Анатолий Чупринский - Рыжая из шоу-бизнеса

— Еще немного и покатится снежный ком. Я это кожей чувствую. Не остановишь. Глуши мотор, сливай воду!

— У всех они падают. Не только у нас.

— Где, все-таки, эта шалава? — вздохнул Дергун. — Иногда очень хочется открутить ей голову!

На окраине Волоколамска, сразу за бензоколонкой, Надя свернула направо и остановилась у магазина «Все для Вас!». Магазинчик был небольшой, но купить в нем можно, что душе угодно. Начиная от одежды, и кончая продуктами питания для младенцев.

Надя купила торт «Птичье молоко», связку апельсинов, три пачки печенья, литровый сок «Виноградный» и десяток шоколадок.

Выйдя из магазинчика с двумя пластиковыми пакетами в руках, прихватила у бабульки, сидящей тут же на ступеньках, букет цветов и два пучка редиски. Где-то слышала, редиска очень помогает. От всех болезней. Свалила пакеты на переднее сиденье и, проехав метров двести по бетонным плитам, подкатила к двухэтажному блочному зданию. Машину бросила прямо у входа, даже сигнализацию не включила.

В вестибюле было темно и прохладно. Ни души. Никакой охраны, никаких дежурных. Только черная кошка, задрав вверх хвост, медленно проследовала из приоткрытой двери регистратуры на улицу.

«Тьфу! Тьфу! Тьфу!» — мысленно сплюнула Надя, и хотя не верила в приметы, прижав пакеты к груди, постучала себя кулачком по голове. Где тут найдешь настоящее дерево. Кругом один пластик.

В окошке регистратуры толстая бабища решала какой-то бесконечный кроссворд. Или сканворд. Или как их там? Толстые, ярко накрашенные губы ее беспрерывно шевелились.

Надя осторожно постучала костяшками пальцев по дверце окошка.

— Гонзалес Лариса Васильевна! В какой палате? — каким-то просительным тоном, выдавила она из себя.

Во всех государственных учреждениях Надя слегка робела. Потому или откровенно хамила, или едва слышно, застенчиво бормотала.

— У меня обед, — не поднимая глаз, проворчала бабища.

— Неужели трудно ответить?

— Читать умеешь? Грамотная?

Бабища не поленилась, с удивительной легкостью оторвалась от стула, высунулась почти до пояса из окошка и тыкнула пальцем в мятый листок на кнопке. Потом бросила на Надю, полный ненависти взгляд, и с треском захлопнула окошко.

На листке ученическим почерком было нацарапано:

«Регистратура! Обед с 12–15 до 12–45. Не стучать!».

Надя взвинтилась и начала действовать старым казачьим способом. Свалила пакеты на скамейку, достала из сумочки кошелек, из него пятьдесят рублей и опять постучала. Окошко раскрылось мгновенно, но не успела бабища и рта раскрыть, Надя сунула в окошко бумажку и повертела перед самой ее физиономией. Та, взглядом кролика на удава, несколько секунд смотрела на бумажку, потом перевела взгляд на Надю.

— Чего тебе? — мрачно спросила она.

— Гонзалес Лариса Васильевна! В какой палате?

Бабища проворно ухватила бумажку, сунула в карман. Достала из ящика стола амбарную книгу, слюнявя пальцы, принялась листать.

— Фамилия?

— Моя?

— Свою оставь при себе. Больной?

— Гонзалес. Лариса Васильевна.

— Когда поступила?

— Не знаю. Воспитательница она. Из детдома.

— А-а…. Испанка-а.… Давно уже тут, — почему-то разочарованным тоном пропела бабища. И захлопнула амбарную книгу. — Иди на второй этаж. Пятая палата. Все доходяги там. Ты ей кто?

— Отвали! — привычно рыкнула Надя.

— Белый халат с собой носить надо! — в ответ не удержалась бабища. И захлопнула окошко. Теперь уже окончательно и бесповоротно.

Надя хотела постучать и прочесть короткую лекцию о хорошем воспитании, ее больно резануло слово «доходяги», но плюнула. Не надо перевоспитывать человечество, само когда-нибудь доползет до гуманистических идеалов. Человек человеку друг, брат и все такое.

На втором этаже, естественно, пошла не в ту сторону. И сразу чуть с ума не сошла. Номера палат, как в китайской головоломке. Сначала четырнадцатая, потом сразу восьмая, потом почему-то третья. И спросить не у кого. Ни одного белого халата. Длинный коридор будто вымер. Только где-то громко орал телевизор.

Допилила до самого конца коридора и уткнулась в приоткрытую дверь маленькой подсобки. Осторожно просунула голову внутрь, увидела сидящую на табуретке худую женщину с изможденным лицом. Та откусывала от гигантского, (в полбатона!), бутерброда с ливерной колбасой, запивала чаем из тонкого стакана с подстаканником.

— Простите, где пятая палата?

— Где ж ей быть? — неожиданно ласковым тоном пропела женщина. И отхлебнула из стакана. — Ступай, милая, обратно по коридору, сама увидишь. В самом конце она и есть.

Надя распахнула дверь пятой палаты и чуть не закашлялась. В лицо ударила волна чудовищно спертого воздуха. Несмотря на жарищу, форточка была заклеена намертво. Запах пота, несвежего постельного белья, почему-то кислой капусты, йода и туалетной хлорки, такой коктейль не всякий нос выдержит.

Четыре кровати с пружинными сетками, на них, укрытые до подбородков одеялами, лежали три сморщенные старушки. Одна кровать пустовала. Две тумбочки и умывальник в углу. Вот и весь сервиз.

Надя окинула взглядом старушек и попятилась, уверенная, что ошиблась. Ларисы Васильевны здесь нет. И быть не может.

— Наденька-а! Приехала-а! — тонким голосом протянула одна из седых старушек с кровати у самого окна.

Надя сделала шаг вперед, всмотрелась в лицо лежащей и чуть не вскрикнула. На кровати, похожая на скелет обтянутый кожей, лежала ее воспитательница, вторая мать, Лариса Васильевна Гонзалес.

«Какой ужас!» — промелькнуло в голове у Нади, но она, собрав всю волю в кулак, радостно улыбнулась. Вернее, попыталась. Наверное, у нее получилось не лучшим образом. Лариса Васильевна, (или старушка, похожая на ее мать!?), понимающе покивала головой.

— Знаю, знаю. Я похожа не черта. Не пугайся.

Господи-и! Конечно, она хрюшка неблагодарная. Сколько лет не навещала Ларису Васильеву? Три года? Четыре? Нет, уже семь! Время летит, чихнуть не успеешь, уже новый век начался.

— Проходи, Наденька! Садись. Вон, возьми стул. Очень рада, что ты выбрала время, приехала навестить.

Голос у Ларисы Васильевны стал тонким, но по-прежнему чуть хрипловатым. «ЛорВася» всегда нещадно дымила. Единственной из воспитателей и персонала детдома не выпускала папиросу изо рта. Запах «Беломора» и духов «Кармен» были ее визитной карточкой.

Бедная Лариса Васильевна! Что с вами сталось! Темноволосая красавица, с огромными выразительными глазищами и хищным ястребиным носом. Как две капли воды похожая на знаменитую итальянскую актрису Анну Маньяни. Мы все вами гордились, подражали вам, мечтали быть похожими на вас!

Что с вами сделалось? Кто сотворил эту несправедливость?

Надя пристроила пакеты на тумбочку, цветы положила прямо на одеяло, на грудь своей воспитательницы.