Татьяна Николина - Бабочки в моем животе, или История моей девственности

– Так, значит, ты решил, что я тебя хочу? – продолжала издеваться я, скользя по его бедрам.

Дрожащие ресницы Марата поднялись вверх, открывая горящие глаза. Ему стоило больших усилий вернуть себе дар речи.

– А разве нет? – спросил он, взяв наконец себя в руки.

– Нисколько, – нагло заявила я и расплылась в улыбке всего в нескольких сантиметрах от его рта.

Секунду он молчал, глядя на меня в упор и переваривая сказанные мной слова. И вдруг комната перевернулась, и я оказалась на спине, придавленная его тяжестью. Все снова стало с головы на ноги. Мужчина сверху, женщина снизу. Он крепко держал мои руки своими, словно распяв на этой широкой чужой кровати, и внимательно изучал мое лицо.

– Значит, ты меня не хочешь? – продышал он над моими губами.

– Я? Хочу тебя? С чего бы? – смело заявила я, и сердце в моей груди заколотилось, словно кроличье.

– Уверена? – пытал он, сверля меня взглядом.

– Абсолютно, – отчеканила, словно плюнула, ему в лицо я.

– Ну что ж, придется тебе ответить за свои слова, – заявил он и в две секунды выдернул ремень из своих лежавших неподалеку брюк.

Сердце забилось у меня в горле. Дыхание перешло в хрип. Будет меня бить?! Страх, возбуждение, любопытство – все смешалось. Я не протестовала. Молча ждала, как будет вести себя дальше этот мужчина, беспомощная, придавленная его сильным телом и парализованная его волей.

Марат аккуратно, но прочно затянул мои руки ремнем и прикрепил его к изголовью кровати. По моему телу поползли мурашки озноба. История со связыванием в моей жизни уже была. Но теперь она вызывала совершенно иные эмоции. Тогда, с Русланом, я не испытывала ничего, кроме унижения, боли и беспомощности. Сейчас, с Маратом, все было по-другому. Это было безумное желание. Я ждала, что он начнет действовать. Я хотела ему подчиняться. Я доверяла ему, зная, что он не причинит мне боли. И я его хотела так сильно, что, кажется, даже если бы он стал бить меня этим ремнем, я бы стонала от удовольствия.

Но он не стал меня бить. Сорвав с меня остатки одежды, он на мгновение снова завис над моим лицом.

– Значит, не хочешь? Это твое последнее слово?

– Да, – с трудом выдавила я.

– Ну, смотри, сама напросилась, – многообещающе угрожал он. – Будешь молить о пощаде.

Это было последнее, что я услышала перед тем, как впасть в беспамятство, сойти с ума от его губ, рук, от движений его горячего тела, от безумства, которое дарили мне его беспощадные пальцы, наглый взгляд и безжалостный язык. Я превратилась в дикое обезумевшее животное, чей разум разрушила вспышка первобытных инстинктов, чей речью стало звериное рычание, стон и хрип. Марат действовал с уверенностью сильного самца, вожака стаи, привыкшего к победам. Он терзал мое тело, заставляя его биться в конвульсиях. Он наблюдал за мной. Я пыталась всеми силами изображать равнодушие. Но мои актерские способности оказались гораздо слабее моей страстности, внезапно разбуженной этим мужчиной. Я металась по кровати, пытаясь выдернуть руки из жесткого и прочного кожаного плена. Марат был неумолим.

– Я сдаюсь, – прохрипела я едва слышно, когда его губы стали горячо дышать в мой живот.

– Что? – переспросил Марат, делая вид, что не расслышал, продолжая эту горячую сладкую пытку.

– Я сдаюсь, – повторила я громче. – Я хочу тебя.

– Не слышу, повтори громче. – Его язык становился еще настойчивее.

– Я хочу тебя, Марат! Очень хочу! – задыхаясь, прокричала я.

– Ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью? – опалил он своим дыханием мои губы.

– Да, – ответила я, пытаясь не смотреть в его глаза.

– Посмотри на меня, Кэт, – потребовал он, и я не смогла ему отказать. Он уставился на меня серьезными, почти суровыми глазами, глазами мужчины. – Ты уверена, что хочешь секса?

– Да.

– А если я откажу? – спросил он, нагловато улыбаясь, и его пальцы поползли по внутренней поверхности моих бедер, оставляя за собой дорожку из дрожащих мурашек.

– Пожалуйста, – тихонько стонала я.

– Что? – опять издевался он, внимательно изучая мое лицо.

– Я… я тебя умоляю!

– Умоляешь?

– Да. Я умоляю, Марат! Я умру, если ты откажешь. Я хочу… чувствовать тебя внутри…

Он изменился в лице, с минуту сверля меня своим обжигающим, суровым и одновременно нежным взглядом. А потом его лицо пропало. Я больше не видела его глаз, губ. Но с радостью осознала, что его руки стягивают с меня трусики. Я хотела ему сказать, предупредить, открыть то, чего он еще не знал обо мне, но не успела. Его губы, горячие и властные, обожгли меня там, куда еще не добирался ни один из мужчин, и я поняла, что разлетаюсь на части.

Я стояла на балконе, завернувшись в простыню, и курила. Я думала о Марате. Я задавала себе вопрос, на который, как ни старалась, не могла найти ответа. Почему? Почему? Почему? Этой ночью так ничего и не произошло. Точнее, произошло, конечно, но не совсем то. Я согласилась на секс, я решилась расстаться с девственностью, я разрешила Марату стать моим первым мужчиной. А он не воспользовался этим. Он доставил мне ни с чем не сравнимое удовольствие, он заставил меня стонать от наслаждения и биться в экстазе, заставил молить о пощаде и просить продолжения. Но он этого не сделал. Безусловно, это был секс.

Но какой-то односторонний. С удовлетворением только одного из его участников – меня. Никогда и ни с кем я не испытывала такого наслаждения. Он сумел заставить меня дойти до вершины блаженства, даже не будучи во мне. Он превратил меня в женщину, не лишив при этом девственности. Он стал моим первым мужчиной, даже не подозревая об этом. Я медленно выпустила дым изо рта, наблюдая, как он рассеивается в темной холодной мгле.

– Пепел сейчас упадет, – послышался сзади голос Марата.

Я вздрогнула и обернулась. Высокая шапка пепла на моей сигарете задрожала и сорвалась вниз, рассыпаясь в полете на тысячи серых снежинок.

Марат обнял меня сзади. В уголках моих глаз защипало. В горле запершило. Я закашляла.

– Это все из-за сигарет. Тебе надо бросить курить.

Я незаметно для него улыбнулась. При чем тут сигареты? Впрочем, пусть думает, что это из-за курения. Вряд ли он поймет, отчего я сейчас могу плакать.

– Почему ты не сделал этого? – наконец задала я единственный вопрос, который меня сейчас волновал.

– Разве тебе было плохо?

– Нет, мне было хорошо. Но все же я не понимаю, почему ты не сделал этого.

– Не знаю, Кэт, – серьезно и грустно сказал Марат.

– Ты ведь хотел меня?

– Еще как!

– И я была согласна.

– Я не смог, – вздохнул он и уткнулся в мое плечо.

– Почему?

– Сам не знаю. Я собирался… и очень этого хотел… но сам не пойму, что мне помешало. Вдруг подумал, что не стоит этого делать. Не сейчас… не здесь… не так, что ли. Может быть, потому что боюсь тебя спугнуть, Кэт. Боюсь разочаровать. Показаться таким, как все.