Анатолий Чупринский - Рыжая из шоу-бизнеса

Сергей тоже услышал эту симфонию. Правда, в его ушах она звучала в несколько маршеобразном варианте.

Так они и стояли напротив друг друга посреди гримерной и с какой-то настороженностью и удивлением рассматривали друг друга.

За окном неожиданно прогремел гром и внезапно на тихую Лесную улицу обрушился ливень. Не иначе, Лужков внял многочисленным мольбам москвичей и выделил деньги на самолеты. Но они не слышали ни грома, ни шума дождя. Пару раз помреж Нора возмущенным голосом призывала кого-то к порядку. Они не слышали этого. Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Он не смог усмирить разгулявшуюся над городом жару. Так, слегка смочил крыши и асфальт мостовых. Они не заметили и этого.

Они стояли посреди гримерной и, не отрываясь, смотрели друг на друга. Порой по их лицам вдруг, одновременно пробегала какая-то странная улыбка. Безусловно, они уже встречались раньше. И не раз. Но в другой жизни.

Первой встряхнулась Надя. Она почувствовала, (в этом стыдно признаться, но это факт!), странную слабость в ногах, где-то под коленками. Дышать стало почему-то трудно, воздуха явно не хватало, хотя окно ее гримерной было распахнуто настежь. Только что прошедший ливень должен был принести облегчение, но он в данной ситуации явно не справился.

Надя тряхнула рыжими кудрями, (блондинистый парик с утра не успела напялить, так и пилила на «Форде» в рыжеволосом варианте!), резко повернулась, подошла к дивану, плюхнулась на него, скинула с ног туфли и подняла глаза на Сергея.

— Ты кто? Мой новый охранник?

— Так точно!

— Недавно из армии?

— Так точно!

Несколько секунд оба молчали, сверлили друг друга взглядами, но уже несколько иными. Симфония в душах у обоих одновременно стихла, и оба почувствовали легкое раздражение. На самих себя. Непривычно как-то. Оба ни разу в жизни не ощущали ничего подобного.

— Чего молчишь?

— Думал… вы блондинка, а ты… рыжая.

— Отвали-и! Тебя что, не устраивает?

— Почему, нет. Просто так сказал. Рыжие счастливые.

— Отва-али-и! Я исключение.

— Так точно! В смысле, хотел сказать, никак нет!

Надя неожиданно, закинув голову назад, громко расхохоталась. Но, как бы, на публику, которой не было. Самой не понравилось.

— Фантастика! Думала, таких уже не бывает… Ты еще и краснеть не разучился!

— Никак не могу отвыкнуть. Сосуды на лице очень близко расположены.

— Отвы-ыкнуть! — протянула Надя. — Такие сейчас на вес золота. Вот ты, сколько килограмм весишь?

— Восемьдесят три.

— Считай, — Надя пошевелила губами, — пять пудов золота.

— Так точно!

— Ты, какие другие слова, кроме «так точно», знаешь?

— Так точно! — отрапортовал Сергей. И сам засмеялся.

Надя тоже засмеялась, но гораздо сдержаннее. Она изо всех сил старалась не выказать своих чувств.

— Моим любимым дезодорантом тебя Наташка обрызгала? Засранка-а! Сколько раз просила! Ладно, не бери в голову…

Надя мгновенно засекла, Сергей едва заметно поморщился, услышав слово «засранка». И тут же поклялась себе больше его не произносить вслух. Никогда в жизни.

— Она хотела как лучше. Хотела, чтоб ты мне понравился…

Эстрадная звездочка Мальвина, (в миру Надя Соломатина!), глубоко вздохнула и, чуть ли не со слезами в голосе, сказала:

— Она своего добилась… Ты мне уже нравишься! Как зовут?

— Сергей.

— Фантастика! Надеюсь, не Радонежский?

— Кострюлин.

Надя весело, по-детски, радостно захихикала.

— Каст-рюль-кин!?

— Кострюлин! Через «о», — строго сказал Сергей. — Не надо коверкать мою фамилию. Я этого не люблю.

— Извини. Учту на будущее. Главное, не Радонежский. Был тут у меня один… Прямо с порога брякнул, я Александр Невский!

— Может, однофамилец, — пожал плечами Сергей.

— Нет. Он, этот самый Александр Невский, возомнил, что на него возложена великая миссия. Искоренить зло во всем мире. И начать он решил с меня. Представляешь?

— Так точно!

— Вот-вот! Пока разобрались, что у него на уме, пока из психушки вызывали, пока те приехали… Он меня чуть не угробил! Душить начал. Спасибо Наташке. Она сзади стулом ка-ак трахнет его по кумполу! Он и с копыт. Без нее никак бы не отбилась. Надеюсь, ты не из психов. Я психов очень боюсь. Ну-ка, подойди! Посмотрю в глаза. Ходят слухи, они зеркало души.

Сергей подошел к дивану. Надя смотрела на него снизу вверх, как ребенок смотрит на взрослого и незнакомого.

— Глаза у тебя-а… Смерть десятиклассницам! Ладно, тебе объяснили обязанности? Защищать меня, оберегать.

— Так точно!

— Брось ты это свое, дебильное «так точно». Не в армии. Пора отвыкать. Главное, во время концерта, всех выпускать, никого не впускать. Особенно гони в шею фанаток малолеток. Эти совсем бешеные. На куски разорвать могут. Из любой щели выползают. Даже из унитаза.

— Представляю! — усмехнулся Сергей.

— Ты еще и с юмором! Большое облегчение. Мужчина без юмора, что женщина без талии. Как считаешь?

— Полностью согласен. На все сто.

Из динамика донесся голос Норы. Но теперь какой-то вежливый, даже ласковый. «Девочки!.. Уборщицы!.. Пожалуйста!.. Быстро с вениками на второй пандус!.. Там какой-то вредитель намусорил!».

Надя резко встала с дивана, мельком взглянув в зеркало, поправила прическу и отошла к окну.

— Вот что, друг Серега! Я тебя так буду называть, — глядя в окно, не оборачиваясь, сказала она. — Сгоняй в буфет, принеси кофе, покрепче, скажи для меня, они знают. И два пирожных. С заварным кремом.

Сергей направился к двери, но на самом пороге остановился.

— Извини. У меня с собой денег нет.

Надя резко повернулась и, покачивая головой, негромко засмеялась. Когда смеялась, слегка морщила нос, и вокруг глаз появлялись мелкие морщинки. Сергею это сразу понравилось. Она становилась какой-то открытой и абсолютно беззащитной.

— Фантастика! — прошептала она. — Сразу видно, ты не из нашей братии. Скажи в буфете, для меня. Они запишут в книжечку, — тоном школьной учительницы, продолжила Надя, — У них такая бухгалтерская книга есть. Они всех туда записывают. Потом все скопом расплачиваемся. Чеши, друг Серега! Это надо… денег нет!

Сергей кивнул головой, по-военному повернулся «кругом!», двинулся на выход и столкнулся, нос к носу, с вошедшим поэтом-песенником Скворцовым. Тот отдал ему честь и пропустил в коридор.

— Какие люди-и! — равнодушно пропела Надя.

Она подошла к гримерному столику, опустилась на стул и начала внимательно рассматривать свое лицо.

— С чем пожаловал? Очередной серьезный разговор?

Скворцов взял стул, перевернул спинкой вперед и сел на него верхом, совсем близко к Наде.

— Мальвочка! Ты меня любишь?

— Не то слово. Только этим и занимаюсь. Подай полотенце.

— Сначала ответь. Ты меня любишь? Все-таки, я тоже приложил лапу к твоему восхождению на Олимп.