежал от девушки, отказывающей ему в сексуальных радостях.

– Так ты, значит, думаешь, что он из-за этого уехал? – забеспокоилась я, уже сожалея о своем решении провести вечер с Маришей.

– Да ладно, успокойся. Шучу я, – невпопад рассмеялась Мариша, яростно вонзая штопор в винную пробку. – Кстати, ты еще долго собираешься терзать мальчика?

– Нет, недолго, – все больше раздражалась я.

– Я бы на твоем месте, Кэт, все-таки отдалась ему перед отлетом. Чтобы он весь этот месяц жил воспоминаниями и спешил поскорее вернуться в твои объятия. А то ведь отправлять сексуально неудовлетворенного мужчину на другой конец света – это ой-ой-ой как опасно.

– Ну, спасибо тебе, Маришенька! Настоящая подруга, – взбесилась я.

– Ну не злись, Кэт. Кто, кроме подруги, тебе скажет правду?

– Вообще-то, Мариша, я хотела заняться с ним сексом, – решила признаться я.

– Неужели? – ехидничала эта стерва, называющая меня своей лучшей подругой. – И что же помешало?

Я отхлебнула солидный глоток винища, намеренно оттягивая время и терзая Маришино любопытство.

– Ну, так что? – не терпелось ей.

– Ничего.

– Так было что или нет? – не понимала Мариша.

– Было.

– Ура!!! – завизжала она, и мне показалось, что бутылка с вином на столе сейчас разлетится вдребезги.

– Но только для меня одной.

– Что? – захлопала Мариша двойным объемом туши на своих ресницах.

– Ничего. В смысле кончила из нас двоих только я одна.

– Как это? – не понимала Мариванна.

– Так это. Типа сама не знаешь, от какого секса удовольствие получает только женщина, – сказала я и многозначительно повела бровями.

Мариша молча смотрела на меня. Потом вытянула перед лицом два пальца латинской буквой «V» и ловкими движениями языка пощекотала воздух между ними. Весьма убедительно, надо сказать. Я заржала как ненормальная. Мариша тоже.

– Ку-ни-лин-гус? – по слогам пропела она.

– Вот именно, – ответила я, с трудом взяв себя в руки.

– Так выпьем же за то, что ваш вялотекущий роман наконец-то завершился хоть каким-то подобием секса, – продекламировала Мариша и опустошила свой бокал. – Ну и как это было?